Жан-Мишель Шарлье - Преступный синдикат
Якоб Бронфман, компаньон Льюиса Розенталя, взял на себя контроль над «Шенли энд Сигрэмс».
Организация также держала под своим контролем законную торговлю алкоголем, требуя от владельцев ресторанов, кабаре, ночных кафе и баров, чтобы они приобретали спиртное только у нее. Такая практика сохранилась и до наших дней. Какие-то темные личности продолжают тайную торговлю алкоголем, чтобы избежать уплаты установленных налогов.
Мейер Лански тоже приторговывал через посредническую фирму «Моласка компани» алкоголем, вырабатываемым с применением патоки, что значительно снижало его себестоимость. Он проделывал свои операции тайно, скрывая это даже от своего постоянного компаньона Багси Сигела. К великому стыду Лански, вся эта жульническая затея раскрылась, как только федеральные агенты (видимо, кем-то предупрежденные) разгромили принадлежащие ему склады и помещения… Мейер Лански получил хорошую взбучку от Лучиано за то, что пытался наживаться в тайне от других, но на этом все и кончилось. Высший совет, или попросту «большая семерка», видел, что его члены постоянно совершенствуют работу своих организаций. Помимо процентов, получаемых практически со всех видов нелегальной деятельности, «большая семерка» распределила и сферы влияния на будущее.
Чарли Лаки Лучиано – контроль за проституцией; торговля наркотиками через Вито Дженовезе, капо семьи Массериа.
Фрэнк Костелло – контроль за азартными играми; право установки игровых автоматов на всей территории; через Фрэнка Эриксона контроль над всякого рода пари (на скачках, спортивных матчах и т. д.); контроль рэкета в Луизиане через Дэнди Фила Кастела; глава всякого рода отношений с внешним миром, распорядитель «смазного банка», ответственный за связь с политическими деятелями.
Мейер Лански – постоянный компаньон Багси Сигела в различных видах рэкета; управляющий «смазным банком»; постоянный советник Лучиано; финансовый эксперт преступного синдиката. В последующем – организатор индустрии гостиниц, особенно азартных игр и казино в Гаване, а также на других островах Карибского моря.
Бенджамин Багси Сигел – руководитель (вместе с Альбертом Анастасиа) исполнительной службы «суда Кенгуру» пресловутой «Мёрдер Инкорпорейтед»; главный контролер рэкета ночных заведений; руководитель легального снабжения алкоголем всего Восточного побережья страны.
Альберт Анастасиа – основной инспектор портов и побережья; глава профсоюза докеров; исполнитель приговоров «суда Кенгуру», ответственный совместно с Сигелом за «Мёрдер инкорпорейтед».
Джо А. Адонис – контроль за всеми видами преступной деятельности в районе нью-йоркского Бродвея; помощник Анастасия в организации забастовок в порту; руководитель операций по хищению грузов; специалист по кражам и нападениям на ювелирные магазины и мастерские.
Лепке Бухалтер – рэкет профсоюза изготовителей текстильных и меховых изделии, хлебопекарен и булочных, кинотеатров; шантаж всех видов; вымогательство.
Так приблизительно можно охарактеризовать организационную схему деятельности преступного синдиката к началу 1933 года, после отмены «сухого закона». Разумеется, иногда сферы активности и направления деятельности членов преступного сообщества пересекались.
Необходимо отметить также, что Датч Шульц держался несколько в стороне, пытаясь сохранять своего рода автономию с определенной свободой действий. В равной степени это можно отнести и к Бенджамину Багси Сигелу, полагавшему, что ему отведена слишком скромная роль. Все это не могло не иметь последствий.
Столицей преступного синдиката оставался Нью-Йорк. А его бывший мэр, «славный» Джеймс Уолкер, вынужденный уйти в отставку после разоблачений судьи Сибэри, дабы избежать справедливого наказания, путешествовал со своей возлюбленной по Европе. Новым мэром назначили Фиорелло Ла Гардиа. 31 декабря в здании городского муниципалитета он принес присягу.
«Подходящая физиономия для мафиозо», – отозвался на это событие Эрнест Хемингуэй. Так оно и было. Коротконогий, светлокожий, с блестящими волосами и круглым брюшком, этот маленький бочонок немало удивлял своих сотрудников, отдавая приказы столь резким и высоким голосом, что казалось, он неминуемо должен поперхнуться. Свое первое распоряжение Ла Гардиа провопил, стуча толстым коротким пальцем по массивному столу:
– Арестуйте немедленно всех этих мерзавцев… Ему отвечали, что сделать это не так-то просто.
– Найдите мне хорошего начальника службы расследования и арестуйте всех этих подонков… И не старайтесь пользоваться только законными средствами.
