Ярослав Зуев - Конец сказки
– А ему не нравится, – Юля махнула в сторону Бонифацкого с таким видом, словно он был безнадежно болен. Вот дрянь паршивая, – подумал Боник, решительно пересек комнату и рванул подол ее платья вниз с такой силой, будто хотел задернуть заевшую штору. Вычурно выругавшись, Юлия вцепилась ему в шевелюру, двинув прямо в физиономию коленом.
– Ни х… себе! – потрясенно воскликнул телохранитель Бонифацкого, оторопело наблюдая, как ближайший партнер и подруга усопшего Леонида Львовича сошлись в рукопашной на исходе дня, ставшего для Витрякова последним. К счастью для Боника, он успел увернуться, и колено мисс-безнадега поразило его в скулу. Эта часть лица – все же не нос.
– Психопатка! – зарычал Бонифацкий, залепив Юлии зубодробительную пощечину, от которой та перелетела через диван и скрылась из виду.
– Дегенерат конченный! – донеслось оттуда через рыдания.
– Сама напросилась, – гораздо спокойнее сказал Бонифацкий, растирая отличившуюся ладонь.
– Ты не пацан! – скулила из-за дивана Юлия.
– Что ты встал, недоумок?! – напустился Вацлав Збигневович на телохранителя. – Забери ее немедленно отсюда! Отведи в комнату, запри на ключ и, чтобы, без дураков! И, вот что, Белый, – Бонифацкий поманил телохранителя пальцем, понизил голос.
– Что, Вацлав Збигневович?
– Хоть слово болтнешь, про то, что здесь было…
– Могила, – пообещал телохранитель.
– Ни звука, понял?! А то точно – будет тебе могила, дружок.
Подхватив заливающуюся слезами Юлию чуть ли не на руки, Белый покинул кабинет. Уже в коридоре он столкнулся с Завиком, и тот посторонился, чтобы дать им пройти. Проводил подрагивающую Юлину спину понимающе-сочувственным взглядом, затем обернулся к Бонифацкому:
– Переживает, Вацлав Збигневович?
– Ох, – протянул Бонифацкий, горестно качая головой и очень надеясь не прыснуть Завику прямо в лицо. Зареванная физиономия Юлии, с размазанными тушью и соплями, произвела на бандита подобающее впечатление, Боник был только рад этому. Удача не отвернулась от него, он по-прежнему чувствовал себя баловнем Провидения, это было приятно. – Не то слово, – добавил Вацлав Збигневович, делая такое лицо, что ему позавидовали бы и актеры латиноамериканской мыльной оперы. Сам видишь, просто места себе не находит. – Он развел руками, нахмурился:
– Ну, и выпила конечно…
– Это ясно, – вздохнул Завик.
– Не нашли Леонида?
– Нет.
Боник отступил в глубь кабинета, опустился в любимое кресло.
– Ладно, Завик, давай, заходи. Обговорим кое-какие вопросы.
* * *Выпроводив Завика через полчаса, Боник удовлетворенно потер руки, пока все складывалось как надо, то есть, почти безукоризненно. Бандитам накрыли столы, празднование дня рождения дорогого Леонида Львовича довелось отложить, впрочем, и о поминках речь пока не шла. Доблестный Огнемет числился среди условно живых, почти как павшие герои Второй Мировой, навечно зачисляемые очковтирателями из Политуправлений в ряды действующих подразделений СА,[69] в целях воспитания в солдатах и матросах дутого показушного героизма и прочей чепухи. Завтра намечалось продолжить поиски, следовательно, сегодня можно было просто хорошо выпить и не менее хорошо закусить. Без повода, просто, чтобы расслабиться и согреться.
– Да, вот еще что, – сказал Вацлав Збигневович, когда Завик уже был в дверях. – Чуть не забыл. Подбери двоих толковых ребят, пускай завтра прокатятся в Симферополь. Надо будет встретить одного человека в аэропорту.
– Откуда самолет? – уточнил Завик с таким видом, словно, откусив кусочек яблока, заметил на оставшейся части половину извивающегося червяка.
– Из Киева, – преспокойно сказал Бонифацкий. Завик закашлялся. Предыдущий пассажир, которого им пришлось встречать накануне, дорого обошелся всей банде.
– С этим, пожалуй, тоже придется держать ухо востро, – задумчиво протянул Бонифацкий. – Но, не думаю, что он сразу попытается напасть. Он едет на переговоры, и, у него есть при себе кое-что ценное. Так он утверждает.
– Переговорщик, значит, – мрачнея, буркнул Завик.
