Владимир Колычев - А жизнь так коротка!
– Твою мать!..
К баульским подходила подмога. Три зеленые «Нивы» шли боком одна к другой. Ветровых стекол нет ни у одной. С левой стороны в каждой машине по тяжелому пулемету. Но и это еще не все. Из самодельных люков торчат боевики с гранатометами. Не машины, а танки. Они заходили с фланга. Вагонетка грязно выругался – о Будильнике он уже забыл.
Забухали «РПГ-17», четыре кумулятивные гранаты враз уничтожили две из трех оставшихся машин. Карлу оторвало голову, Супец рухнул на землю с развороченным животом. Вагонетка спасся чудом. Взрывной волной его отбросило назад – ни один осколок не коснулся его.
Осталась единственная «девятка», за которой скрывались Леон, Мизинец и Кот. Но и ее ждала плачевная участь.
– Когти надо рвать! – заорал Кот.
– Уходим! – не стал спорить Леон.
Но Кот его уже не слышал. Крупнокалиберная пуля из пулемета снесла ему половину черепа.
– А-а, греб!.. – выдал Мизинец.
Его лицо забрызгало кровью и мозгами.
– Сдергиваем! – крикнул ему Леон.
Хватит играть в героев-сталинградцев...
Леон и Мизинец уходили, отстреливаясь. Только ничего не помогло бы им, если бы не овраг, который тянулся до самого озера. В него они и скатились. И вовремя. Свинцовый смерч заполнил все пространство над их головами.
– Смотри, – ткнул Леона в бок Мизинец.
Они увидели «бригадира». Тот сидел на дне оврага, задницей в луже. И двумя руками держался за голову.
– Эй, Вагонетка... – подобрался к нему Леон.
Тот поднял голову и посмотрел на него мутным взглядом.
– Больно, – страдальчески протянул он.
Контузило его, и не слабо.
– Уходить надо...
Леон подхватил его под одну руку, Мизинец под вторую. Они поставили его на ноги и потянули за собой. От озера, сужаясь, овраг тянулся через лесок к полю. Они пройдут по нему, выйдут на это самое поле. А дальше?.. Дальше их расстреляют бауловцы... Уже наверняка несколько из них пустились по их следу...
И тут послышался грохот винтовых лопастей. Где-то вдалеке захрипел динамик громкоговорителя. Леон остановился, оторвался от «бригадира» и выглянул из оврага.
Над баульскими машинами зависли два вертолета. Один ментовской с желто-синим раскрасом, второй – боевой «Ми-24». Пушки авиационные подвешены под крылья, пулеметы, ракеты... Все как положено. Но оружие пока молчит, только громкоговоритель работает. Кто-то невидимый предлагает боевикам сдаться.
А вон и менты. Несколько «луноходов» с мигалками и «рафиков» вдалеке по дороге несутся. Наверняка омоновцы или собровцы пожаловали. Так или иначе, но баульским сейчас не до уцелевших врагов. Им бы свои шкуры спасти. Они лихорадочно занимали места в машинах, чтобы унести ноги.
«Всем оставаться на местах! – вещал громкоговоритель с вертолета. – В противном случае будет открыт огонь на поражение»...
– Стволы надо сбрасывать, – крикнул Мизинцу Леон.
Тот все понял и лихорадочно стал стирать с «помповика» отпечатки пальцев. Леон принялся за автомат. У Вагонетки оружия не было. При взрыве, видно, из рук выбило.
От оружия они избавились. Затем снова взяли «бригадира» под руки и с ним вышли из оврага. От ментов их скрывал лесок.
– Я сам, – вырвался из их рук Вагонетка.
Пьяно пошатываясь, он постоял на одном месте, а затем с медвежьим напором рванул вперед, ломая на пути кусты и ветви деревьев. Леон и Мизинец двинулись за ним. Похоже, «бригадир» избрал правильный путь.
Они прошли с километр, пока не оказались на дороге, пересекающей лесопосадку. По ней в их сторону шел, громыхая прицепом, трактор «Беларусь». Какой-никакой, а транспорт. Лучше, чем идти пешком.
– Тормози! – велел Вагонетка.
Он уже пришел в себя. Только руки к голове продолжал прикладывать.
Леон и Мизинец встали посреди дороги и перегородили путь трактору.
– Эй, вам чего? – подозрительно спросил мужик в грязной клетчатой рубахе и засаленной кепке.
Хорошо, что сперва трактор свой остановил.
– Сто баксов! – показал ему купюру Вагонетка.
И сморщился. Ему больно было говорить.
– Поехали? – продолжил за него Мизинец.
