Кирилл Казанцев - Аттестатор
Девушка кокетливо повела глазами и отстучала на клавиатуре продиктованный ей Андреем пин-код.
– Сколько снимать будете?
– Пятьдесят тысяч. На первое время хватит, – небрежно назвал цифру Ларин.
Застучали клавиши. Внутри банкомата зашелестело, и он выплюнул деньги. Девушка вручила их Андрею.
– Спасибо, что помогли. Теперь буду знать, как это делается, – Ларин отсчитал три тысячные купюры и ненавязчиво вручил их своей помощнице. – Если бы вы только знали, как мне сегодня помогли. Просто жизнь спасли, – говорил он шутливо. – Берите, берите и не думайте. От подарка не отказывайтесь. Купите себе какую-нибудь глупость.
Зажав деньги и карточку в кулаке, Андрей неторопливо побежал к небольшому рынку, видневшемуся на другой стороне площади. Растерявшаяся девушка осталась стоять у банкомата.
– Ну, и долго еще думать будешь? – услышала она сзади раздраженное. – Народу за тобой вон сколько собралось.
На рынке Ларин купил все, что ему было нужно, у одного продавца, торговавшего спортивным, охотничьим и рыболовным снаряжением. Камуфляж вместе с пятнистой кепкой. Удочку. И велосипед-полугорник. Также топорик и алюминиевый котелок. Обрадованный комплексной покупкой торговец даже бесплатно пожертвовал покупателю веревку, чтобы приторочить удочку к раме велосипеда.
Вскоре Андрей уже неторопливо крутил педали, двигаясь по шоссе к Москве. Пустой котелок мелодично позванивал…
…Лишь к концу дня Овчаров распорядился прекратить поиски тела в реке. Он сделал все, что мог. Оставалось надеяться на то, что спецы сумеют распознать фальшивого полковника Правдеева на видео, снятом камерами в Москве и Подмосковье. А тут еще и поиски пропавших Смирнова и женщины-антикора.
Вертолет, на котором они улетели, словно растворился в воздухе. Да, быстро удалось отыскать машину с таким же бортовым номером. Но она вот уже вторую неделю стояла на ремонте в ангаре и никуда не вылетала. Никаких зацепок у старшего следователя СК больше не оставалось. Секретная структура по борьбе с инакомыслием, в смысле поимки антикоров, вновь оказалась в начале пути – там, откуда и стартовала.
Объяснение с руководством оказалось сложным. Хотя, как показалось сперва Овчарову, в него все еще продолжали верить. Но при этом предупредили, что поисками Смирнова займутся другие. Он целый день просидел у себя в кабинете, и за это время – ни одного звонка. Ни на служебный телефон, ни на мобильный. Никто не зашел к нему.
Уже начинало смеркаться. Овчаров понял, что его все-таки «списали», поставили на нем жирный крест. Теперь оставалось только догадываться, в какой форме это «списание» проявится. То ли тихо сошлют в отставку. То ли переведут в какой-нибудь захудалый областной центр – с глаз долой, из сердца вон. Возможно, предложат уехать за границу.
С тяжелым сердцем Овчаров бросил в портфель очки, мобильник и связку ключей. Горло от волнения пересохло, и в коридоре он залпом выпил два стакана воды. Немного полегчало. Лифт мягко опустил его на первый этаж.
Машина дожидалась своего владельца на служебной стоянке, где желтой масляной краской на асфальте был аккуратно выведен ее регистрационный госномер. Овчаров сдал задом, медленно подкатил к шлагбауму. Ему показалось, что полицейский в стеклянной будке как-то сочувственно смотрит на него. Вроде бы жалеет.
– Нет, показалось, – Овчаров устало вытер лицо.
Красно-белый пластиковый шлагбаум легко взметнулся, освобождая дорогу. Овчаров был очень аккуратным водителем. Никогда не лихачил. Не делал сомнительных маневров. Вот и теперь он пропустил неторопливо ползущий автобус и только тогда выехал со стоянки.
Машина слушалась своего хозяина идеально. Старший следователь СК даже не всегда мог уловить тот момент, когда автоматика переключала скорости.
Впереди мигнул светофор. Можно было еще проскочить на желтый. Но водитель решил притормозить. Педаль провалилась в пол. Двигатель внезапно взревел. Автомобиль на скорости пронесся через перекресток и полетел, нагоняя ушедший поток машин.
Овчаров дергал рычаг возле руля, пытаясь то включить реверс, то зафиксировать его на нейтралке. Не действовал и стояночный тормоз. Машина жила своей жизнью. Только руль оставался у него в руках.
