Кирилл Казанцев - Проверка на преданность
Этому парню, кажется, эти игры нравились. Он себя, наверное, чувствовал героем, абреком. Антон молча кивнул и поднялся. Есть в самом деле очень хотелось…
Закончился сытный ужин, состряпанный в основном из разогретой гречневой каши с мясом. На плите печки стоял большой котелок, куда эту кашу вываливали прямо из банок. Антон покрутил пустую банку, на боку красовалась надпись «Войсковой спецрезерв». Охранники между собой почти не разговаривали, так, перебрасывались ничего не значащими фразами, и все. Пить разрешалось, но в меру, граммов по пятьдесят под еду. Интересно, только вечером или в обед тоже? Можно ли на этом факте придумать какой-нибудь план?
Сразу после ужина Валера куда-то уехал. Отсутствовал он часа три и вернулся, когда уже начинало смеркаться. Первым делом, он уединился с Зайцем и о чем-то долго с ним совещался.
Спать завалились, как только стемнело. Никто не раздевался, потому что простыней и одеял не было. Почти все лежали и курили в темноте. Потом громко захаркали в пепельницы, которую себе каждый сделал из консервной банки, ворочались, кашляли. Атмосфера напоминала сейчас не армию, а, скорее всего, колонию. Правда, Антон в ней никогда не был, и сравнить ему было не с чем.
Спал он чутко, мгновенно просыпался от каждого скрипа прогнивших половиц, от каждого шевеления бандитов на своих нарах. И когда далеко за полночь к нему подошел Гама, сразу открыл глаза и приготовился отразить нападение, если таковое последует.
– Эй, Антоха, вставай! Заяц велел тебя разбудить. Иди на пост, к подвалу.
– Давай пушку, – специально издавая всевозможные кряхтения, потребовал Антон.
– Так иди. Заяц сказал, чтобы так шел.
Это была новость. Почему его отправляют на пост без оружия? Заяц ему не доверяет? Один не доверяет или вместе с этим майором Валерой? Но днем Немой отдал ему пистолет. А что это значит? Да ничего, потому что магазин пистолета мог быть у Немого пустым. Может, и Немому не доверяют, а может, Немой и сам этого не знает, он же какой-то у них тут странный.
Антон натянул куртку и вышел под звездное небо. Из леса тянуло свежестью. Хорошо еще, не сыростью, хорошо еще, что вокруг почти сплошной сухой хвойный лес, но все равно было холодно. Подойдя к подвалу, Антон сразу увидел возле творила на стене что-то темнеющее и сразу понял, что это такое. Протянув руку, снял с гвоздя старую ватную фуфайку и брезгливо натянул ее на себя. Воняла она едва ли не больше, чем все, вместе взятые, бандиты в доме. Но это можно перетерпеть, к тому же у Антона намечено одно важное дело на эту ночь.
Он подошел к отдушине, улегся, аккуратно запахнувшись в фуфайку.
– Катя, вы слышите меня?
– Слышу, – почти сразу отозвалась женщина. – Это вы? Как вас зовут?
– Не надо вам этого знать, – сказал Антон. – Лучше не надо. Вы почему не спите, плохо вам там внутри, удобств нет?
– Нет, просто я вас ждала. Вы кто? Вы из полиции, тайком сюда проникли?
– Перестаньте даже думать об этом, не то что в слух произносить, – строго проговорил Антон. – Это смерть и вам, и мне! Лучше расскажите, как вас похитили. Очень важно знать, кто и как это сделал, кто замешан в этом деле.
– А с Володей правда все хорошо?
– Правда, правда, – поторопил Антон женщину.
И Катя стала рассказывать. Наверное, она вообще изголодалась по разговорам, а может, ей нужно, чтобы ее кто-то выслушал, потому что много всякого она здесь передумала, много чего поняла.
Рассказ начался с того момента, когда ей сообщили, что мужа арестовали. Она сначала не поверила, потому что знала, насколько высоки его покровители. Решила, что скоро все прояснится, что Володю скоро выпустят, что все образуется.
Но ничего не образовывалось, наоборот, с ней никто не желал разговаривать. Люди уровня ее мужа только стыдливо отводили глаза и разводили руками. Те, кто сидел повыше и с кем Катя была знакома, старались с ней не общаться, быстро отделывались короткими фразами и тут же ссылались на страшную занятость. Она поняла, что происходит что-то страшное.
Она все бросила и кинулась в следственный изолятор. Ей сказали, что без ведома следователя к мужу ее не пустят, предложили связаться с адвокатом. Но выяснить, кто адвокат Володи, она не сумела, зато ей назвали фамилию следователя. Следователь тоже разговаривать с ней не стал, он избегал встреч примерно неделю или чуть больше, прежде чем впервые вызвал к себе на допрос.
