Владимир Колычев - Братство волчьей стаи
— Это моя спальня!
— Да? Ну, тогда ты неплохо там себя чувствовала…
— Я не собираюсь перед тобой отчитываться!
— Ты еще арестуй меня, — усмехнулся он.
— За что?
— За убийство. Я же Леву и Костю убил.
— Ты не убивал. Это Чащин.
— Да, но ищут меня. Весь город в моих фотографиях.
— И орудие убийства есть с твоими пальчиками.
— Есть. И я это знаю. А тебе кто сказал?
— Чащин.
— А про Кручинина не сказал?
— А что он мог сказать про Кручинина?
— Купили Кручинина. С потрохами купили. А Кручинин убедил Терехова в том, что я убил своих ребят… Или Терехова тоже купили.
— Терехова?! Купили?!. Это вряд ли! — мотнула головой Татьяна. — Я его знаю, я в нем уверена.
— А я ни в ком не уверен. Даже в тебе.
— Я не буду перед тобой оправдываться. — Татьяна косо глянула на Олега и отвернулась.
— Куда делся Чащин?
— Тревога у них какая-то. Тебя ищут.
— Где ищут?
— Где-то в тайге засекли.
— Меня?
— Я так поняла.
— Что ты еще поняла?
— Не надо со мной так говорить! — Татьяна набрала воздух и задержала дыхание, как будто сдерживала гнев.
— Ты спала с Чащиным?
Она ничего не сказала, только шумно выпустила воздух.
— Хорошо, спросим по-другому, — дрожащим от волнения голосом сказал он. — Я могу тебе доверять?
— Да!
Она не раздумывала над вопросом и ответ дала без подозрительной поспешности. Олег чувствовал, что ей можно доверять. Но ведь она спала с Чащиным. Он точно это знал. Но мог ли он упрекать в этом Татьяну? Может, у нее не было иного выхода, как лечь с ним. Или он сначала взял ее силой, а потом она уже смирилась… А если она влюблена в него?..
— Я тебе не верю, — сквозь зубы тихо сказал он.
— Может, еще и высадишь меня? — нервно, с досадой спросила она.
Он резко остановил машину, и она, если бы не уперлась руками в «торпеду», врезалась бы головой в лобовое стекло.
— Что это значит?
— Тебе самой решать, выходить или нет. Только быстро, у меня нет времени.
— Я остаюсь.
— Тогда пристегивайся, — срывая машину с места, сказал он.
— У нас нет времени, — напомнила Татьяна.
— Кто убил Духова и Черновицына?
— Кто — не знаю, но заказал их Чащин.
— Ты уверена в этом?
— Да.
— Доказательства есть?
— Его признание.
— От которого он может отказаться.
— Не может, а откажется.
— Ты знаешь, что произошло в ту ночь?
— Знаю. Был убил Духов, был убит Черновицын. И в тебя стреляли.
— Ты видела, как в меня стреляли?
— Нет.
— Ты могла видеть. Если бы ты не спала, а стояла у окна…
— Я тебя поняла, — кивнула Знаменова. — Я стояла у окна и все видела. Ты ни в чем не виноват. В тебя стреляли, а меня похитили. Я дам показания против Чащина. Но это еще не все, что я могу дать.
— А ты мало дала? — Пахомов резко глянул на нее.
— Что?! — опешила она от возмущения.
— Что еще?
— Да, я дала… — выдохнула она, зажмурив глаза.
Ей страшно было признаться в содеянном, и все же она решилась.
— Я пыталась бежать, они бросили меня в погреб…
— Не надо! — Он коснулся ее коленки.
Ему сейчас не нужны были откровения, от которых он мог окончательно лишиться контроля над собой. Машина шла окраиной города, но, возможно, на ней установлена спутниковая система слежения, и дорогу могли перекрыть в любой момент. Или погоня сядет на хвост. Придется прорываться с боем, а как это сделать, если рука будет дрожать от волнения?
— Он сказал, что меня изнасилуют, если я попытаюсь сбежать. Я сказала, что пусть меня лучше убьют… Он дал мне пистолет, я хотела застрелиться, но патрон был поврежден… Я правда хотела умереть. Но потом поняла, что нужно жить. Почему должна умирать я? Я умру, а Чащин будет жить — это справедливо? — с надрывом в голосе спросила она.
Ответ последовал незамедлительно:
— Нет.
— К тому же я следователь, и передо мной была поставлена задача. Я должна была узнать, кто убил Варнавину, Сайко, Калинкину… — Она задумалась, вспоминая фамилии потерпевших.
— Узнала?
— Я должна была узнать. А Чащин мог сказать мне, кто это сделал.
Машина шла через частный сектор, застроенный небольшими однотипными домиками. У перекрестка на обочине дороги стояла потрепанная жизнью «Газель» с синим фургоном, водитель был рядом. Опираясь на открытую дверь, он о чем-то трепался со своим знакомым.