Резко вывернув на перекрестке, Овчарову все же удалось каким-то чудом проскочить под самым носом у троллейбуса. Он затравленно глянул вправо. На него несся огромный трехосный самосвал, груженный асфальтом. Последнее, что увидел старший следователь в своей жизни – это взгляд своих округленных от ужаса глаз, отраженный в зеркальце заднего вида над лобовым стеклом.
Грузовик, казалось, даже не почувствовал удара. Он просто потащил легковую машину перед собой. Дымящиеся покрышки лопнули. Машину несколько раз перевернуло и отбросило к тротуару. Прохожие шарахнулись в стороны. Тут же стали собираться любопытные.
Из остановившегося самосвала выбрался молодой водитель. На негнущихся ногах подошел к покореженной, перевернутой легковушке и опасливо заглянул внутрь.
Зажатый между сиденьем и рулем Овчаров был еще жив. Кровь вытекала из широко раскрытого рта. Он силился что-то сказать, но затем дернулся и затих.
Побледневший молодой водитель опустился на бордюр и стал раскачиваться, обхватив голову руками.
– Я убил его, – шептал он.
Мимо места аварии проехал лимузин. Тот, с кем сегодня утром разговаривал Овчаров, тот, от которого зависела его дальнейшая судьба, приспустил стекло, глянул на покореженное авто, грустно усмехнулся и поднес трубку мобильника к уху.
– Да, все в лучшем виде, как и договаривались… идеальный несчастный случай… Конечно– конечно, портрет в траурной рамке будет стоять в холле Следственного комитета… и место на кладбище подберем, соответствующее его положению, все-таки заслуженный человек перед нашей структурой, хоть и не справился… Все мы смертны.
* * *Зеленели старые деревья в одном из центральных московских парков. По узеньким аллейкам мирно прогуливались мамашки с колясками. Устроившись на лавочке, двое стариков играли в шахматы.
Ларин, успевший отпустить аккуратную бородку-эспаньолку, шел по аллейке. На голове у него была шитая серебристыми нитками татарская тюбетейка, какие тысячами продают отдыхающим в Крыму. Свободные белые полотняные штаны, веселенькая футболка, в руке зажат толстый глянцевый каталог модной одежды.
Андрей выглядел как человек, решивший пройтись, расслабиться, отдохнуть. Вскоре он уже оказался в зоне аттракционов. Мигали разноцветными огоньками карусели. Поскрипывали гидроподъемники, возносившие пластиковые скульптурные люльки. С надувной горки катались дети. Прогулочный паровозик с вереницей вагончиков проскрипел рядом с идущим Лариным. Какой-то мальчишка помахал ему рукой. Андрей взмахнул в ответ.
Из динамиков над всем этим буйством и детским весельем звучала слышанная Андреем в детстве в одном из мультфильмов, но в каком именно, он не мог вспомнить, песня:
– «…Карусель-карусель…»
Над аттракционами возносилась громада колеса обозрения. Ларин взглянул вверх. Кабинка с номером «11» находилась в самом зените. Он подошел к прилавку, за которым молодой китаец ловко готовил соки-фреш. Казалось, что у этого выходца из Поднебесной четыре руки – так быстро он управлялся с покупателями.
– Морковный, – сделал заказ Андрей и мигом получил желаемое.
Сок был свежий, прохладный, как он и любил. Не сравнить с консервированным. Попивая его мелкими глотками, Ларин следил за тем, как медленно спускается кабинка с номером «11».
Скомкав пустой стакан, бросив его в урну, Андрей заспешил к кассе и взял билет на колесо обозрения.
Одиннадцатая кабинка уже подходила к самому низу. Ларин протянул билет. Служащий аттракциона надорвал его и распахнул дверцу, на которой виднелись две единицы. Внутри рядышком сидели Дугин и Лора в черном парике. Со стороны они выглядели как пожилой состоятельный мужчина и «девушка, которая ему дорого обходится».
Павел Игнатьевич вытащил из кармана еще два неиспользованных билета и протянул контролеру.
– Мы еще кружок проедем.
Контролер понимающе улыбнулся и предложил Андрею:
– Можете поехать в следующей кабинке.
Лора кокетливо улыбнулась.
– Нет-нет, он нам совсем не помешает. Заходите, пожалуйста.
Ларин поднялся. Дверца закрылась. Кабинка медленно поползла вверх.
– Отлично выглядишь, – похвалил Дугин.
– И бородка тебе к лицу, – Лора протянула руку и коснулась эспаньолки Андрея.
– Только без рук, дорогая ты моя, – отмахнулся Ларин.
– Вот теперь, когда ты отлежался, пришел в норму, сменил имидж, пришло время тебя просветить, – Павел Игнатьевич взялся рукой за руль, торчавший посередине кабинки, и та стала медленно вращаться.
– Не думаю, что у вас для меня хорошие вести, – сказал Андрей, забрасывая ногу за ногу.
