Инна Тронина - Отторжение
Чтобы отвлечься, я принялась стаскивать с себя вечернее платье, колготки. Потом избавилась от короткой комбинации, сняла раздельное боди. И увидела, что обе груди распухли, покраснели и растопырились в разные стороны. Как была, голая, я прошла в ванную. Там, закусив губу, принялась давить на сосок. Слёзы покатились по щекам, в глазах потемнело. Пол заколебался под ногами. В раковину закапала розовая от крови жидкость с пузырьками.
Я до крови изжевала нижнюю губу, чтобы не заорать. Потом взглянула в зеркало и увидела зарёванное, испуганное лицо. Подумала, что больше не могу сцеживаться. Сейчас поставлю холодные компрессы… Или нужны горячие? Достану-ка я ледышку из холодильника. И найду такое положение в постели, чтобы приглушить боль, дурноту…
— Сколько времени твоему младенцу, Дайана?
Вадим Гуляев стоял в дверях, пьяный вдрабадан, озабоченный и решительный. Я, наверное, взглянула на него с ужасом, потому что охранник захохотал.
— Не бойся, Эду не скажу! Куда дела плод грешной любви? В роддоме оставила или к чужим дверям кинула?
— Это поздний выкидыш был, — нашлась я. — А молоко уже пришло. Он умер, его нет. Зачем я буду Эдику говорить?
Этот вариант мы с Гаем, разумеется, не прорабатывали. Пришлось сочинять на ходу.
— Он ничего и не узнает, если мы договоримся…
Гуляев облизывал губы и весь дрожал. Я вдруг вспомнила, что стою перед ним совершенно голая.
— Ты меня не дури, девочка, — продолжал Вадим, поспешно раздеваясь. — Я ведь женат, у меня детей двое. Как выглядит грудь кормящей женщины, знаю. Так вот, подруга… Никакой это не выкидыш. Ты кормила младенца, причём уже несколько месяцев. Кто у тебя, сын или дочь?
— Да нет у меня никого! — От жара и боли я постепенно зверела. — Что ты ко мне прилип? Какое тебе-то дело, даже бы я и родила? За своей женой смотри, а я и так обойдусь…
— Это ведь ещё не всё, Дайана… — Теперь мы были оба голые. Гуляев, крадучись, приближался ко мне в полной боевой готовности. — Или как там тебя на самом деле…
Я остолбенела. Ноги как будто приросли к полу. Откуда он знает? Так быстро… И сказал ли Ковьяру с Косаревым? Надо выяснить, что именно натолкнуло Гуляева на эту катастрофическую для меня мысль. А потом как быть? Отдаться ему здесь или поступить по-другому?…
— Ты проспись, придурок! — грубо сказала я, пытаясь выглядеть спокойной. — Крыша уже съехала от пойла. Как только хозяин это терпит? Охранничек тоже, мать твою!..
— Ты давай, топай в койку, хромосома простецкая! — усмехнулся Вадим, протягивая ко мне руки. — Я дверь-то запер, чтобы никто не мешал нам получать удовольствие. По крайней мере, мне…
Да, похоже, без последствий здесь не обойдётся, решила я. Надо бы его пистолетом завладеть, который под одеждой, в кобуре. Так попробуй, сунься в ту сторону! Сразу сгребёт в охапку и затрахает до потери пульса. С больной-то чего не справиться? Откуда он знает, что я — не Дайана?… А «хромосома» — на блатном жаргоне девушка. Все эти слова я изучила давно. Ту главное — выиграть время, а потом включить подсознание. Как учил Гай…
— Ты думаешь, я зря тебя к зверям таскал? — Гуляев поднял меня на руки и понёс к постели. — Проверял я, поняла? Сестра-то Косарева очень кошек боится. Ну, до обморока прямо. Об этом и его отец, и мачеха говорили. К врачам водили девчонку, да всё без толку. Ненормальная она какая-то. А ты сегодня кисок с удовольствием гладила, помнишь? Дурь эту родители от всех скрывали — на сторону и не ушло. Ты и не знала, что надо их бояться…
Вот это я понимаю! Кабы знать, где упасть… Как Прохор Прохорович не выяснил про этих кошек? Уж я бы изобразила тихий ужас. А теперь что делать? Ведь для Косарева произвести генетическую экспертизу — раз плюнуть. И уж там-то точно выяснится, что я — не родственница Эдуарду. Конечно, можно погрешить на измену покойной мачехи Косарева, которая пригуляла ребёнка не от его отца. А я. мол, ничего не знала. Но вот от кошек уже не отвертишься.
— Ты не дрожи, соска*! — торжествующе сказал Вадим. — Мне даже всё равно, кто ты такая. Будешь меня любить — скрою всё от хозяина. Нет — пеняй на себя. Он только с виду такой добрый. А на самом деле — зверь. Он уж тебе язычок-то развяжет…
Я вспоминала свою схватку с Игорем Диомидовским в борделе мадам Марины Носковой. И понимала, что тот номер здесь не пройдёт. Мощный бронзовый торс Гуляева блестел при свете люстры. Железные объятия дробили нежные женские косточки. И член уже входил в моё лоно.
