Евгений Сухов - Лихая гастроль
– Ну?
Развернув лист бумаги, Кондрат Егорович прочитал:
– «По такому прискорбному случаю наложить траур на двое суток!»
– Вот оно что… А почему же на двое суток? – обескураженно спросил Евдоким Филиппович.
Граф Демидов от удивления расширил глаза:
– Так положено, сударь! Сутки траура на одного покойника, а сутки – на другого. Вы пока наших обычаев не знаете, но ничего, привыкнете!
– Справедливо… Так оно никому из покойников обидно не будет, – удрученно протянул купец. – Э-эх! Жили себе, не тужили, веселились, водку пили, а оно вот как получилось, кто бы мог подумать.
– Так что, Евдоким Филиппович, свадебка наша откладывается еще на два дня.
– Оно, конечно, жаль, – вздохнул Евдоким. – Только я ведь и столы уже заказал, провизию всякую накупил… Столовые приборы с вензелями повелел смастерить, как граф Сенявин просил, – дескать, господа благородных кровей, без этих гербов из ложек есть непозволительно… Хотя, конечно, понимаю… Вот незадача!
Кондрат Егорович лишь вздохнул и развел обескураживающе руками:
– Мы предполагаем, а Бог располагает. Кстати, по поводу ресторана я вам ничего посоветовать не могу, что пропало, то пропало! А вот столовые приборы вы можете свезти в номер, где я сейчас остановился. Вы уж и так достаточно потратились, так что все расходы на ресторан мы возьмем на себя. Организуем свадебку, когда пройдет траур.
– Ну, ежели так… – с видимым облегчением произнес купец.
– Так будет проще. Мы сами закажем столы, принесем все приборы, а вы с молодой невестой только присоединитесь к столу. – Вытащив из кармана бумагу, он написал несколько строк: – Вот снесите по этому адресу, на Моховую… А уж я своих дворовых предупрежу.
Евдоким Филиппович взял бумагу.
– Так и сделаю.
– А сейчас у нас, батенька, траур.
– Оно, конечно, жаль… Пойду невесту успокою, все-таки сейчас ей без мужниного плеча очень плохо будет, – шагнул Евдоким к двери.
– Куда вы?! О чем вы?! – переполошился граф Демидов, вытаращив от ужаса глаза.
– А что такое? – в недоумении протянул Евдоким.
– Неужели вы не понимаете, нельзя! Государь траур наложил.
– И что с того? – удивленно захлопал глазами купец.
– Вот что значит человек не нашего круга! Я же вам говорю, что сам государь траур наложил, а это значит, что невеста должна сидеть одна-одинешенька в своей комнате взаперти и никто ее не должен беспокоить. Окна должны быть закрыты и наглухо зашторены, дверь заперта, зеркала занавешены. Сама она должна вкушать только постную пищу, никого не принимать и ни с кем не разговаривать. А ежели к ней кто-то в этот час заявится, то, следовательно, до глубины души оскорбит и ее, и всех родственников. А это сами знаете, чем может закончиться.
– Ах, вот оно что, – озадаченно протянул Евдоким, не решаясь сделать следующего шага.
– Я вам в этом случае не советчик, – голос князя пообмяк. – Вы сами с головой, только тогда будьте готовы к худшему. Невеста может на вас прогневаться, а дядюшка ее расторгнет с вами контракт и деньги вернет, а расписку заберет. Так что решайте, что для вас может быть лучше.
– Что же мне тогда делать? – озадаченно спросил купец.
– Не знаю, что вы будете делать, молодой человек, – глубоко вздохнул граф Демидов, – а я вот сейчас пойду к себе на квартиру и по нашему старому дворянскому обычаю наложу двое суток траура. Запрусь в своей комнате, опущу шторы на окна, стану есть только скоромную пищу, помяну покойничков стаканом водки… А уж когда все закончится, тогда я с вами встречусь, и мы обговорим все детали предстоящей свадьбы.
Приподняв шляпу, Кондрат Егорович удалился.
* * *Оставшись в одиночестве, Евдоким Филиппович загрустил. Затем спустился вниз и поехал в магазин за столовыми приборами. Мастеровой встретил его любезно, сообщив, что работа была приятная и делал он ее с душой (видно, выпрашивал дополнительного вознаграждения), Ануфриев лишь хмуро кивнул и глянул в сторону, где стояли приборы. А потом, заплатив подсобному алтын, велел, чтобы загрузил приборы в пролетку.
– Куды, барин? – спросил толстый кучер, покосившись на множество коробок.
– Вези на Моховую.
– Это мы мигом, – взмахнул он вожжами.
– Коробки поможешь разгрузить, так два алтына получишь.
– За такую монету, барин, я даже вас на себе довезу. Но-о, пошла!
