Владимир Колычев - Белая волчица
С одной только повезло. Длинноволосая красотка с пухлыми губами сама повисла у него на шее, даже к себе домой из клуба привела. Он тогда пьяный был, не сразу разобрался в ситуации. Разделись они, забрались под одеяло, в какой-то миг он подумал, что это у него стоит, а оказалось, что оно чужое. Еще чуть-чуть, и Арсений лишился бы девственности. Он тогда чуть не убил членистоногого «транса».
Может, этой весной повезет? Найдет парень какую-нибудь хорошенькую миленькую девочку, заберет ее к себе домой вместе с зубной щеткой и тапочками. Будут они жить-поживать да детей наживать.
– Как это уже в управлении? – с тихим возмущением спросил Арап.
Он сидел в джипе слева от Арсения. Они вдвоем наблюдали за контрольно-пропускным пунктом, всматривались в проезжающие машины, в прохожих. Им нужна была девчонка, которую не сегодня завтра должны были привезти в управление.
Как она выглядела, они знали только по приметам. Но у них имелся свой человек в управлении УВД. Он даст им точную наводку. Когда Лена Киршанова покинет здание, ребята отправятся вслед за ней.
Она сядет в машину, к которой свой человек прикрепит радиомаяк. Этот субъект при погонах, но нужной информацией не владеет. А босс должен знать, где скрывается Лена.
Судя по словесному портрету, девчонка более чем симпатичная, но Арсению все равно, он личное со служебным не смешивает. Дадут ему команду, и он скрутит этой красотке голову, как безмозглому и бездушному курчонку, даже угрызений совести не возникнет.
Разве топор или нож может быть грешным? Нет, во всем виновата рука, которая направляет оружие и совершает убийство. Арсений – всего лишь орудие. Ему все равно, чему оно служит: возмездию, наказанию, маниакальной кровожадности. Мне сказали, я сделал. Да и Арап точно такой же.
– Пешком пришла? Понятно. Да, сделаем. – Арап отключил телефон, рассеянно посмотрел на своего напарника и заявил: – Арсен, я здесь останусь, а ты давай на выход. – Он повел рукой в сторону двора. – Калитка там, Киршанова через нее пойдет. Туда на машине не подъехать. Может, они тачку где-то далеко поставили. Короче, проследишь за девчонкой. – Арап легонько шлепнул Арсения по плечу и кивком показал на дверцу.
Дождь идет, мокро на улице, холодно и скользко, а зонта нет. Даже голову, как назло, покрыть нечем. Еще и туфли на тонкой подошве. Но делать нечего. Работа у Арсения такая – если надо, в ледяной воде по шею стоять будет, пока не сдохнет или не получит команду уходить. За это ему и платят, причем очень даже хорошо.
Так мягко и ласково девушка должна улыбаться только любимому мужчине. Она не может дарить свою нежность первому встречному. Но именно с такой улыбкой Лена смотрела на Полоскова. Кустарев при этом только кусал губы от ревности.
– У вас есть жена? – спросила она.
Штрих удивленно посмотрел на нее. Он не мог понять, куда клонит Лена. Она что, ментовской психолог, по должности в душу лезет или же сама хочет занять место его жены? Арестант удивлялся, но не злился и даже губы не кривил.
– Да, была. А что?
– А любимая девушка?
– Тебе не все равно? И вообще, я психолога не заказывал.
– Девушка есть? – Лена пропустила его слова мимо ушей и продолжала смотреть на него ласкающим взглядом.
Гриша едва сдерживал эмоции. Еще немного, и он сам закончит этот балаган.
Лена не пыталась заворожить собеседника, она всего лишь участливо поглядывала на него. Если он и поддавался, то не ее гипнотической силе, а женскому обаянию. Это вот обстоятельство Кустарева и напрягало.
– Есть, – сдался Полосков.
– Ты собирался на ней жениться? – Лена перешла на «ты».
Она как будто разговаривала не с арестантом, а с любимым человеком. Гриша выдохнул воздух через стиснутые зубы. Лена уловила его недовольство, и ее рука мягко легла ему на предплечье.
– Да, собирался.
– Она хорошая?
– Очень.
– У нее были мужчины?
– Слушай, а тебе не все равно? – вяло возмутился Штрих. – Ну да, один точно был.
– Она тебе с ним изменяла?
– Как она могла мне изменять, если у нас и не было ничего?
– Ты мог бы ее убить за эту измену?
– Это не измена!
Полосков реагировал на ее вопросы вполне адекватно, но слегка заторможенно. Гриша чувствовал, что Лена втянула его в сферу своего влияния. Но это было легкое воздействие, из реальности Штрих не выскальзывал, в транс не впадал.
– Но ты мог бы ее убить?
– Нет! – разволновался Полосков.
– А Дмитрий Андреевич смог. Он ее убил. За измену в прошлом.
