Иван Бодунов - Записки следователя
А как перебраться за границу? Оказывается, новые знакомые могут ему это устроить. Это совсем не трудно. Контрабандисты каждый день ходят туда и обратно, а драгоценностей дали бы они столько, что ему вполне бы хватило на то, чтобы, продав их, открыть лавочку или положить деньги в банк и жить на проценты.
Так или иначе, но недели через две после знакомства с этими интересными командировочными, у которых столько драгоценностей и такие тесные связи с контрабандистами, заместитель начальника тюрьмы согласился выпустить двух заключенных, если ему заплатят золотом и бриллиантами и переведут через границу.
В свое дежурство он заполнил на бланке приказ об освобождении Пантелеева и Гаврикова. Оба были предупреждены и совсем не удивились, когда за ними пришли и сказали, что их освобождают. Тюремные надзиратели провели их по тюремному коридору, и у Пантелеева еще хватило нахальства крикнуть одному заключенному, на которого он был за что-то сердит: «Ты, дурак, сиди, а нас выпускают». Их провели к заместителю начальника тюрьмы. Они расписались везде, где полагалось расписываться, и вышли из тюремных ворот. Через полчаса заместитель начальника тюрьмы взял свой туго набитый портфель и тоже не торопясь вышел. В портфеле лежали полученные им золотые кольца и браслеты с бриллиантами, изумрудами и сапфирами. Насчет оплаты новые его знакомые не подвели. Драгоценности были настоящие. У Пантелеева было их много, часть можно было и отдать. То, что все эти драгоценности принадлежали другим людям, это, в конце концов, никого не касалось.
Подвели новые знакомые в другом. Они должны были встретить заместителя начальника тюрьмы в условленном месте и познакомить его с людьми, которые переведут его через эстонскую границу. Но на условленном месте никого не было, и заместитель начальника тюрьмы напрасно топтался там больше часа. Кому он теперь был нужен? Зачем было теперь с ним возиться? Через час он понял, что его обманули. Продавать драгоценности в Петрограде опасно. Денег у него немного. В отчаянии, понимая, что преступление, совершенное им, заслуживает расстрела, он доехал до города Острова, пешком пытался пробраться через границу, был задержан пограничниками, опознан, привезен в Петроград, судим и через месяц расстрелян.
Ленька Пантелеев снова гулял на свободе. Популярность его после этого дерзкого побега во много раз увеличилась. Казалось теперь, что для него нет ничего невозможного.
УДАРНАЯ ГРУППА ИДЕТ ПО СЛЕДУ
Количество Пантелеевых множилось. То и дело звонили, что на такой-то улице такую-то квартиру ограбил Ленька Пантелеев. Сразу мчался Васильев на машине, и часто удавалось ему задержать грабителей. Это оказывался то старый уголовник, знакомый Васильеву по прежним делам, то молодой франтик, которому не хватало денег на рестораны и он решил воспользоваться именем знаменитого бандита. Продолжал грабежи и сам Пантелеев. Он нашел теперь новый способ. Неожиданно два человека выскакивали на Мостовую, останавливали лихача на дутиках и, пригрозив револьверами, снимали драгоценности и шубы с ездоков. Однажды ехал очень талантливый, хорошо известный петроградцам артист Г. На нем была шуба с дорогим бобровым воротником. Лихача остановили, Г. заставили сойти и снять шубу. Г. был безоружен, но неизвестно почему сунул руку в карман.
Наверно, просто хотел вынуть платок или папиросы, но Леньке показалось, что он полез за револьвером, и Ленька застрелил его на месте.
Да, Пантелеев нервничал, и для этого были у него основания. Угрозыск и ГПУ совместно создали ударную группу по борьбе с бандитизмом. Васильев теперь без конца организовывал засады, проверял их, не спал ночами, все время поджидая вызова на место нового преступления. Должна была появиться хоть какая-нибудь ниточка. Она и появилась.
Дело в том, что всех, кого ограбил Пантелеев, Васильев просил в свободное время смотреть на витрины ювелирных магазинов и даже заходить в магазины, как будто собираясь купить драгоценность. Может быть, случайно попадется им собственная их вещь. И вот однажды позвонил один из ограбленных и сказал, что в витрине ювелирного магазина на Невском выставлено колье, которое принадлежит ему. Васильев поехал в їлагазин. Колье действительно было очень дорогое, с крупными камнями. Васильев сразу подумал, что вряд ли владелец магазина знал о происхождении колье. Знал бы — не выставил его на витрину для всеобщего обозрения. Владелец магазина очень испугался, когда Васильев объяснил ему, в чем дело, и сказал, что колье он купил у женщины, которая была бедно одета. В то время это было неудивительно. Многие бывшие аристократки жили бедно, опустились и только в крайнем случае понемногу продавали припрятанные драгоценности. Женщину эту владелец магазина видел не в первый раз. Когда он идет из дома в магазин, он проходит мимо черной биржи у ресторана «Бристоль». Там, в толпе жуликов и спекулянтов, он часто замечал и ее.
