Михаил Черненок - Тузы и шестерки
– Вам, Михаил Арнольдович, не мешало бы на курорт съездить, – сказал однажды Шерстобоев.
Ярыгин грустно усмехнулся:
– Курорт мне не поможет.
– Ну, почему же…
– Потому, Тимофей, что с дочерью у меня назревает беда, – не дал договорить шеф и посмотрел Шерстобоеву в глаза. – Скажи честно, можешь выполнить очень важную мою просьбу так, чтобы об этом никто из сотрудников банка не узнал?
– Конечно, могу.
Ярыгин, вроде смущаясь, отвел взгляд в сторону:
– Повстречайся с директором рекламного агентства «Фортуна» Юрием Денисовичем Надежницким и попробуй его убедить, чтобы оставил Лину в покое. Если ему нужен выгодный кредит или наличные деньги, пусть скажет свои условия. Я за ценой не постою. Судьба дочери для меня дороже денег.
– Может, Аза Ильинична лучше такое поручение выполнит? – заколебался Шерстобоев. – Она искусная дипломатка.
– Не хочу, Тимофей, впутывать Исаеву в свои семейные дела. Попытай удачу ты. Не получится, винить не буду.
– Ладно, Михаил Арнольдович, попытаюсь…
Надежницкий принял представителя банка «Феникс» любезно. Внимательно выслушав Шерстобоева, улыбнулся:
– Интересная ситуация. Обычно женихи выкупают у родителей невесту, а тут родитель хочет откупиться от жениха. Смешно, правда?
– Для вас, может быть, а для Ярыгина грустно.
– Сколько он готов заплатить за свою дочь?
– Сказал, за ценой не постоит.
– Смотри, как легко можно разбогатеть. Жаль, что я не бедняк… – Надежницкий посерьезнел. – К сожалению, вынужден огорчить Михаила Арнольдовича. В Лину я влюбился по-настоящему, без всякой корысти, и откупиться от меня не удастся.
– Вы ведь в два раза старше Лины.
– Любви все возрасты покорны.
– Хотите сказать, что и Лина в вас влюблена?
– Искренне и пылко.
– Не ошибаетесь?
– Опыт общения с дамами разных возрастов не позволяет мне ошибаться. Так что, мой друг, предлагаю прекратить пустой разговор и на прощанье пожать руки.
– Зря торопитесь.
– Время нынче не застойное.
– Что передать Михаилу Арнольдовичу?
– Пламенный привет и массу наилучших пожеланий. Скажи, что скоро он станет моим тестем. На днях мы с Линой зарегистрируем брак, и она уйдет из родительского дома ко мне.
Самоуверенный бодрый тон Надежницкого глубоко задел самолюбие Шерстобоева.
– До регистрации надо еще дожить, – с намеком сказал Тимофей.
Надежницкий нахмурился:
– Вот это, мой друг, уже лишнее. Угроз я не терплю, а при крутых разборках всегда стреляю первым и без промаха. Прошу покинуть кабинет.
– Зачем вам окружать себя врагами… – пошел на попятную Шерстобоев.
– В детстве я закончил суворовское училище и на всю жизнь усвоил афоризм великого полководца: «Избавь меня Бог от друзей. От врагов я сам избавлюсь». – Надежницкий хлопнул ладонью по столу. – Все! Мотай отсюда подобру-поздорову и чтоб твоего духа здесь больше не было!..
Из офиса «Фортуны» Шерстобоев вышел словно оплеванный. Сев за руль своего «Рено», так рванул с места, что на сером асфальте остались две черных полосы от пробуксовавших колес. Ярыгин выслушал телохранителя молча. Положил под язык таблетку валидола, потер ладонями бледное лицо и тихо спросил:
– Что будем делать, Тимофей?
– Не знаю.
– Неужели нет выхода?
– Выход только один, если нанять ребят…
– Это палка о двух концах.
– Тогда – безысходность.
Михаил Арнольдович с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла и сложил на груди руки. Долго думал. Наконец спросил:
– До регистрации брака ребята успеют?
– За срочность возьмут больше.
– Сколько?
Шерстобоев замялся:
– Миллионов двадцать.
– Всего?
– Да.
– Сегодня же перечислю на твой счет двадцать пять. Постарайся опередить «фортунщика», – решительно сказал Ярыгин и с болезненной гримасой добавил: – Мы сами копаем могилу себе…
Вечером у гостиницы «Обь» Шерстобоев встретился с Копалкиным. На следующий день, будто сказочный джин, Пеликанов появился в Новосибирске. В холостяцкую, но роскошно убранную квартиру Шерстобоева его привел Копалкин. Тимофей с трудом узнал некогда лихого командира роты. Новенький штатский костюм сидел на исхудалой длинной фигуре Пеликанова мешковато. Смуглое лицо исполосовали глубокие морщины и бугристые рубцы шрамов. Мутные глаза ничего не выражали, а узловатые в суставах пальцы рук ходили ходуном, как у алкоголика с тяжелого похмелья. Сразу заговорили о деле. Шерстобоев начал было объяснять, чем вызван заказ, но Пеликанов положил на его плечо свою холодную ладонь:
– Тима, подробности меня не интересуют. Он негодяй?