— Ты в форме, — останавливая «Хаммер», сказал Олег. — Скажи, что мы преследуем особо опасного преступника. Скажи, что нам нужна «Газель».
— Я поняла.
Татьяна вышла из машины, стремительным шагом приблизилась к водителю и потребовала у него машину. Пахомов, смахнув с заднего сиденья свой драгоценный рюкзак, также покинул «Хаммер». И вручил ошарашенному водителю ключи от машины:
— Это в залог.
Мужчина мотнул головой, как будто отказывался от обмена, но ключи взял и от «Газели» отошел. Пахомов хлопнул его по плечу и занял место за рулем. И первым делом глянул на датчик топлива — стрелка стояла на половине.
— А если погоня? — спросила Татьяна, когда машина тронулась с места. — Не уйдем.
Пахомов сунул руку в рюкзак, вынул оттуда «ПБ» с одним только несъемным глушителем, протянул ей.
— Ты мне доверяешь? — спросила она, с сомнением глянув на него.
— Да.
— Ну, хорошо. — Руку к пистолету она тянула медленно, но взяла его быстро, решительно.
Вынула обойму, пересчитала патроны, вернула ее на место, но затворную раму передергивать не стала.
— Если «Хаммер» на спутнике, не уйдем, а так хоть какой-то шанс, — сказал он.
— Тем более тебя где-то далеко сейчас ищут.
— Где далеко?
— Туда, где только на вертолете… Хотя завод здесь, рядом…
— Завод?
— Чащин со своим начальником охраны разговаривал. Я услышала слово «завод». И то, что про тебя речь шла, поняла…
— Здесь комбинат, а завод в тайге. Секретный завод. Золотоплавильный. С комбината они золото уводят, а с карьеров — золотоносную руду.
— Раньше Мазай с комбината кормился, а теперь Чащин карманы набивает. Но как это доказать?
— Секретный завод — доказательство. Я Кручинину координаты дал, а он меня Чащину слил. И под Терехова подставил… Тебя ни в чем не обвиняют, а я тебя спас. Теперь ты должна меня спасти.
— Ты ни в чем не виноват, и я это докажу… А Чащина через жену Грибова можно прижать. Она видела, как он в машину к ее мужу садился… Черт! — Татьяна вдруг шлепнула себя по лбу.
— Что такое?
— Я знаю, ты был у Грибовой. И у Грибовой, и у Сайко…
— Откуда знаешь?
— А ты думаешь, я просто так с Чащиным вязалась? — с горечью во взгляде усмехнулась Татьяна.
— Я не хочу об этом думать.
— А думаешь. И осуждаешь… А я Чащина приручала.
— Чем?
— Важен результат, — опустив голову, тихо сказала она.
— И что я делал у Грибовой?
— Говорил с ней.
— И она рассказала мне, как Чащин садился в машину к ее покойному мужу?
— Чащин подозревает, что да.
— И что он собирается сделать с Грибовой?
— Не знаю… Он сказал, что за ней смотрят, и если ты сунешься к ней, ее возьмут.
— А я могу сунуться к ней, — кивнул Олег.
Грибова — ценный свидетель. Вдова Николая Сайко и отец Елены Дороховой могли только предполагать причастность Чащина к убийствам, а Ксения Грибова видела, как он садился в машину к ее мужу. Видеозаписи больше нет, а свидетель пока есть. Что, если Чащин решит избавиться от нее после того, как сбежала Татьяна?
— Мне нужен свидетель, чтобы прижать Чащина, — добавил он.
— И что ты предлагаешь?
Пахомов пожал плечами. Если Грибова под наблюдением, то к ней лучше не соваться. Без стрельбы ее не спасти, а множить трупы ни к чему. Тем более что и кроме нее есть свидетель — майор Тернов. Он видел в записи, как Чащин садился в машину. Он много чего знает про этого гада. Но Тернова сейчас трогать нельзя. Им займутся потом, когда Чащина прижмет к ногтю Москва.
— Нужно убираться отсюда. Вот что я предлагаю. Нужно объяснить, что с нами произошло. И доказать мою невиновность.
— Можешь положиться на меня.
— Я попробую, — краешком губ улыбнулся он.
Им предстоял долгий, полный опасности путь. Возможно, их перехватят уже на выезде из города. Возможно, придется пробиваться с боем или отстреливаться от погони. Как тогда поведет себя Татьяна? Что, если она примет сторону Чащина? А вдруг она и не отворачивалась от него, а сейчас просто выжидает момент, чтобы ударить в спину?
Глава 20
Права Татьяна или нет, но с бесом нужно дружить. И Чащин готов был заключить с ним сделку, но пока что черт издевался над ним, как хотел. Чертовщина какая-то — Пахомова заметили в районе завода, а он вдруг объявился в городе. И самым наглым образом увел Татьяну.