Допрос было страшным. Точнее, страшными были ощущения, которые возникали в его процессе, и тот осадок, который остался на душе после него. Катю расспрашивали о муже, о его знакомых. С кем о чем он говорил, какие дела имел, какие фамилии называл, какие деньги домой приносил. Это чем-то напомнило картины о застенках НКВД и 37-м годе, каким он представлялся по фильмам. И прежде всего сходство было в нелепости происходящего. Какие люди, какие деньги, когда они жили на свои зарплаты и были по уши в долгах.
Но зато Кате разрешили собрать мужу посылку. Только белье, спортивный костюм, сигареты и еще всякую мелочь. Потом она выстояла унизительную очередь в окошко с решеткой, где ее посылку вывернули наизнанку.
На улице Катю дважды останавливали какие-то люди и расспрашивали о Владимире, советовали с ним поговорить, повлиять на него. Антон попросил описать этих людей, но Катя не смогла, слишком она тогда была напугана, чтобы замечать особые приметы или черты лица. Все люди из полиции ей казались одноликими и страшными.
А потом случилось это. Утром ей позвонили и сказали, что разрешено наконец свидание с мужем и что она может взять с собой дочь. Намекнули, что муж специально просил, чтобы привезли девочку. Катя все бросила, даже не позвонила на работу. Выскочила из дома, увидела машину, которую ей описали по телефону, и… ей стало плохо. Не сразу, а когда они отъехали от дома, где-то ближе к кладбищу. Тогда еще водитель вышел из машины за сигаретами. Машину Катя помнила, это был «уазик», но не полицейский, а частный, наверное. И номер помнила, потому что ей по телефону назвали этот номер – «811». Антон описал Кате майора Валеру, но женщина ничего определенного сказать не могла, потому что думала только о муже. По крайней мере, машина все-таки была его.
И теперь, когда кончились все истерики, когда она пережила мысли о самоубийстве, Катя стала думать и пришла к выводу, что ее с дочерью похитили, чтобы повлиять на мужа. Она заявила об этом с какой-то даже гордостью, наверняка считала мужа честным человеком, ни под каким предлогом не желавшим поддаваться на уговоры и совершать преступление, к которому его склоняют. И его арест она считает не более чем провокацией, чьим-то противозаконным умыслом, чтобы заставить Володю совершить что-то.
Остаток ночи прошел на удивление быстро. Антон настоятельно посоветовал Кате больше спать и заботиться о девочке. Он намекнул, что женщине скоро могут понадобиться все ее силы. Сказал так, чтобы поддержать несчастную, придать ей сил и спасти от разрушающего сознание отчаяния. Не зря же во все времена говорили, что человек жив, пока жива в нем надежда. Правда, Антон знал случаи, когда именно отчаяние толкало людей на самые невероятные подвиги, но к данной ситуации это отношения не имело.
Он сидел, лежал, ходил, размышлял, но никак не мог прийти к какому-то определенному решению. Связи с Быковым у него не было, информации о том, когда ему позволят покинуть это убежище, тоже, как и стопроцентной уверенности, что он выйдет отсюда живым. И в то же время в его руках была довольно ценная информация. Во-первых, показания похищенной Екатерины Мальцевой, во-вторых, здесь находился Валера, непосредственный исполнитель похищения Мальцевой, а возможно, и человек, причастный к другим преступлениям. Этот тип на допросах может дать столько важной следствию информации, что дух захватывает. Но для этого нужно, чтобы эти люди были живы.
Наступило утро. Вместе со щебетанием лесных птиц стали подниматься и в доме. Запахло неизменной кашей с мясом и свежезаваренным чаем с дымком. Антона сменил опять Немой. Позавтракав, Антон завалился спать, но сон долго не шел. Снова и снова мысли возвращались к его положению и различным вариантам действий, так как один вариант его совсем не устраивал, потому что не гарантировал даже пятидесяти процентов успеха.
Самым простым было вытащить из подвала Катю с дочкой, захватить Валеру и вывезти их на «уазике» из этого места. Лучше всего отобрать у Валеры мобильник и уже в дороге позвонить Быкову и доложить о принятом решении, захваченном бандите и спасенной заложнице. И вот тут начинались сплошные натяжки.
А если Валера выронит мобильник, если у него его при себе в момент захвата не будет, если у него сядет аккумулятор, если аппарат в процессе захвата разобьется? Можно надеяться на полицейских, которых Антон встретит по дороге, например, на посту ГИБДД на трассе. А если полицейские вокруг этого места как раз патрулируют, чтобы не произошло того, что замыслил Антон? Если они заодно с преступниками? Пускай даже и нет, почему они должны верить Антону, у которого нет документов, зато в машине связанный, а возможно, и окровавленный человек и грязная изможденная женщина с ребенком. А вдруг Валера в самом деле майор полиции и предъявит удостоверение?