Множеству руководителей полицейских подразделений пришлось принять это к сведению. Ла Гардиа, которого немедленно прозвали Фиорелло[42] («У этого типа кличка, как у крали», – ворчал Лучиано), требовал, чтобы ему добыли шкуры Фрэнка Костелло и его компаньона Фрэнка Эриксона. Почти ежедневно он обращался по радио с призывами. Слова: «Надо избавить город от этих паразитов» – стали его девизом.
Лейтенант Маклоглин, которому поручили эту трудноосуществимую миссию, рассказывал о своих столкновениях с этими господами, которых для начала надо было выселить из «Уолдорф Астория», чтобы заставить их забеспокоиться:
– Сначала я разговаривал с ними вежливо. Это тут же подействовало на Эриксона. С тех пор я его ни разу не видел. С Костелло все обстояло иначе, он продолжал появляться ежедневно. Каждый раз я ему ясно говорил: «Послушайте, вы же знаете, что у меня приказ. Вы не должны больше приходить сюда» Это не имело никакого эффекта. Глядя на меня, он отвечал без всякого смущения: «Завтра вы меня больше не увидите». Этот маленький спектакль повторялся некоторое время. Каждый день он меня заверял, что завтра его не будет, но опять был там. Однажды я не выдержал: «Слушай, мерзавец, если я еще раз увижу твою поганую рожу, ты свое получишь. Я тебе сказал, чтобы тебя здесь больше не видели». Он продолжал стоять с невозмутимым видом. Все-таки я в то время был неопытным юнцом, тогда как он уже успел стать большим заправилой. Он ограничился тем, что посмотрел на меня, как обычно, и сказал, что завтра его здесь не будет. Двадцать четыре часа спустя, он вновь был там.
Фиорелло Ла Гардиа все пронзительнее выкрикивал свои проклятия. Наконец, доведенный до ярости, он предпринял прямую акцию против Костелло, главаря огромной армии «одноруких бандитов», как стали называть его игровые автоматы. «Однорукие бандиты», которых насчитывалось уже более двенадцати тысяч, продолжали совершенно безнаказанно выплевывать свои ментоловые конфетки в обмен на миллионы долларов. Все это делалось под прикрытием судебного решения, вынесенного судьей Верховного суда Селом Стронгом. Решение запрещало. сотрудникам полиции изымать безобидные автоматы, которые всего лишь раздавали ментоловые конфетки. Наглядный пример того, что «смазной банк», как это ни парадоксально, позволял наживаться и весьма респектабельным людям.
Поэтому, когда новый мэр Нью-Йорка отдал полиции распоряжение действовать, не обращая внимания на предписание судьи Стронга, граждане полагали, что дело ограничится болтовней и, более того, что это просто отвлекающий маневр.
Их ждал большой сюрприз.
Ла Гардиа собрал работников радио, хроники, прессы и перед остолбеневшими представителями средств информации напялил на свою голову пожарную каску и вооружился топором. Цветочек лично сломал с полдюжины «одноруких бандитов». Более сотни других, изъятых из различных мест, были сброшены в Ист-Ривер.
Не веря в происходящее, Фрэнк Костелло воскликнул:
– Ну и времена. Действительно сплошное беззаконие…
Костелло решил предпринять свои меры. Для начала он припрятал игровые автоматы на сумму более миллиона долларов в секретных хранилищах, оставшихся после «благословенных» времен бутлегерства. Затем отправился в Луизиану к своему старому приятелю Хью Лонгу, с тем чтобы сменить обстановку я бросить своих «одноруких бандитов» на завоевание новой империи. Уж на юге-то им раздолье! Именно в Иовом Орлеане появились самые первые симптомы существования мафии, каморры, а затем и «сицилийского союза». Впоследствии эти формы организованного гангстеризма еще более укрепились. Но это было ничто по сравнению с оригинальным режимом, установленным не менее оригинальным губернатором штата Луизиана.
Нелегко придется всякому, кто пожелает нарисовать точный портрет Хью Лонга. Он не скрывал своего крестьянского происхождения, но был принят тем не менее в высшем обществе, находившем особенно пикантным контраст между его неотесанностью и изысканностью их патрицианских жилищ. Закоренелый почитатель спиртного, он приводил в восторг трезвенников. Он решительно и публично заявил, что будет первым диктатором Соединенных Штатов и растопчет безвольную демократию, дабы раздать народу накопленное корпорациями добро. Его политическое кредо можно сформулировать в нескольких словах: «Я запрещу любому гражданину иметь доходы, превышающие миллион долларов в год. Излишки будут распределяться поровну между всеми».
