Ростислав Самбук - Нувориш
– Стоять!
Коляда снова прижался к стене, а в комнату вошел совсем незнакомый человек в джинсовом костюме. Гапочка подвел его к троице, стал говорить какие-то обязательные для такой ситуации слова, но человек слушал его вполуха, он сразу узнал Коляду, так как смотрел лишь на него.
«И что тебе надо, фраерок, – неприязненно подумал Григорий, – чего баньки вылупил?»
А «фраерок» торжественно, с явным удовольствием указал на Коляду, добавив:
– Я его узнал сразу. Именно этот тип крутился возле Нечипоренко, прежде чем майор вместе с ним сел в белую «Ладу».
У Григория замерло сердце: дела приобретали совсем неожиданный и угрожающий поворот. Казалось, никто не видел, как они с Сидоренко обмишурили того горемыку-майора, но и тут нашелся недобрый глаз…
Коляде захотелось плюнуть в лицо этому типу в джинсовом костюме. Еще и вырядился будто на праздник, галстук нацепил. Гнусная морда!..
«Подсадных уток» освободили, понятые, подписав протокол опознания, ушли также, и Гапочка остался наедине с Колядой. Смотрел на Григория долго и молча, наконец сказал:
– Такие дела у нас вырисовываются… Опознали вас, Коляда, все. Значит, отпираться нет смысла.
– Что вы имеете в виду под словом «все»? – простодушно спросил Григорий.
– Все, кто нас интересовал. Вы вошли в преступный сговор со служащей товарной станции Лесей Савчук, она сообщала вам о содержимом контейнеров, а ваша банда под началом Луганского грабила их.
– То, что опустошали контейнеры, не отрицаю, – признал Григорий. – А вот в преступный сговор с Лесей Савчук не вступал.
– Откуда же узнавали, что в контейнерах?
– Таких данных у нас не было – грабили, что под руку попадало.
– Удивительная вещь: все время попадали ценные товары.
– Так уж вышло – фортуна была на нашей стороне, что ли? Вы верите в фортуну, начальник?
– Я верю в логику и в факты.
«А я теперь вообще никому… – чуть не вырвалось у Григория. – Поверил Луганскому, а он, сука, продал». Словно прочитав мысли Григория, Гапочка сказал:
– Откровеннее надо быть, Коляда. Потому что ваш шеф и организатор Луганский свидетельствует: именно вы сообщали ему о содержимом контейнеров. А сами узнавали об этом у Леси Савчук – больше не у кого было.
– Врет Луганский, – покачал головой Григорий, – наговаривает на меня. На милосердие суда надеется.
– На вашем месте я тоже надеялся бы.
«Не думал, что Луганский так быстро расколется, – возмутился про себя Коляда, – нестойким Иван Павлович оказался. Небось, и оружие сдал, и нас всех торопит, как только может. Но ведь и я на него капнуть могу… – вспомнил о милиционере на Узловой. – Но стоит ли? Лучше молчать…»
– Не верьте Луганскому, – сказал твердо, – падло он вонючее и ради себя всех утопить готов.
«Падло – это точно, – мысленно согласился Гапочка, – однако, в этот раз, пожалуй, не врет».
– А вы у самой Савчучки поспрашивайте: сговаривались мы или нет, – предложил Коляда.
– Как на мой характер, все ясно и так.
– А я возражаю.
– Ладно, – решил майор, – к этому вопросу мы еще вернемся. Теперь вот что: свидетель Терещенко утверждает, что в конце августа вы подошли на улице к майору Нечипоренко, что-то сказали ему, потом вместе с майором направились к белой «Ладе», стоявшей неподалеку, и поехали в неизвестном направлении. После этого случая майор Нечипоренко исчез. Как вы можете объяснить такую ситуацию?
Но Григорий уже успел собраться с мыслями.
– Не отказываюсь, – сказал беззаботно, – увидел я тогда милицейского майора, а как раз перед этим хлопцы какие-то пробежали и сообщили: в двух кварталах отсюда, на улице Чапаева хулиганы бьют окна в чайной. Я, увидев майора в форме, доложил: так, мол, и так, хулиганы бесчинствуют… Он попросил подвезти на улицу Чкалова, что мы и сделали. Высадили его там, а сами дальше поехали.
– Согласно показаниям известной вам Хомячок, – перебил его Гапочка, – вы приезжали в Лижин шестнадцатого числа. А зачем пожаловали туда в конце месяца?
Но Григорий успел приготовиться и к такому вопросу.
– Ездили на разведку в Узловую. А дорога – через Лижин. Мы тут остановились, чтобы пообедать.
– С кем ездили?
– Я и Олег Сидоренко, – не стал лгать Григорий, потому что с Олегом они на всякий случай еще тогда договорились, как выкручиваться.