– Дмитрий Андреевич? – не сразу понял бандит.
– Лукомор.
– Ну да, Лукомор. – Он кивнул.
Лена даже пальцами не шевелила, не делала гипнотические пассы, и взгляд ее не наливался силой, но Штрих уже барахтался в сетях. Девушка манипулировала им. Гриша стал успокаиваться. Скоро только сказка сказывается, а в деле спешка хороша лишь при пожаре.
– Лукомор ее убил, – сказала она.
– Да, убил, – подтвердил Штрих.
Его лицо страдальчески скривилось, как будто Лукомор задушил не свою жену, а его девушку. Но, может, именно эту мысль и внушила ему Лена?
– Вы вместе ее убивали.
– Вместе? – Полосков недоуменно глянул на нее.
– Он ее задушил, а ты сжег. Вы вместе ее убиваете…
– Что мы делаем?
– Да, все еще убиваете.
В голосе Лены не было ничего зловещего, он звучал тихо, спокойно. Да и страшные глаза девушка не делала, но видок у Штриха был еще тот.
– И будете убивать, пока не признаете свою вину.
– А если признаем?
– Ты это сделай, и тогда ее душа успокоится.
– Так моей вины нет. Я же не убивал, только тело вывез.
– А где ее могила? Я хотела бы сходить туда и цветы положить, но вот не могу. Почему ты отказал ей в праве на могилу, вообще во всем? Из-за тебя ее душа блуждает между двумя мирами.
– Так живая она! – встрепенулся он.
– Кто?
– Маша!
– А Кристина?
– Да, Кристину сожгли. – Взгляд Штриха потух, он опустил голову.
– Кто?
– Демон.
– А кто привез труп в кочегарку?
– Я.
– Кристина была милым нежным ангелом, – сказала Лена, глядя на бандита с осуждением, но без злобы. – Она никому никогда не делала ничего плохого.
– Никому, – подтвердил арестант и кивнул.
– За что вы с ней так?
– Да… – Штрих вздохнул.
– Расскажи, как это было, облегчи душу, – тихонько проговорила Лена.
Одинцов, который за все это время не обронил ни звука, положил перед ним бумагу и ручку. Штрих кивнул, немного подумал и взялся за перо.
Все время, пока он писал, Лена сидела с закрытыми глазами. Она не смотрела на Кустарева, но он и без этого чувствовал боль, которую она испытывала. Как душевную, так и физическую.
Все-таки гипнотическое воздействие имело место, поэтому голова у нее разболелась. Но воздействие было легким, поэтому и боль не самая сильная, не разрывающая. Гриша все понимал и чувствовал. Он переживал эту боль вместе с Леной.
Штрих закончил писать и проясненно посмотрел на Лену. Он как будто вышел из внушенного забытья.
– Кристина реально была ангелом, – сказал Штрих. – Она никому никогда не делала зла. Не знаю, что на Лукомора нашло.
Кустарев удивленно посмотрел на Полоскова. Он-то думал, что сейчас последует взрыв ярости, вспышка негодования, собирался защищать Лену. Но Штрих даже в адекватном состоянии готов был признать свою вину.
– На него нашла дикая злоба. И ты такой же бездушный, – сказала Лена, спокойно посмотрела на него, поднялась из-за стола, подошла к решетчатой двери.
– Я не стал бы убивать Машу, – проговорил Штрих.
– А ты хорошо подумай, смог бы или нет. У тебя будет время на это. – Лена выразительно провела рукой по решетке.
– Да я-то поразмыслю. А долго думать-то можно? – Штрих вменяемо посмотрел на Одинцова.
– Ты же Елецкую не убивал, поэтому пойдешь всего лишь за соучастие, – ответил тот и усмехнулся.
– Погоди, начальник! Ты же говорил, что если я расколюсь, то ничего не будет! Мне на зону нельзя! Я Лукомора сдал! Меня гадом объявят!
– Если от показаний не откажешься, то, может, и выйдешь сухим из воды, – проговорил Одинцов и пожал плечами.
– Вы тут сами, ладно? – Лена оттянула ворот водолазки, как будто хотела показать, что ей не хватает воздуха.
Она рвалась на волю, на свежий воздух.
– Да, конечно! – Одинцов многозначительно глянул на Кустарева.
Пусть он забирает Лену и ведет ее к себе домой. Ей надо сказать спасибо за блестящую работу.
– Эй, ты куда?.. – встрепенулся Штрих.
Лена посмотрела на него со спокойным удивлением.
– Слушай, если ты такая хорошая, с Машей поговори. Спроси, будет она меня ждать или нет? Если вдруг… – Полосков с досадой глянул на Одинцова. – Ты девчонка душевная, можешь спросить. У тебя это хорошо получится. Я хочу, чтобы она меня ждала. Маша Яковлева ее зовут. Она в «Первом Риме» танцует.
