Вячеслав Денисов - Грабеж – дело тонкое
– Я сидел над этим всю ночь. – Левенец пожевал губами.
– Ты не сидел над этим и пятнадцати минут, потому что в половине третьего ночи я выдернул тебя из-под одеяла и ты не напоминал человека, только что упавшего от бессилия в постель. Ты, наверное, решил, Павел Максимович, что судья Струге, выкручиваясь перед молодым Левенцом, старается наработать дешевый авторитет. А зря.
– Я так не думал, – зло ответил Паша, выдавая правоту своих слов очередным приливом легкого румянца. – И я делал то, о чем вы просили. Я сравнивал эти дурацкие программы с делом. Господи, бред какой... Сравнивал телепрограммы с делом! Но я делал это!
– Плохо делал. – Отбросив сигарету, Струге сплюнул на землю. – Если бы ты это делал, то обязательно старался бы найти несоответствие между словом и делом. Вот в чем причина всех судебных ошибок! В несоответствии между заявлениями участников процесса и реально происходящими событиями! В один голос потерпевший Миша Решетуха и его сосед, бывший зэк, Гена Попелков заявляют о том, что разбой случился сразу после того, как закончился хоккейный матч Россия – Финляндия, в ходе которого Решетуха не давал спать всему подъезду! Миша во весь голос матерился, когда судьи не засчитали гол в ворота финнов, когда диктор на весь подъезд заявил, что матч закончился со счетом три – один не в нашу пользу. Все это правильно, Паша! Так оно и было! Наши действительно никак не могут преодолеть этот «финский синдром»! Проигрывают, мать их, и проигрывают!.. Но только не в тот день, понимаешь?! Не могли наши проиграть финнам двадцать восьмого декабря, не могли!! Потому что проиграли они двадцатого! Двадцатого декабря, понял?! Игры Кубка Балтики закончились двадцать пятого, поэтому никакого матча двадцать восьмого декабря, в ночь разбойного нападения на квартиру Решетухи, между Россией и Финляндией быть не могло!.. Я попросил тебя прочитать протокол осмотра места происшествия, то бишь квартиры Решетухи. Среди перечисленного тобой хлама я услышал упоминание о присутствии на средней полке телевизионной тумбы видеомагнитофона. Как думаешь, не в этом ли кроется разгадка чудесного повторения «в прямом эфире» скандального матча?
– Дайте сигарету.
– Тебе, Паша, не сигарету сейчас нужно, а граммов триста водки. – Струге спрятал пачку в карман. – Не хочешь подумать, зачем это все нужно Решетухе?
– А на какой странице дела Решетуха утверждает, что он смотрел матч в прямом эфире? Вам не приходила все это время в голову мысль, что Миша, как рьяный фанат, записал матч на видео и вновь переживал страсти? Вы поставили проблему и сами же на нее ответили. Нет?
Это «нет» из арсенала Струге заставило Антона улыбнуться.
– Паша, а зачем рьяному фанату Решетухе записывать матч вместе с перерывами?
– То есть? – вмешался Макс.
– Тот же Попелков на страницах протокола допроса свидетельствует, что дважды, во время перерывов, пытался уснуть. Однако тех двух моментов по пятнадцать минут ему так и не хватило. Миша буянил на кухне, хлопал холодильником и матерился. Через пятнадцать минут снова усаживался перед телевизором.
Появившиеся надежды Левенца на выход из проблемы рухнули, как карточный домик.
– Антон... Антон Павлович...
Макс произнес это таким голосом, словно на него заполз огромный тарантул.
– В чем дело? – встревожился, глядя, какой мертвенной белизной отсвечивает лицо оперативника, Струге.
– Я вконец запутался...
– Ты о чем?
– Мы с вами сейчас были в квартире Юшкина...
– Ну, были.
– Это же квартира Решетухи... Я клянусь – мы с Земой на этот адрес приезжали, чтобы подробности выяснить... Потерпевший был еще в больнице, и мы с соседями разговаривали...
Над футбольным полем повисла тишина. Только что прозвучала информация, проанализировать которую и сделать из анализа соответствующие выводы мгновенно было просто невозможно. Только сейчас Струге понял, что за наваждение посетило его в тот момент, когда они с Максом заехали во двор к Юшкину. На лавочке, которая навеяла на него непонятные воспоминания, он сидел и ждал Левенца. Он с нее звонил Паше на сотовый телефон, чтобы вызвать обратно на улицу. С нее же он увел Левенца в кафе, где их ждал Пащенко. И эту же лавочку он видел вчера, когда его подвозил к Юшкину Савойский.
Он дважды заезжал во двор на машине, с дороги, ведущей в глубь массива, а не со стороны проспекта Ломоносова. Вот почему все казалось знакомым, а понять, что это за место, Антон не мог.
– Ты просмотрел документы Юшкина?