– Отъявленный.
– Богат?
– Чрезмерно.
– Этим все сказано. Мир – хижинам, война – дворцам. Ты воочию показываешь мне объект, а я привожу приговор в исполнение. По фотоснимкам не работаю. Они часто не сходятся с оригиналом, и можно шутя загубить невинную душу.
– С оплатой как?
– Пятнадцать лимонов плюс стоимость инструмента. Разумеется, наличными и… до того, а не после.
Шерстобоев глянул на Копалкина:
– Сколько возьмешь за автомат?
– По-дружески за два «лимончика» отдам.
Пеликанов иронично подмигнул:
– Дешевишь, Федя. «Калашников» ныне в цене.
– Он за литряк водки мне достался.
– Начальная стоимость не имеет значения. Рынок есть рынок. Хотя, извините, лезу не в свою проблему. – Пеликанов повернулся к Шерстобоеву. – Итак, Тима, готовь пятнадцать лимонов. Желательно, стотысячными кредитками, чтобы в карман вместились. Встречаемся через неделю.
– Командир, дело срочное, – сказал Шерстобоев.
– Раньше недели не смогу. Кирнул лишнего, надо войти в спортивную форму. – Пеликанов вытянул перед собой трясущиеся руки. – Видишь, как пальцы играют?.. В таком состоянии я не работник. Могу наделать много трескучего шума и огня, а пользы от этого будет – фунт дыма.
– А если через неделю не поправишься?
– Такого быть не может. Через трое суток приду в ажур. К вам заглянул, чтобы обговорить условия. Сейчас махну в Кемерово. Отработаю там заказ и примчусь сюда. Транспорт будет мой. Заберем у Феди инструмент и начнем охоту за объектом.
– Надеюсь, без моего участия? – спросил Шерстобоев.
– Само собой. Ты, Тима, лишь покажешь мне чрезмерно богатого негодяя. Дальше – моя проблема. Заметано?..
– Заметано.
– Чао, мальчики! Провожать не надо…
После ухода Пеликанова Копалкин с сожалением сказал Шерстобоеву:
– Зря ты согласился на пятнадцать лимонов. Я, не задумываясь, за десять замочил бы любого жирующего богатея.
– Профессионал надежнее дилетанта, – ответил Тимофей.
Перечисленные Ярыгиным деньги в целях перестраховки Шерстобоев трогать не стал. Семнадцать миллионов новенькими стотысячными купюрами он взял из денег Глеба Вараксина, где уже накрутились проценты. Два миллиона сразу отдал Копалкину за автомат. Остальную сумму завернул в целлофановый пакет. Дело складывалось выгодно. Двадцать пять ярыгинских миллионов оставалось на счету, можно сказать, чистоганом.
Через неделю, как и обещал, Пеликанов прикатил в Новосибирск на черной «Волге». Одет он был в камуфляжный комбинезон. Руки не дрожали, а мутные прежде глаза теперь светились азартным блеском, словно у заядлого охотника перед встречей с крупным зверем: Шерстобоев, усевшись на заднее сиденье «Волги», передал киллеру пакет с деньгами. Тот, не проверяя, положил сверток в карман. Обернувшись, спросил:
– Где инструмент?
– У Феди. Сейчас привезет.
Предупрежденный по телефону Копалкин не заставил долго себя ждать. Оглядевшись по сторонам, он достал из багажника полковничьей «девятки» уже собранный автомат, крадучись сунул его Пеликанову и тихо сказал:
– В рожке восемнадцать патронов.
– Почему неполный комплект?
– Чем богаты, тем и рады.
– Мерси. Повоюем, чем Бог послал.
– У меня есть две черных маски. Возьмите на всякий случай.
Пеликанов усмехнулся:
– Оставь тряпки себе. Я привык ходить на врага с открытым забралом…
По подсказке Шерстобоева быстро подъехали к офису «Фортуны». Остановились на противоположной стороне улицы среди других машин, припарковавшихся возле кондитерского магазина. У входа в рекламное агентство, несмотря на раннее утро, стояла синяя «Вольво» Надежницкого. Передняя правая дверь ее была распахнута. Невысокий пухлый парень, чуть склонившись, разговаривал с сидевшей в машине девушкой, лицо которой скрывалось в тени. С правого плеча парня свисала объемистая дорожная сумка. Недолго поговорив, «пухляк» вместе с сумкой втиснулся в машину.
– Вагон смертников пополняется, – будто размышляя вслух, проговорил Пеликанов.
– Ты что, командир, хочешь устроить братскую могилу? – встревожился Шерстобоев.
– Не люблю свидетелей. Самый лучший из них – мертвый.
– Давай отложим до более удобного момента.
