Сергей Самаров - Месть в тротиловом эквиваленте
Врач был чрезвычайно доволен тем обстоятельством, что решение оставили за ним, уважили его профессиональную власть.
— У меня нет причин для возражений. Могу дать расписку в том, что состояние больного позволяет содержать его в тюрьме.
— В камере следственного изолятора, — поправил его капитан. — Напишите для порядка. Вдруг адвокат придерется? Думаю, ему быстро защитника назначат. Как только мы запросим суд об оформлении ареста.
— У него свой адвокат. С обеда с ним сидит. Они что-то обсуждают, время от времени выгоняют соседа по палате, чтобы не мешал. Даже курить в туалет, как я сказал, вместе выходят.
— Алексей Юрьевич Поросюк, — показал я знание ситуации.
Капитан уголовного розыска коротко, без особого удивления глянул на меня.
— Пишите, — сказал он доктору.
Врач сел за стол, вытащил из ящика чистый лист бумаги с ручкой и написал, что по существующим медицинским показателям не возражает против задержания полицией Нифонтова Юрия Максимовича, находящегося в отделении респираторной медицины, для помещения его в камеру следственного изолятора. Он поставил подпись и штамп отделения.
— Не знаю уж, как адвоката, но меня такой документ устроит, — сказал капитан, когда врач отдал ему документ. — Разрешите пройти к нему в палату?
— Конечно.
Мы пошли. Врач двинулся за нами.
Еще перед дверью все услышали настолько надсадный кашель больного, что в наши головы невольно закралась мысль об отчаянном старании Нифонтова захворать всерьез. Так, чтобы все вокруг прыгали, охали и ахали, жалели его и не думали ни о каком возбуждении уголовного дела.
— Как дела, погорелец? — вместо приветствия сказал капитан, едва переступив порог палаты.
Я же с детства привык уважительно общаться со всеми людьми, независимо от того, что они собой представляют, и поздоровался с Нифонтовым и с адвокатом, который сидел на табуретке рядом с кроватью больного.
В палате, рассчитанной на четверых, лежал только еще один пожилой мужчина с изъеденным морщинами лицом. Впалые щеки и общая худоба откровенно говорили о слабости его легких. Повинуясь жесту врача, старик сразу встал и вышел, прямо как дисциплинированный солдат.
— Адвокат?.. — спросил капитан, невежливо показывая пальцем на Алексея Юрьевича.
— Адвокат, — ответил тот твердо, даже упрямо.
— Попрошу документы. Как собственные, так и от адвокатской конторы, удостоверяющие ваше право на ведение данного дела.
Поросюк протянул какое-то удостоверение и сказал:
— Документы от адвокатской конторы будут готовы только завтра.
— Тогда завтра и приходите. А сейчас попрошу посторонних покинуть помещение.
— Это мой постоянный клиент. Я обслуживаю его фирму, — возразил Поросюк.
— Тогда хотя бы этот документ предъявите, — заявил капитан. — Насколько я понимаю, должен быть договор на юридическое обслуживание. Покажите его.
— Вы же понимаете, что я не могу возить с собой сейф с документами. — Адвокат попытался сохранить лицо.
— Нет, значит, документа.
— С собой нет.
— Тогда будьте добры покинуть помещение, или я помогу вам это сделать.
У меня зазвонил телефон. Я посмотрел на определитель. Николаев.
— Да, Сергей Иванович, слушаю.
— Тим Сергеевич, есть результат. Однозначно — бензин АИ-98. Тот самый, которым «Порше» заправляется. Сейчас умные люди разбираются с тем, что в пластмассу вплавилось. Ракеты или фейерверки. Но корпус у них сохранился — законсервировался. Разберутся.
— Можешь повторить все это капитану полиции? Я передам ему телефон.
— Давай.
Мент слышал мои слова и протянул руку, в которую я и вложил аппарат. Повторение много времени не заняло. Капитан сказал «спасибо» и вернул мне смартфон.
Адвокат тем временем медленно, лениво встал, посмотрел сначала на своего лежачего клиента, потом на капитана уголовного розыска и под конец на меня.
— А вы-то как в эту компанию попали? — спросил он, но дожидаться моего ответа не стал, вышел и аккуратно, без стука, прикрыл за собой дверь.
— Не нравится адвокату наша компания. И Юрию Максимовичу тоже, видимо, она не по вкусу, — заявил сотрудник районного уголовного розыска.
Юрий Максимович на это ничего сказать не смог, поскольку сильно и надолго закашлялся.
Врач не стал ему помогать. Он стоял рядом и смотрел на своего больного с таким же, наверное, видом, с каким тетя господина Нифонтова в пору своей работы в школе поглядывала на тупых учеников.
