Александр Казак - Девочки-шпионы, или Великая Китайская стена
— Как этого избежать? Ты думал об этом?
— Конечно, думал. Самое простое — это своевременно наладить негласный контроль за их возможным пиратским производством. И если вдруг мы заметим существенные отклонения от наших технологий, то просто разрушить их ворованную технологию. Остановить производство. Создать не решаемые проблемы их компьютерам.
— Сможешь?
— Конечно. В смысле разрушить им все, если приспичит. А вот контроль за качеством пиратской продукции, как, кстати, и ее легального производства по Вашему патенту, должен осуществлять Индус. Он — автор, он — изобретатель. Ему и карты в руки! Я — лишь главный инженер локационных станций. Ловец жемчуга в море, которое создал и постоянно расширяет этот гений!
— Раньше говорили — радиолокационных станций.
— Я знаю. Только у нас же теперь совсем не радио. Поэтому мы и контролируем то, о чем многие даже не подозревают — мировой эфир. Мы — сумасшедшие. Наши идеи изначально безумны! Я уже боюсь.
— Кого, Петя?
— Не кого, а чего! Последствий. Мы скоро узнаем столько, что не сможем все это переварить и тем более продать.
— А мы и не будем продавать все! Пусть полежит в архиве. Как, например, годами лежат досье на некоторых наших девочек — шпионок. До поры. Кто имеет хорошую бомбу в кармане, всегда пользуется уважением во время деловых переговоров. Это — жизнь, Петя. Люди — суки! И они понимают только силу! Они могут нас не любить. Но уважать себя мы их заставим! Только полный отморозок может пойти на конфликт с бригадой, владеющей такими базами данных и такими уникальными возможностями их пополнения и обновления. С бомбами никогда не шутят! Это, Петя, единственное, что люди, в самом деле не делают никогда!
— Кстати, о бомбах. Вы что-то ничего не говорите о моей протеже из Южной Африки.
— Сейчас поговорим. Ты — молодец. Она и правда — бомба! Я уже решил ее назвать для нас псевдонимом Берта. Во время одной из двух мировых войн, не помню уж какой, у немцев была такая ненормальной мощности пушка. Эта девочка, найденная тобой, одна стоит дивизии таких сверхмощных пушек! Осталось привлечь ее к сотрудничеству. Скоро еду знакомиться с ней.
— Моя помощь нужна?
— Пока нет. Ты и так мне собрал на нее все, вплоть до любимого цвета ее трусов под аквалангом.
Оба смеются…
Китай, три дня спустя
Тот же кабинет начальника китайской спецслужбы. За большим столом он и те же двое его подчиненных генералов. Сегодня все трое одеты в штатские костюмы. Хозяин кабинета берет в руку очередное фото Стрелка, спрашивает:
— А где это снимали?
— В Берлинском аэропорту Тегель. Он летел из Китая через Берлин.
— И на какой же рейс он пересаживался в Берлине?
— Мы не знаем, товарищ генерал. Он ушел в аэропорту от нашего наружного наблюдения. Скорее всего, он вообще никуда не пересаживался. Он вышел в Берлине и уехал в город.
— Зачем? Не погулять же?
— Возможно, даже и погулять. А заодно оторваться от нашей слежки. Он ее, как мы думаем, почувствовал. До сих пор мы не получали никакой информации о встречах англичанина в Берлине.
— Но это ничего не значит. Ищите.
— Ищем, товарищ генерал. Наша резидентура в Берлине получила на его счет самые строгие распоряжения. А теперь о его девочках с вечеринки в Каннах…
— Неужели кто-то из них в самом деле работает с ним?
— Мы думаем, что да. Наш физиономисты и психологи проанализировали фото и видео материал, снятый на звездной вечеринке в Каннах. И могут с высокой степенью вероятности утверждать, что со многими из своих прелестных собеседниц, наш шустрый парень говорил, во-первых, не о пустяках, а о деле. Во-вторых, они встречались не впервые. В-третьих, их связывает какая-то тайна, в которой англичанин является фигурой лидирующей. Ну, а если учесть, что все дамочки — из домов, имеющих отношение к первым лицам очень сильных государств, то его интерес к собеседницам носит, скорее всего, разведывательный характер.
— То есть, он встречался со своими агентами?
— Скорее всего.
— Подумайте, как нам предложить ему своих агентов в помощники.
— Мы думаем. Но поскольку ни одна из дам, контачивших с ним на вечеринке, не является по нашей информации агентом ни одной из спецслужб, включая русскую, то мы имеем все основания полагать, что англичанин задействовал их всех или уж точно некоторых из них, в своем собственном, возможно, частном проекте.