Дверь он запер, козёл, и никто не помешает. Гуляев тут почти самый главный. Вряд ли кто-то посмеет встать ему поперёк дороги. Разве что Ковьяр с Косаревым, но они сюда не придут. А если бы и пришли?… Вадим тут же выложит им про кошек. И тогда — прощайте, товарищи!
Да, конечно, дело дрянь. Надо срочно включать подсознание. С этим гоблином мне не справиться. Он ещё раньше говорил, что жрал концентрат М-100 для наращивания мышц, тренировался на «Ровермане». Кроме того, запросто жонглировал гирями. Вот сейчас и начнёт раскладывать меня, забавляясь, как с тряпичной куклой. Вот уже он задвигался, тяжело задышал надо мной, обдавая перегаром. Пьяные глаза его осоловели.
Как говорил Гай? «Нет оружия — сражается тело. Бессильно тело — в бой вступает сознание. Гаснет оно — спасает тебя подсознание…» Ага, хватку ослабил, дядя Сарай. Думает, что сломал меня — физически и морально. Такое обвинение предъявить — любая скиснет. Но только не я, уж увольте! Мне ещё дочку надо вырастить, сестру с братьями поднять…
Я нежно взяла в руки потную голову Гуляева. И вдруг внезапно, неожиданно для себя самой, своими острыми ногтями ткнула ему в глаза — сразу в оба. По моим пальцам тут же потекла кровь. Истошный вопль мачо я приглушила, сунув его лицом в подушку. Потом выскользнула из-под него, оглянулась. На всякий случай, ударила его статуэткой по затылку и запихала в рот край одеяла.
Вот и славно, что он запер двери. Теперь никто не войдёт. Все подумают, что тут в постельке кувыркаемся. А я тем временем найду оружие. Гуляев всегда носил «волыну» при себе. Одеваться было некогда, и я бегала по номеру в костюме Евы. Пистолетик нашла почти сразу. Он был маленький, почти дамский. Марку я так и не смогла определить. Да какая разница? Досылаем патрон, взводим курок, и к стрельбе готовы.
На цыпочках я вернулась к постели, схватила Гуляева за волосы, подняла его лицо от подушки. Поняв, что наделала, я выронила пистолет. Глаз — как не бывало. Охранник номер два был без памяти, в шоке. А я чувствовала, что у меня температура приближается к сорока. Насколько приятен, удачен был мой первый сексуальный опыт, настолько отвратительным оказался второй. Конечно, я не собиралась ослеплять Гуляева нацело. Но, раз так получилось, должна этим воспользоваться…
Я ринулась в ванную, к аптечке. Достала нашатырь и поднесла флакон к носу Гуляева. Теперь я знала, что должна его прикончить. В живых оставлять никак нельзя — по многим причинам. Сон, что я видела в самолёте, оказался вещим. Если здесь стоит хоть один «жучок», мне верный конец. Но, может быть, Косарев не планировал прослушивать свою сестру? И я сумею узнать, куда они вскоре узнают? Если, конечно, Гуляев хоть что-то сейчас помнит.
Он застонал, повернул окровавленное лицо. По щекам текли кровь и слизь. Я настаивала на Гуляева пистолет. Дулом ткнула в живот — вернее, под ложечку. Вадим захрипел и забился, как огромная рыбина, выброшенная на берег. Пришлось треснуть его рукояткой пистолета по черепу.
— Слышишь меня?
Жар помогал. Я почти не ощущала страха. Наоборот, поняла — ниндзя оказывались всесильными именно потому, что включали все резервы организма.
— А-а!.. С-слышу…
Гуляев вытянулся, как мёртвый. Я прыгнула на постель, встала на четвереньки. Вернее, на три точки, потому что в правой руке держала пистолет. Из-под пола доносились звуки музыки. Кажется, начался медленный танец, или просто решили послушать диск.
— Я тебе яйца раздавлю, если не скажешь…
Так поступал Озирский с бандитами — не давил, а только грозил. Эта метода была столь действенна, что я решила её применить сейчас.
— Зачем хозяин в Англию ездил? Говори быстро! Зачем, ну?
— А-а-а-а! — Гуляев стонал отрывисто, то и дело набирая ртом воздух.
Чтобы доказать серьёзность своих намерений, я немного надавила коленом.
— З-зак-каз б-брал…
Гуляев мучился так, что мне на секунду стало его жаль. Ведь утром мы вместе смотрели на зверей. Смеялись, прыгая по камням над горным ручейком. Вечером танцевали. И вот… Но ведь он не просто так сопровождал меня, а пытался раскрыть. И раскрыл, надо признаться. Подвели его только похоть и самонадеянность. Он не ожидал от меня серьёзного сопротивления. В любом случае, считал, что справится без труда.
— Какой заказ, Вадик?
Я, еле удерживая пистолет в прыгающей от озноба руке, то и дело оглядывалась на входную дверь. Из-за болезненного жара я начисто забыла о своей наготе. Мы с Гуляевым были страшны, как призраки из подземного царства, вымазаны в крови. В роскошном номере разыгрывался настоящий фильм ужасов. Я повернулась к зеркалу и увидела, что глаза мои горят красным, как у кошки ночью. Может быть, потому Дайана Косарева их и боится.