— Характерный кашель злостного курильщика. Не легочный. Он просто пытается себе бронхи порвать частым курением. Это все, что я могу сказать. Моя задача теперь какая? — осведомился доктор.
— Обеспечить господину Нифонтову выписку из больницы. Документально это все оформить вы сможете позже. Пока попросите принести его вещи, чтобы он переоделся в свое.
— Зачем? — не понял Юрий Максимович.
— Чтобы отправиться в СИЗО, — невозмутимо и чуть-чуть устало сообщил ему капитан уголовного розыска.
Врач вышел. Дверь он тоже прикрыл без стука и весьма плотно.
Но через десять секунд она резко открылась позади меня. Я это ощутил и обернулся.
В дверной проем мимо меня на своего клиента смотрел адвокат Алексей Юрьевич Поросюк.
— Полковнику позвони, — дал он совет, тут же исчез и закрыл за собой дверь так, словно его кто-то попытался вытолкнуть легким ударом каблука в лоб.
«Следующий раз влезет, попытаюсь», — решил я.
Только разбивать себе кулак я не намеревался, хорошо знал, что лобовая кость — самая крепкая в человеческом скелете. На такой случай у меня припасена протезная коленная чашечка из высоколегированной нержавеющей стали. Вариант опробованный и безотказный. Есть люди, готовые это подтвердить. И нет тех, кто после получения удара коленом долго простоял на своих ногах. Найти место помягче и аккуратно опуститься на него никому не удавалось.
Нифонтов хмыкнул и вытащил телефон. Я подумал, что он сейчас попросит у капитана разрешение позвонить, как это обычно бывает. Юрий Максимович, видимо, к этому с детства не привык, но капитан уголовного розыска спокойно наблюдал за происходящим.
Юрий Максимович долго слушал гудки, потом растерянно сказал непонятно кому, скорее всего, самому себе:
— Не отвечает…
— Да, наверное, и не ответит. В камере СИЗО телефоны обычно забирает охрана. Иногда возвращает, в другой раз нет.
— Какая камера и охрана? Вы хоть знаете, кому я звоню?
— Полковнику Свекольникову, я полагаю. — Капитан полиции старательно зевнул.
— И что?
— Полковник Свекольников задержан, возможно, уже и арестован по подозрению в убийстве вашей тети Елены Анатольевны Нифонтовой. Когда присутствуют такие убедительные доказательства, суду не требуется много времени на то, чтобы оформить арест.
— Тетю Лену убили? — Юрий Максимович даже лицом не побледнел, а посветлел.
Он вдруг осознал, наверное, что является наследником большого состояния в виде квартиры, расположенной в самом центре Москвы. Но тут же вспомнил, что его тоже дожидается шконка в СИЗО, и потух глазами.
Открылась дверь. Врач с пожилой медсестрой принесли большой полиэтиленовый мешок с одеждой и обувью. На нем была приклеена бумажка с фамилией Юрия Максимовича. Медики оставили его на свободной кровати и вышли.
— Переодевайтесь, — не сказал, а сухо и жестко приказал капитан.
— Выйдите! — потребовал Нифонтов от нас.
— Забудьте это. Вы теперь постоянно будете находиться под приглядом охраны или сокамерников. При этом не будете знать, кто из них работает на администрацию. Есть и такие. Это я точно говорю, потому что знаю. Так что отбросьте стеснение и переодевайтесь. Надо когда-то к этому привыкать.
Нифонтов растерянно посмотрел по сторонам, снял с себя больничную пижаму, показав тощее, но жилистое тело, сплошь украшенное татуировками, отчего он сам походил на перезрелый баклажан, и стал одеваться.
— Значит, уснул на диване, а пришел в себя, когда начался пожар? — спросил я, памятуя информацию, полученную от капитана угрозыска.
— Да, — тихо сказал Юрий Максимович, продолжая одеваться.
— А уснул тоже в верхней одежде?
— Да. Я переодеться в домашнее не успел. Уставший был.
— И кроссовки снять забыл?
— Не помню даже, как они на ногах оказались. На диване-το я, наверное, без них лежал.
— У вас в доме было принято разуваться при входе? — спросил я.
— Нет, мы обычно проходили в дом в обуви.
Он лгал. В прихожей, вернее, там, где раньше была таковая, нашлась целая гора обгоревшей обуви. Если бы домочадцы не разувались, то ее там не было бы.
— А кроссовки вы надели тогда, когда сапоги сняли?
— Какие сапоги? — Нифонтов сделал вид, что не понял, о чем разговор.
