Евгений Сартинов - Маятник мести (Тихая провинция)
Ел он на этот раз не спеша, долго смакую каждый кусок необыкновенно вкусной пищи. Закончив с едой, Алексей тщательно вымыл за собой кастрюльку и ложку, перелил в свою баклажку чай, а остатки допил. В первый раз за очень долгое время Ремизов почувствовал себя сытым, и его сразу сморило, он даже задремал, сидя на стуле, чуть не упал и, выругавшись, заставил себя встать и идти на улицу. Уже перед уходом, рассовывая по карманам оставшийся хлеб, Алексей вспомнил о сердитой крысе, оглянулся по сторонам, но «ночной хозяйки» не было видно.
Стоя около покореженной двери, Ремизов долго думал, что ему теперь с ней делать. Наконец он решился, накинул верхний крючок на петлю и постарался приладить на место и нижний, вырванный вместе с шурупами. Получилось не очень убедительно, но Алексей понадеялся на две вещи: на русский «авось» и на то, что его скоро в заводе не будет. Теперь он вылез в окно в самом дальнем от кухни углу и постарался на всякий случай поплотнее прикрыть его за собой. Вдруг ему прийдется им воспользоваться.
После этого Ремизов пошел к забору. После долгих раздумий он решил попытать удачу с той стороны, что выходила на город. Если бы ему удалось преодолеть этот проклятый забор, то до ближайших домов оставалось всего пятьдесят метров. Это казалось предпочтительней, чем бежать полкилометра по открытому полю под вполне возможный аккомпанемент автомата Калашникова.
На ходу Алексей подобрал обломок широкой доски и железный прут. Прутом он рассчитывал проверить забор, бросить его на изоляторы и посмотреть, заискрит или нет. Ну а доска хоть немного должна помочь преодолеть колючую проволоку с наименьшими потерями.
Пробираясь по голому, сбросившему листву лесу и вглядываясь в освещенный редкими фонарями охраняемый периметр, Ремизов вспоминал все известные ему виды нарушения патрульно-постовой службы. Случалось, что солдаты частенько засыпали на посту, особенно те, что стояли на вышках, но чаще это случалось летом, а не в холодное время года. Бывало, что несколько солдат сходились на одном участке, чтобы более весело провести время, например, перекинуться в картишки. Но если командир части остался тот же, то вряд ли такое было возможно. Подполковник Федченко спуска никому не давал: ни солдатам, ни офицерам.
Одно время большой популярностью пользовалась вышка, расположенная напротив общежития швейной фабрики. До него было метров триста, но с помощью бинокля солдаты были в курсе интимной жизни этого «монастыря» наоборот. Длилась такая лафа недолго. Воины, рванувшиеся в увольнения по высмотренным адресам, невольно разболтали о своем «объемном телевидении», и девки быстро отгородились шторами.
Увы, если солдат мог уснуть или куда-то уйти, то собаки были привязаны к службе цепью. Одна из них почувствовала запах Ремизова издалека и залилась истошным лаем. Алексей поморщился: остановить ее теперь не было никакой возможности, тем более, что ее поддержали подружки с соседних участков.
«Попробовать пройти с другой стороны?! «- подумал Ремизов и повернул назад. Увы, в ту ночь ветер крутил в разные стороны, и у противоположной стороны забора его поджидала такая же неудача. На призывный лай собаки пришел закутанный в тулуп солдат и стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть, что встревожило овчарку. Алексей, стоя за забором, услышал его голос:
— Ну, Рэкс, что там учуял? Чего брешешь, а? Вот разлаялся. Что-то там должно быть…
Ремизов решил не испытывать судьбу и повернул назад. Когда по тротуарам завода застучали каблучки первых женщин, спешащих на работу, Алексей уже спал в своем убежище. Хотя проснулся он в тот день гораздо раньше, и все оставшееся до темноты время упорно размышлял, как ему вырваться из этой мышеловки. И выхода он пока не находил.
ГЛАВА 41
За два дня до выборов погиб Шамсудов. Утром он возвращался с женой и детьми из родной деревни, где выстроил престарелым родителям большой каменный дом. На пути его была небольшая речка, уже затянутая тонким льдом. Когда «Вольво» предпринимателя показалась на пригорке и свернула к бетонному мосту, из придорожных кустов раздался выстрел. Пуля пробила левый скат, тяжелую машину резко потянуло в сторону. Шамсудов отчаянно крутанул руль, пытаясь удержаться на дороге и одновременно изо всей силы давя на педаль тормоза. Но скорость была велика, осенние дожди и ночной мороз покрыли шоссе ледяной коркой, и, снеся ограждение, автомобиль рухнул в реку. Машина пробила корпусом большую полынью, но утонула не сразу. Некоторое время угловатый багажник автомобиля еще торчал из воды, затем он резко ушел вниз, и тут же над водой показалась голова Шамсудова. Он сумел открыть дверцу машины и, на ощупь найдя одного из детей, вынырнул с расчетом оставить ребенка на льду и тут же вернуться за вторым. О себе и жене он уже не думал, лед был слишком тонок и не выдержал бы их, но детей мог.