Вскоре подкатили к нужному дому. Кучер, несмотря на свой немалый вес, проявляя расторопность, переносил громоздкие коробки в подъезд, где его встречал тощий взлохмаченный господин с впалой грудью, показавшийся Ануфриеву знакомым. Когда последняя коробка была аккуратно уложена, мило улыбаясь, тощий господин сказал:
– Вы можете уезжать, мы сами занесем коробки в номер к его сиятельству графу Демидову.
– Ну, как скажете, – буркнул купец и, повернувшись к возничему, застывшему в дверях с приклеенной улыбкой, спросил: – Ну, чего встал дурнем? Поехали в «Метрополь».
* * *Вернувшись в гостиницу, Евдоким Филиппович решил также соблюдать траур, – хотя он пока и не княжеского звания, но в ближайшее время должен его заполучить. Опустил шторы, набросил на зеркало темную материю и помянул покойничков двумя стаканами водки. Скука была смертная! Промаявшись до вечера, откушал ухи из осетрины, опосля поел перловой каши с маслом и завалился на боковую.
Проснувшись утром, Евдоким Филиппович долго не мог понять, что происходит и где он находится: в комнате было темно, как в саркофаге. И тут он вспомнил, что вместе со всеми аристократами держит траур по убиенным. Отдергивать занавески не стал, уходить из комнаты тоже не решился, – право, как-то уж совестно перед покойниками будет.
Лишь когда совсем было невмоготу – посматривал через щелочку между портьерами, где улица продолжала существовать прежней жизнью: извозчики громко понукали лошадей, раздавались гудки проезжающих автомобилей, доносилась громкая крикливая речь. Помаявшись от безделья, Евдоким Ануфриев выпил три чашки чая с кренделями и отправился почивать.
На следующий день он проснулся в восемь часов. Траур был закончен. Не без удовольствия купец откинул гардины, залив солнечным светом комнату, и сладенько потянулся, – от предстоящего дня он ожидал только хорошего.
Одевшись в белый фрак, Евдоким, полный радужных надежд, вышел на улицу и, тотчас поймав извозчика (что посчитал весьма благоприятным знаком), направился к невесте. Надо было соболезнование высказать и вообще, скоро свадьба, а дело только до одного поцелуя и дошло. Надо действовать как-то посмекалистее, выбрать момент, когда княгиня останется одна, а уж там и на приступ можно пойти. Как-никак почти супруги!
Щедро расплатившись с «ванькой», Евдоким Филиппович купил незабудки на углу дома у крепко сбитой старухи, прошел в подъезд и в приятном предвкушении от встречи с невестой позвонил в дверь квартиры. Терпеливо выждал несколько минут, потом позвонил еще раз, более продолжительно. Опять тишина. Внутри зародилось беспокойство: «Что бы это могло значить?»
Отложив в сторонку цветы, решительно постучался в дверь. Опять никто не отозвался. Куда же это они запропастились? Потом заколотил громче, сотрясая кулаками дверь.
Неожиданно соседняя дверь распахнулась, и из проема показалась недовольная женская физиономия лет пятидесяти с взлохмаченными рыжими волосами:
– Вы чего тут колотите, мусье? Весь дом переполошили! Ежели вы так будете безобразничать, так я полицию вызову, – строго сказала женщина.
Евдоким Филиппович выглядел растерянным.
– Какую такую полицию? Я к своей невесте стучусь.
– К какой еще такой невесте?
– К княжне Марианне Глинской. Вот только чего-то она не открывает, боюсь, как бы дурного чего не произошло.
– Вы, похоже, молодой человек немного не в себе, – покрутив палец у виска, женщина с интересом посмотрела на Евдокима. – Здеся сроду никаких княжон не водилось. Уж я то знаю, как-никак лет тридцать в этом доме проживаю.
– Постойте, постойте, – перебил взволнованно Ануфриев, – как же не проживала? Я ведь к ней сюда уже десять дней как прихожу.
– Не знаю, куда вы хаживаете, мусье, а только княжон здесь отродясь не бывало.
– Может, вы чего-то путаете? Может, она сюда въехала недавно… Но точно вам говорю, что здесь проживала княжна… Высокая такая, с белой кожей, ямочками на щеках…
Женщина покачала головой, явно сочувствуя.
– Что за народ пошел, всему верят… Вы, поди, из провинции?
– Из Чистополя.
– Вот оно и видно, что из Чистополя. Вижу, что такого простофилю, как вы, провести раз плюнуть. А только это вовсе не княжна была, а девица Емелина. Девица без роду и племени, хотя на рожу-то она и ничего. Прожила у нас месяца три, а потом съехала куда-то. И не жилица она вовсе, а квартиру здеся снимала. Беда с ней была одна – платить не любила, деньги за квартиру постоянно задерживала, мужичков разных к себе водила… До самого утра оставляла. Видно, тем и жила. Девка она легкого поведения, в театре каком-то играла, а там все такие! Домоправительница не знала, что с ней и делать, совестить надоело. А тут вдруг расплатилась за все сразу и вчера съехала. Мой малец с дворником на пару помогал ей еще коробки в пролетку таскать.