Теперь каждый день за ювелиром шел человек в штатском. Уже на третий день ювелир условленным знаком показал ему на эту женщину. Она была только маленьким колесиком в большой машине, работавшей на Пантелеева. Но она все-таки смогла назвать скупщика краденого, который дал ей для продажи колье. Потянулась цепочка. Очень скоро стали известны адреса нескольких притонов, в которых бывал Пантелеев. Во всех этих притонах были устроены засады. Стали известны еще два скупщика, которым Пантелеев давал для продажи награбленное. Засады были устроены и у них. По вечерам или ночью Васильев объезжал все эти засады. Надо было забрать задержанных, привезти продукты да, наконец, просто узнать, не попался ли Пантелеев. Пантелеева не было, но всякой мелкой сошки набиралось порядочно. Все это был народ трусливый, и всё, что каждый из них знал, он охотно рассказывал, надеясь на смягчение участи. Росло количество известных адресов. Росло количество засад. Сеть, которую раскидывала ударная группа ГПУ, охватывала все больше домов, кварталов и улиц. Сотрудницу угрозыска, женщину решительную и смелую, одели в дорогую шубу, дали ей муфту, в которой она держала два револьвера, на козлы экипажа посадили вооруженного сотрудника и пустили разъезжать по вечерам по пустынным улицам. Пантелеев часто теперь нападал на лихачей и вполне мог, конечно, напасть и на этого лихача. Только вместо безоружных и беззащитных людей он встретил бы двух решительных, хорошо вооружённых противников. Васильев не сам обряжал кучера и пассажирку. Слишком он занят был в это время. Вероятно, упущена была какая-то существенная подробность. Пантелеев угадал в мчащемся лихаче с хорошо одетой дамой в экипаже удочку, на которую хотели его поймать. Прячась в подворотне, он застрелил и кучера и пассажирку.
Пантелеев нервничал все больше и больше. Он не знал, конечно, что именно известно ударной группе. Не знал точно и того, где уже закинута сеть, а где пока еще путь свободен. Но, может быть, это его больше всего и нервировало. То, что сеть раскидывается все шире и шире и захватывает все больше нужных Пантелееву мест,— это он знал прекрасно. Все меньше оставалось домов, где он хоть сутки, хоть двое мог провести спокойно. Все чаще приходилось ему менять места. Он потому и стал нападать на лихачей, что боялся грабить квартиры. Может быть, наводчик, который навел его на квартиру, который вчера дал ему адрес и сказал, где лежат ценности, в котором часу дома будет одна домработница, может быть, этот наводчик вечером был уже задержан и признался. Может быть, придя в эту квартиру, вместо беззащитной домработницы Пантелеев встретит трех или четырех хорошо вооруженных и решительных оперативников. Он все больше и больше пил. Он понимал, что расплата приближается и что никакими силами, никакой хитростью, никакой изобретательностью ему не удастся ее избежать.
Исчез человек, который снабжал его оружием и патронами. Просто не пришел на свидание, и всё. Может быть, он испугался, понимая, что судьба Пантелеева близится к концу, а может быть, он уже сидит на допросах и следователь заполняет с его слов протокол, записывает адреса, которые Пантелеев сейчас еще считает безопасными, но в которых уже располагается засада. В тех немногих притонах, которые еще не были раскрыты, в которых еще не сидели засады, Пантелеев теперь гулял так же бестолково и буйно, как гуляет самый обыкновенный бандит. А ведь еще недавно Пантелеев презирал этих кровожадных бандитов, профессиональных убийц. Пантелееву казалось тогда, что он, знаменитый Ленька, ничего общего с этим зверьем не имеет. Он, знаменитый Ленька, который, улыбаясь, берет лишнее у богачей, который не пьет и еще никогда никого не убил,— он благородный разбойник, всегда спокойный, улыбающийся, вежливый, никогда не пьющий ничего, кроме рюмки вина. Разве же можно ставить его на одну доску с этими полулюдьми-полузверями! Ох, теперь было совсем не то. Теперь Ленька пил и напивался до потери сознания, и шумел, и отплясывал какие-то нелепые танцы, и пел бандитские песни, иногда циничные и развеселые, а чаще с надрывом и со слезой, потому "что нет на земле бандита, который не знал бы совершенно точно, какой конец его ожидает, который бы все время не думал о том, что, может быть, конец этот уже совсем близок.
