Татьяна Гармаш-Роффе - Мертвые воды Московского моря
Ну что ж, будем шевелить мозгами.
Ксюша утверждала категорически: произношение Жюли свидетельствовало о том, что она выросла не во Франции. Жюли, помнится, лихо оспорила это мнение, приведя в пример говоры, в изобилии встречающиеся в русском языке: «Мнение вашей подруги – не доказательство. Она сама говорит как иностранка и судить не может. И здесь русские, посмотрите: чуть не каждый говорит с каким-нибудь акцентом! Вы же по этой причине не станете подозревать их в том, что они иностранцы?»
Да, но ведь Жюли сама говорит «как иностранка» по-русски! Она выросла во Франции. Как же она, следуя ее собственной логике, может отличить многообразие русских акцентов и говоров в таком случае?! Вот Саша не берется судить о выговоре французов с их диалектами, потому что ее нетренированное ухо (причем музыкальное, прошу заметить, в отличие от Жюли!) их почти не ловит. В таком случае, если Жюли и впрямь всего лишь второй раз в Москве, то и она «судить не может»! Тем более что у нее нет слуха!
Зато ее русский всем хорош и правилен… Она почти не искала слова, лишь изредка оговариваясь – только речь ее была очень медленной… Да, странная, замедленная интонация, словно нараспев, как учат говорить заик… Французы говорят страшно быстро, к слову. Откуда у нее это? Она заика? И старается это не выдать? Или чего-то другого не выдать… Например, присущую ей интонацию речи… Родной речи! То есть интонацию русского из России, потому что русские, выросшие в Америке или Европе, говорят иначе – и в первую очередь интонационно иначе! Подделать эту интонацию она не сумела, но зато родную замаскировала?!
А стоит только вспомнить, как она на кладбище пакетик подстелила под попу, садясь на могильную плиту! Нет, дело не в том, что подстелила, – дело в том, что этот пакетик обнаружился в ее сумке! Ну кто еще в этом мире носит с собой пакетики на всякий случай? Французу и в голову не придет – нет там ни магазина, ни даже просто лотка, где бы вам не положили товар в пластиковую сумочку. Ну, нет как класс! Носить с собой пакетик на всякий случай – типично русская привычка, и она могла сформироваться только в России!
…А вот еще: как быстро она освоилась с ловлей тачек на московских улицах. Кто ее научил? По своим визитам во Францию Алексей знал, что французу, если речь идет о пределах города (а не о дальних трассах), и в голову не придет голосовать на дороге. Он просто не поднимет руку останавливающим жестом, если только не увидит такси. И этот французский менталитет не соответствовал менталитету Жюли, лихо стопанувшей первую же тачку. Да к тому же она с водилой явно торговалась. Но откуда же настоящей иностранке знать, каков реальный уровень цен, – чтобы торговаться?! Причем она, несмотря на предложение детектива, от его помощи отказалась. И очень самостоятельно, вовсе не как настоящая иностранка, отправилась на проезжую часть голосовать… Научилась в свой прошлый приезд в Москву? Но помилуйте, каким образом? Тогда был жив Афанасий, и тогда все проблемы извоза решались при помощи его «БМВ»…
А ее самостоятельность в хождениях по инстанциям? В них она тоже отказалась от помощи детектива, она повсюду пошла, как большая, – а в чужой стране все мы как дети! Реми и тот, приезжая в Россию, чуть не за ручку с Ксюшей ходил, не зная, куда ступить и как сказать.
А вот еще, еще! Помнится, Алексей к ней пришел: Жюли была ему отнюдь не рада, что легко читалось по ее лицу. Однако она не торговалась, впустила его в квартиру. И даже предложила что-нибудь выпить – от кофе до крепких напитков. Вот она, ошибка: какой француз предложит вам крепкие напитки в неурочный час? У них же все расписано, все по часам: есть время для чая, есть время для виски, есть время для коньяка! Кис достаточно часто бывал во Франции, чтобы знать такие вещи.
Впрочем, важно не то, что бывал , – важно то, что живал . То есть бывал он там не туристом, а жил в семье Реми и Ксюшки и с ними принимал гостей, с ними ходил к их друзьям – и оттого видел эту жизнь изнутри, со всеми ее примочками и прелестями… А вот наша Жюли, похоже, там не живала , а именно бывала , и оттого не знает множество нюансов, крохотулечных мелочей, ее выдающих, – при том, что девица она весьма осторожная…
Крайне осторожная – стоит вспомнить, к примеру, ее добросовестную поездку на кладбище с часовым сидением на могиле: подстраховкой на случай слежки, пониманием, что внезапное появление в Москве вдовы Афанасия Карачаева вызовет самое пристальное внимание…
Но никакая предусмотрительность не заменит тех знаний и привычек, которые впитываются вместе с воздухом страны, вырастившей тебя. А у Жюли оказалось об этой стране еще меньше знаний, чем у Алексея Кисанова.