— В каком?
— Это и есть самое интересное, товарищ генерал. И мы выясним это. Но поскольку среди его собеседниц оказалось больше всего американок, то мы полагаем, что интерес Директора американской спецслужбы к англичанину может быть связан именно с этими девочками — шпионками.
— Прямо так уж и шпионками! Может, просто информаторами.
— Мы выясним это!
— Кстати, из хорватских бесед американского Директора с англичанином так и не удалось ничего услышать?
— Нет, товарищ генерал. Абсолютная тишина. Они оба профи…
— Ясно. Все свободны.
— Есть!!
Двое покинули кабинет. А его хозяин налил себе чашку чаю из маленького фарфорового чайника, расписанного чем-то очень древним и необычайно изящным, достал чистый лист бумаги, положил его перед собой. Взял из письменного прибора на столе большой черный карандаш, и так и замер с карандашом в руке, подперев ладонью щеку и задумчиво глядя на чистый лист бумаги…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
НЫРЯЛЬЩИЦА
Южная Африка, наши дни
Мелани
Берег океана. Вдали виден пляж. На песке возле дюны сидит губастая и конопатая, очень стройная девушка в аквалангистском костюме и смотрит на закат солнца. Ветер раздувает редкие белокурые волосы ныряльщицы. Прищурившись, она смотрит на солнце, приставив козырьком ладонь ко лбу. Рядом на песке лежат ласты, маска, два баллона с кислородом, нож и ружье для подводной охоты, рюкзак. Девушка прислушивается, слышит шум автомобильного двигателя, вдруг снимает костюм, трусы и майку под ним, и голая бежит в воду.
Когда спустя несколько минут она выходит из воды, возле нее останавливается патрульный джип береговой охраны. Двое людей в форме пристально разглядывают девушку, не стесняясь стоящую обнаженной с полотенцем в руках возле своего аквалангистского снаряжения.
— Опять Афродита вышла на охоту.
— Она не Афродита. Ее зовут Мелани.
— Я знаю. Но очень напоминает Афродиту. Мне кажется что та богиня не могла быть совершенней!
— А ведь кто-то трахает такую прелесть. Э-э-х, живут же люди!
— У меня есть большие сомнения, что ее вообще кто-нибудь трахает. Ферма, полная сумасшедших и полусумасшедших женщин. Она там самая вменяемая. Если можно так сказать про девочку много лет начинающую и заканчивающую день с кормления крокодилов. Бр-р-р. Жуть! Смелая богиня…
— На эту богиню у нас целое досье. Странная девочка. Странная семья. Странные хобби и бизнес.
— Но у нас же нет к ней претензий…
— Пока нет. Она очень осторожна и… сексуальна. Она всегда оказывается на пляже голой, когда появляется патруль. Нам нечего ей предъявить. У нее есть все разрешения на плавание в акваланге в этих водах. А голой купаться здесь тоже не запрещено. Это даже не пляж — просто берег. Если начать ей в таком вот голом состоянии задавать вопросы, как сделал в прошлом году один наш чрезмерно добросовестный коллега, можно получить очень серьезный иск от ее адвоката.
— О чем?
— Сексуальные домогательства. Непристойное поведение и прочее…
— Так это она ведет себя непристойно!
— Это ты потом в суде будешь объяснять. И услышишь от ее адвоката, что, оказывается, совершенно невозможно переодеться в сухое, не сняв всего мокрого. То есть голой она должна быть по технологии переодевания, по необходимости. А я думаю, что кто-то придумал ей такую ширму для каких-то темных делишек. Девочка-ныряльщица и все такое. Контрабандой алмазов здесь пахнет.
— Но за запах алмазов нам не платят.
— Нет, не платят. Нам нужны реальные камушки. Мы несколько раз потихоньку обыскивали все, что она оставляет на берегу, когда уходит плавать с аквалангом или бежит купаться голой.
— И что?
— Ничего подозрительного. Зато трусы всегда зеленые. Разных оттенков, но зеленые.
— Как ее крокодилы?
— Ну, примерно…
Оба смеются.
МЕЛАНИ.
(в списке Стрелка — Берта или номер 23)
ДОСЬЕ.
Мелани Штольц (фамилия с немецкого переводится как гордая или гордый) — единственная дочь сошедшей с ума на третьем курсе Берлинского Технического университета студентки математического факультета Беате Хоффман и ее друга — музыканта Хорста Штольца. Помешательство студентки и ее беременность произошли практически одновременно и поэтому многие симптомы маниакально-депрессивного психоза были списаны врачами на естественные психологические изменения и просто капризность беременной женщины, родившей вскоре девочку Мелани.