– Да! – Судя по всему, Макс уже пришел в себя, хотя и не понимал, что происходит. – Они купили квартиру у некоего Сутягина Романа Алексеевича. Юшкин утверждает, что бывшего хозяина не видел в глаза ни тогда, при сделке, ни потом. Всеми делами занимался юрист. Кстати, вы, Антон Павлович, его должны знать, потому что после тройной сделки с недвижимостью он переехал в квартиру Юшкиных. Теперь он ваш сосед, я полагаю...
– Правильно полагаешь, – вздохнул Антон. – Он мой сосед... Если кто-то мне сейчас скажет, что из всего увиденного и услышанного он в состоянии делать резонные выводы, я признаю себя полным идиотом. Паша, ты понимаешь, что творится вокруг этого дела?
Левенец не знал.
– А ты, Макс?
Ответ был тот же. Антон растер пальцами виски и повернулся к Левенцу:
– Пока можно сделать один вывод. Решетуха переехал на новое место, не известив об этом суд. У него на руках доверенность от некоего Сутягина. Либо сделки совершает сам Сутягин, но в интересах Решетухи.
– Нужно определить новый адрес этого Сутягина, – заключил Макс. – И его просто обязан помнить ваш новый сосед. Не может же он не помнить свой старый адрес?!
– Он его помнит. Частично... Адрес такой... – Струге почесал лоб, вспоминая вчерашний разговор. – Улица Выставочная. Четная сторона домов, в начале улицы. Это все. Для тебя, Макс, произвести оперативную установку труда не составит. Только не поленись потом позвонить мне. Ладно?
На том и закончили.
Уже перед самым своим домом, выйдя из машины, Струге спросил:
– Юшкин встречался с Савойским после обмена квартирами?
– Говорит, что нет. Он вообще этого юриста за все время всего три раза видел.
Антон покачал головой и задержался в машине дольше необходимого. Скосив на него взгляд, Макс увидел на лице Струге легкую тревогу. Неужели это так важно: встречался Юшкин с Савойским после обмена или нет?
Не закончив размышлять над своей проблемой, Струге повернулся к оперативнику:
– Какие планы насчет Шебанина?
– Земцов знает, – неопределенно пожал плечами Макс.
Все правильно. Он, Струге, перелезает через чужой забор...
Глава 12
Макс приехал к Земцову. Нельзя сказать, что Александр Владимирович, узнав, зачем судье понадобился его заместитель, сильно удивился. Он уже давно привык к тому, что всюду, где пахнет жареным, появляется Антон Павлович, а там, куда тот поспевает, начинает откровенно попахивать гарью. Вот и сейчас, выслушав Макса, Земцов лишь удивленно поднял брови. Его удивление было вызвано не очередными событиями, в которые оказался втянут терновский судья, а результатом, которого Антон добился, практически не владея даже сотой частью той информации, что имелась в распоряжении оперативников.
Из двух вопросов, которые напоследок задал Максу Струге, Земцов быстро выбрал наиболее значимый.
– Ты уверен, что Струге не ошибается? Послушай, я не хочу сказать, что он блефует или пытается играть в свою игру. Просто ты был там и слушал его. Он не заблуждается относительно Шебанина? Насколько мне известно, Яша чурается «мокрух», и дальше мордобоя с телесными повреждениями у него никогда не заходило.
– Ну когда-то должно же было зайти? – усмехнулся Макс. – К примеру, я не удивлен. И Струге верю. Локо – отморозок, даром что еще на свободе. Насколько я понимаю, речь идет о банальном оскорблении. Однако «принять» Кантикова в СИЗО могли и не по его указухе, а по усердию ближних. Как это бывает? Авторитет сказал – чтоб он сдох! – а «быки» из коллектива понимают это несколько прямолинейно. Однако смущает другое. Шебанин позвонил Струге на работу в тот момент, когда Кантиков должен был еще находиться в суде. А потом – успел – не успел – твое дело. Шебанин слово сдержал. А после того как Кантиков загремел в изолятор, его тут же «приговорили».
– Да кто вообще такой этот Кантиков?! – остервенело сорвался Земцов, в десятый раз подряд слыша одну и ту же незнакомую фамилию. – Откуда он взялся в деле Решетухи?!
Макс распахнул ежедневник на середине.
– Я навел справки. Родился и вырос в Новосибирске. В шестнадцать лет, когда пытался украсть в подъезде электросчетчик, привлекли к ответственности. Однако потом выяснилось, что он с четырнадцати лет состоит на учете в психиатрическом диспансере в Новосибирске. Я знаю эту «дурку», она на улице Тульской расположена. Странный домишко, похожий на деревенскую избу. С тех пор – шесть раз был уличен и задержан, столько же раз отправлен на принудительное лечение. В седьмой раз, как видно, не прокатило... Владимирыч, это предварительные данные. Завтра я запрос в Новосибирск сделаю, а потом уже ясно будет.