– Поэтому, не убивать его и не калечить. До особого распоряжения. Обыскать, конечно, придется. А потом доставить сюда. – Вообще говоря, Боник склонялся к тому, что правильнее было бы не церемониться особо с Атасовым. С другой стороны, как истинный бизнесмен, а не отпетый отморозок, вроде усопшего Витрякова, Вацлав Збигневович рассчитывал поиметь кое-какие выгоды. Да и не любил он просто так, без причины, по-крайней мере, проливать человеческую и любую другую кровь. За что покойный Огнемет, бывало, обзывал его чистоплюем.
Чистоплюй, блядь на хуй! – гаркнул у него в голове Огнемет. Бонифацкий поморщился, как от прострела в ухе.
– Что? – насторожился Завик.
– Все в порядке, – заверил Вацлав Збигневович.
– Надо доставить, доставим, не вопрос, – пообещал Завик.
– Очень хорошо. Только пошли ребят потолковей, – повторил Бонифацкий. А затем добавил, чтобы Завик прислал ему Жору, который, как назло, куда-то запропастился. – А то ведь у меня самого – с утра маковой росинки во рту не было, – посетовал Бонифацкий.
– Может, пойдемте, посидите с нами? – предложил Завик. Но, у Боника и в мыслях не было корчить из себя Бонапарта, который, как говорят, любил посидеть среди солдат у костра, черпая по очереди суп из общего котелка.
– Да нет, – сказал Бонифацкий. – Я, видишь ли, простыл. Знобит. Хочу в баньке попариться, а то, знаешь, как бы мне завтра не слечь, чего доброго.
Кивнув, Завик вышел, а Вацлав Збигневович, глядя в его квадратный затылок, подумал, что, пожалуй, без труда управится с бандой Огнемета с помощью этого человека, хотя, пожалуй, от самых одиозных отморозков вроде покойного Фили Шрама надо будет как-то избавиться. Пока Вацлав Збигневович размышлял об этом, в дверь снова постучались.
– Войдите! – крикнул Боник.
– Тебя, дружок, только за смертью и посылать, – выговаривал он через минуту Жорику, который виновато мялся в дверях. – Ну, и где мой ужин, приятель?
Жора рассыпался в извинениях:
– Вы уж простите, Вацлав Збигневович, за задержку. Не хотел Тамару одну оставлять, с этими недоумками. Помог ей, немного, на кухне. А то, знаете, они такие взвинченные приехали, хотя пока и трезвые, что… черт знает, чего от них ждать.
Боник кивнул. Это было понятно.
– Прикажете сюда подавать?
– Каменку раскочегарил?
– Как велели, Вацлав Збигневович.
– Тогда там мне столик и накрой. Понятно?
* * *Особняк в Ястребином, помимо всех прочих неоспоримых достоинств и благ, появившихся в результате технического прогресса и практически неограниченных (по общепринятым меркам) денежных средств, позволяющих этими достижениями пользоваться, мог похвастать отменной финской баней, обустроенной в цокольном этаже. К услугам посетителей была собственно каменка, оборудованная великолепными лавками из бука и чудесный, сверкающий мрамором бассейн, наполненный чистейшей артезианской водой, пропущенной через пару изготовленных в Китае фильтров. Несколько уютных комнат для отдыха, снабженных добротными лежаками, были хорошо знакомы полусотне ялтинских проституток, которых Витряков на выбор таскал сюда, когда они с Бонифацким ехали, например, охотиться.
Распорядившись насчет ужина и сауны, Бонифацкий положил на язык таблетку аспирина, запил из бутылки минералкой и неторопливо отправился в направлении спальни, куда Белый должен был доставить разбушевавшуюся Юлию. В коридоре он заметил плечистую фигуру телохранителя. Больше там никого не было. Белый стоял на посту, прислонившись плечом к стене, меланхолично ковыряя в зубах огрызком спички. При виде шефа от отстранился от стены, приняв вертикальное положение.
– Как дела, Славик? – спросил Бонифацкий.
– Уже терпимо, – отвечал телохранитель.
– Бушевала? – поинтересовался Боник.
– Не то слово. Полрожи мне исцарапала, – Белый показал на щеку, располосованную, как чистый лед коньком. Кое-где из раны сочилась кровь, щека опухла и была пунцовой.
– Ого! – сказал Боник, – надеюсь, дружок, ты пострадал не потому, что, например, под шумок решил слазить к ней в трусы?
– Так на ней трусов не было, – надулся телохранитель.
– Ну, так, тем более. – Боник смерил его недоверчивым взглядом, Белый не отвел глаза.
– Я, Вацлав Збигневович, не мальчик. Руки при себе держать умею. В курсе дела, куда лазить, а куда – себе дороже.
– Хорошо, коли так, – Боник потянул носом, уловив легкий запах спиртного, который шел от телохранителя.
– Хлебнуть успел? – осведомился Бонифацкий.
– Уже и пивка дернуть нельзя? В качестве обезболивающего средства.