– На улице Чкалова действительно хулиганили? – поинтересовался Гапочка, наперед зная, что все россказни Григория – чистая липа. – Значит, вы высадили майора Нечипоренко на Чкалова, а сами отправились в Узловую? Кстати, только что сказали, что остановились в Лижине пообедать, но вблизи железнодорожной милиции нет столовой.
– Закусочная, господин начальник, вы забыли о бутербродной: в ста шагах от той милиции.
«И тут комар носа не подточит», – вынужден был признать майор, вспомнив о бутербродной неподалеку от милицейского отделения. Но все же переспросил:
– После этого не встречались с майором Нечипоренко? «Хо, – повеселел Григорий, – еще как встречались, но зачем тебе все знать? Закопали мы Нечипоренко в таком густом сосняке, что век будешь искать, не найдешь, а без трупа нет убийства».
– Нет, – ответил, глядя прямо в глаза Гапочке, – не встречались, да и где могли встречаться? В Лижин я уже не приезжал.
Коляду увезли в камеру предварительного заключения, а Гапочка позвал Лесю Савчук: она сидела в соседней комнате, ожидая своей очереди. Вошла, глядя куда-то мимо майора, будто и не видела его.
Гапочка решил быть как можно любезнее. Придвинул Лесе кресло, сам сел на стул.
– Ну вот, – сказал прямо, – теперь давайте откровенно: чем именно взял вас Коляда? Что наобещал за информирование грабителей о содержимом контейнеров?
– Не понимаю вас, майор. Я помогала этому, как вы сказали, Коляде, разыскать вагон с лесом. И все. Больше мы с ним не общались.
«А у меня нет ни одного свидетеля, – констатировал Гапочка, – должен поднять руки и извиниться перед тобой. Хотя почти уверен: сидишь ты по самые уши в грязи».
– Я не верю вам, Леся, – сказал. – Но у меня нет доказательств. Идите, но думаю, что совесть у вас когда-либо пробудится.
«Уйду с удовольствием, – решила Леся, – чтобы никогда уже не видеть твоей противной рожи. Дура я, чтобы сознаваться? В гроб себя положить собственными руками? Извините, не собираюсь».
И ушла, убежденная в своей правоте.
ЗАДОНЬКО И ЛУТАК
Раздатчик еды хитро подморгнул Лутаку и, передавая миску, сунул ему бумажку. Кузьма Анатольевич, не переставая жевать, прочел:
«Меня задержали. Все остается, как договорились. Я».
Лутак, узнав почерк Ярового, оторопел: вот так майсы – неужели арестовали самого шефа? Неужели, имея такие деньги, не мог откупиться? Удивительные коленца выкидывает жизнь…
Покончив с невкусным супом, в котором плавало немного вермишели, Лутак растянулся на нарах, обдумывая ситуацию. Выходит, поймался и сам Яровой. Взяли его, раба божьего, за шкирку. Честно говоря, это не огорчило Кузьму Анатольевича. Почувствовал даже удовлетворение: каждому свое, хоть таким образом торжествует справедливость…
Но как Яровой, сидя в тюряге, будет рассчитываться с ним? Это же не шутка – ежегодно два миллиона!.. Деньги ведь у многоуважаемого господина, наверно, конфискуют, на какие же шиши он рассчитывает, чтобы соблюсти их договор?
Однако Яровой уверяет: все остается, как условлено. Значит, удалось что-то припрятать…
Однако, стоило ли в сложившейся ситуации придерживаться договора? Два миллиона в месяц нынче не такие уж и огромные деньги. Правда, лично ему при ежемесячных двадцати тысячах два миллиона надо было бы зарабатывать восемь лет. Но при этом жить не в колонии, а под боком у Верочки и, хоть не каждый день, а лакомиться и колбаской, и ветчинкой.
Главное – под боком у Верочки. Спать в удобной кровати, на свежих простынях.
Конечно, все это – плюс. Даже большой плюс. Однако, за семь или восемь лет отсидки он получит миллионов сто пятьдесят. Но что будут стоить тогда эти деньги? Не сожрет ли их инфляция? Правда у них с Яровым уговор: все расчеты с поправкой на инфляцию. Но как оно будет на самом деле?
Голова распухла от мыслей. Лутак остервенело тер лоб, но это не помогало. Посоветоваться бы с Верочкой: представил жену в красном халатике на тахте под торшером, захотелось плюнуть на все, даже на миллионы, лишь бы только очутиться у Верочки под боком, выпить рюмку водки, закусить хоть бы жареной картошкой, чтобы перебить осточертевший вкус тюремной баланды, до сих пор оставшийся во рту.
Но в любом случае несколько лет придется отсидеть. В любом!.. Так стоит ли сушить мозги? Два-три года больше, так ведь за них хотя бы заплатят…
В дверях камеры появился надзиратель:
– Лутак, на допрос!
«Вот сейчас все и выяснится, – подумал Кузьма Анатольевич. – Интересно, что мне на этот раз скажет следователь?»