Ну, конечно.
Ну, вот оно что.
Ну, теперь все понятно.
Жюли никакая не француженка. Жюли – это просто Юля, Юля из России, и все остальное – вранье, легенда!
Но добросовестный Кис желал превратить девяносто девять процентов своей уверенности во все сто и потому снова позвонил Реми.
Выкраденный у Жюли паспорт продолжал подкидывать нежданные плюсы: последним стала фотография, которой именно сейчас Алексей уделил самое пристальное внимание. На фотографии Жюли казалась какой-то хмурой или злой: лоб наморщен и губы поджаты. Тем не менее Кис сканировал фото и отправил электронной почтой Реми с просьбой снова навестить отца Жюли Лафарж.
Разумеется, Реми пообещал просьбу друга выполнить завтра же. Однако «завтра» могло оказаться очень коротким: в отличие от милиции, на французское консульство Алексей не имел никакого влияния, и справку, заменяющую утерянный паспорт, Жюли могла получить довольно быстро. После чего рвануть в Эр Франс и сесть на первый же рейс.
К счастью, у Алексея уже имелись его девяносто девять процентов уверенности, его полный набор фрагментов паззла, и он должен был, кровь из носу, к утру продвинуться в складывании картинки.
Сообщник Жюли. Алексей не видел никакой иной кандидатуры, столь сильно заинтересованной в имуществе Афанасия Карачаева, – а стало быть, и в его смерти, – кроме братцев. Но братцы отлично знали, что Яна не наследует, и убивать ее не имело никакого для них смысла.
Но если допустить, что Яна убита не ради наследства, а ради того, чтобы освободить поле действия для невесть откуда взявшейся жены. Зная стервозный характер дочери Карачаева, они могли понимать, что ни одна женщина не сможет не только распоряжаться на территории Карачаева, но даже и просто дышать там в присутствии Яны.
Допустим, это так, и мы нарыли мотив братцев для убийства Яны. Сами эти две холеные штучки вряд ли потащились на Московское море – кого-то наняли. Кроме того, на роль «нового русского», обеспечившего Жюли французские бумаги, они вполне подходили, в розницу и оптом.
Кроме того, в Москве Жюли действовала тоже не одна. Даже если представить, что попытку наезда она выдумала, что ножом она сама себя пырнула (и его лихо спрятала куда-то, так как ножа на месте покушения не нашли), но связать саму себя она никак не могла. А связана Жюли была по-настоящему – Кис сам распутывал веревки и сумел оценить добротность узлов. Значит, сообщник обязательно есть. Братцы?
Ими мог руководить только интерес, пролегающий в зоне скрытых доходов безобидной ассоциации «Третье тысячелетие». Ради личного состояния Афанасия они бы не стали затевать план столь дальновидный, громоздкий, витиеватый, с привлечением третьего лица в виде Жюли, с оформлением для нее французских документов с ее последующим подсовыванием Карачаеву.
О потаенных счетах ассоциации Карачаева ему никто не расскажет, но Кис и без того зуб давал за то, что они имеются, причем в особо крупных размерах, учитывая масштаб операции. Положим, раскрутит он уволенную секретаршу, подтвердит она наличие офшоров – ну и что? Другое дело, если она…
Алексей еще немного поразмыслил и набрал ее номер.
– Кто из содиректоров часто бывал во Франции в течение последних двух лет, – после приличествующих извинений за беспокойство спросил он. – Блинков или Воротников? Или оба?
– Эти? – засмеялась Ольга. – Эти все больше по теплым островам любители разъезжать. Афанасий часто бывал в Париже, а эти… Кажется, Блинков был там один раз в прошлом году, а Воротников уже лет пять назад ездил в последний раз.
Такая информация детектива никак не устраивала. Для затеянного дела с русской девушкой Юлей, которая должна была себя выдать Карачаеву за французскую девушку Жюли, имеющую, конечно, нужные для аферы документы, одной поездкой в Париж никак не обойдешься. Не тот кусочек паззла он пытается втиснуть в данный фрагмент картинки.
А что, если… Если он ищет совсем не там? И разгадка находится…
Да, но ведь… Как же такое возможно… Не может быть!
Хотя… А если… Например, она сговорилась… И тогда понятно, почему…