Но, уже собираясь нырять обратно, Рашид понял, что на мосту кто-то есть. Подняв голову, он увидел Нечая и еще кого-то рядом. Они встретились взглядами, по лицу Шамсудова пробежала судорога ненависти, он открыл рот, словно хотел крикнуть проклятие этому человеку, но тут тяжелый камень, пущенный рукой хладнокровного Рыди, пробил ему голову, и татарин исчез под водой, окрасив ее в алый цвет. Еще секунды две в проруби продержался его ребенок: запарусившая курточка держала его на поверхности. Перестав чувствовать сильную руку отца, он отчаянно забил ручками по воде, жалобно вскрикнул, прежде чем течением его затащило под лед.
— Молодец! — похвалил Нечай своего «адъютанта». — Ловко ты его.
— В снежки в детстве хорошо играл, — проворчал Рыдя, разглядывая, как в полынье быстро успокаивается вода.
— Снимай посты и поехали, — скомандовал Геннадий и отправился к машине. В этот раз получилось все. Еще две машины перекрыли и без того пустынное шоссе. Одна из них, сообщив о проезде машины Шамсудова, выставила на крышу мигалку и тормознула неторопливо ползущий с фермы «Владимирец». Предъявив фальшивые корочки сотрудников ГАИ, они минут пять пудрили водителю мозги, спрашивая о якобы проехавшей по этой дороге угнанной машины и, когда услышали по рации отбой, пропустили трактор с утренним молоком.
В машине их уже ждал Фугас, пристроивший между ног чехол со снайперской винтовкой. Когда тронулись, Нечай обернулся к бывшему прапорщику:
— Хорошо стреляешь, молодец.
В ответ Фугас сдержанно усмехнулся.
— По утке иногда трудней попасть.
Нечай слыхал краем уха, что Фугас просто помешан на охоте. В свое время она его и сгубила. Сгоряча он однажды стал отстреливаться от лесника и получил досрочный дембель плюс приличный срок.
— Слышь, Серега, — обратился благодушно настроенный Нечай к Рыде, — а ты бы смог так же попасть в колесо?
— Ну нет, — покосившись на хозяина, мрачно буркнул Рыдя. — Я же тебе уже говорил.
— Ладно, не бурчи, все хорошо, — и Нечай, откинув назад голову, прикрыл глаза. В машине его всегда тянуло спать, поэтому он редко сам садился за руль.
Хозяин дремал, а Рыдя все никак не мог успокоиться. В последнее время его стало беспокоить быстрое возвышение Фугаса. Не то, чтобы он боялся утратить свое положение в городе, вовсе нет. Это было что-то сродни ревности. Все-таки дело они начинали вдвоем. После того как Рыдя застрелил Свояка, Нечай назвал его братом. И тем труднее ему было смириться с новым фаворитом хозяина.
А Нечай спокойно дремал, даже не догадываясь, что творится в душе его «адъютанта». Он привык, что Рыдя был идеальным исполнителем, хорошо отлаженной машиной для убийства. Спокоен, хладнокровен, предан. Недостаток у него был только один. Пил он много, но раз в полгода, а то и чаще Сергей словно срывался с цепи. Близкие ему люди знали его повадки, он становился мрачен, хлестал водку, не закусывая, и, как у бешеной собаки, у него изо рта начинала течь слюна. Сидевшие с ним за одним столом сразу же начинали убирать со стола ножи и вилки. Жена Рыди вообще вилок в доме не держала. И недаром, получила в бедро четыре дырки еще в первый год замужества. Первый срок Сергей заработал именно в тот раз, чуть не запорол насмерть вилкой собутыльника. Во второй раз он сел уже за ограбление сберкассы. Своим умом Рыдя до этого не додумался, но тот, кто его повел, оказался полным фраером: их повязали в тридцати метрах от кассы. В короткий период между отсидками Рыдя успел соорудить сына, полное подобие отца, но с существенной разницей: парень родился глухонемым. А два года назад у него родилась дочка, и словно Господь наказывал его за грехи. Уже сейчас девчонке ставили четкий диагноз — дебильность. Может быть, поэтому припадки у Рыди участились, в последний раз жена вызывала по телефону Фугаса три раза за четыре месяца. Приезжали они обычно ввосьмером, самые крепкие из боевиков и то им приходилось туго, когда словно взорвавшийся Рыдя с ревом кидался на толпу. Он был силен как бык, а в припадке бешенства особенно опасен.