– Только в прицепе...
Им было все равно. Лишь бы поскорее исчезнуть из этих мест.
– На, держи... – Вагонетка сунул мужику сотенную купюру.
– Ничтяк... – Купюра исчезла в его руках.
Приблатненный «таксист» им попался. Так ему хотелось крутым казаться.
– Ты нас не видел, понял? – пригрозил ему Мизинец.
– Э, да я чо, не врубаю?.. Ничего не видел, ничего не знаю...
Водила понимал, что по дороге в город его остановили не законопослушные граждане. В машину сели бандиты, страшилками о которых в последние годы пугают не только детей. Может быть, он и в самом деле будет хранить гробовое молчание. Но на всякий случай «бригадир» велел ему остановиться в двух кварталах от дома с конспиративной квартирой.
Леон, Мизинец первыми выбрались из машины. Вагонетка чуть замешкался. Хреново ему после контузии. Они помогли ему.
«Бригадира» шатало. Но он взял себя в руки. До дома шел нормально, никто не обращал на него внимания. Лифт – ловушка, это правило он знал назубок. Но сейчас ему было наплевать. Поднялся на пятый этаж. Леон и Мизинец, разумеется, следовали за ним. Дверь в квартиру он открыл своим ключом. Вошел в нее, свернул в гостиную, остановился перед диваном. Затем снял с пояса мобильник, связался с Алычой, рассказал в двух словах, какая беда случилась, сообщил, где находится, – на этом разговор закончился. Он еще секунду-две постоял, пошатнулся и бревном рухнул на диван. Леон подошел к нему, на всякий случай пощупал пульс. «Бригадир» был жив, но в отключке.
Хирург и медсестра были на месте. Прикованы к батарее.
– Все в порядке, – пошевелил губами Бес.
В руке он сжимал пистолет. Хорошо, что он ему не понадобился.
– А как у вас?
– Все путем, – криво усмехнулся Мизинец, развязывая медсестру. – Всем амба: и Будильнику, и Коту, и Супцу, и Карлу, и Ржаному... Царствие им небесное...
Он не стал вдаваться в подробности относительно «звеньевого». Ни к чему это было. Перед смертью все равны...
– А Бобер?
– Бобер тоже... Его еще ночью вальнули... Не знал ты, Бес, а теперь знай...
Голос Мизинца наполнился гремучей тоской. Он расклеивался на глазах.
– Катюха, – сказал медсестре Леон, – иди, «бригадиру» плохо...
Он взял ее за руку и провел в комнату, где лежал Вагонетка. Следом зашел хирург.
– Что с ним? – деловито спросил он, присаживаясь на край дивана.
Профессиональным движением взял его за руку, нащупал пульс.
– Из гранатомета долбанули, контузия... – объяснил Мизинец.
Голос его звучал бесцветно.
– Доктор, приведи его в порядок... – сказал Леон. – Тебе заплатят. Тебе хорошо заплатят...
– Зачем мне деньги? Вы же все равно нас убьете...
Он даже не удостоил его взглядом. Но Леон не обиделся.
– Нет... Вас не убьют... Это я вам обещаю...
И, не ожидая реакции на его заверения, он вышел из комнаты. Закрыл на все замки входную дверь, спрятал ключи – при всем желании пленникам не убежать. Разве что замки взломают. Но у них кишка тонка.
Холодильник на кухне был полон. Заранее хату харчами затарили. Девять человек неделю могли здесь жить. Но за сутки только трое осталось. Леон, Мизинец да Бес. На «лепил» не рассчитывали – их в расход пустить собирались. На Вагонетку постольку-поскольку – он наездами должен был здесь появляться. Но вот застрял...
– Помянуть пацанов надо, – сказал Леон.
Вместе с Мизинцем они уже накрыли на стол. И Беса накормили. И про пленников не забыли. Вагонетка пока был без сознания. Не волнуйтесь, успокоил их врач, будет ваш старшой жить – ему лишь отлежаться надо пару-тройку деньков. Да Леон и не волновался. Ему было как-то все равно. Он устал. Устал больше душой, чем телом.
И Мизинец захандрил. Глаза в одну точку устремлены, тоска в них гремучая...
– Помянем, – меланхолично кивнул он.
На столе бутылка «Абсолюта», колбаса крупно порезана, хлеб, банка с солеными огурцами вскрыта – и все, больше ничего. Ни тому ни другому не хотелось пиршества. Выпить – да, а закусить хотя бы хлебными крошками...
Бобер, Кот, Супец, Ржаной, Карл, Будильник... Козлом их «звеньевой» был, но сейчас об этом не вспоминали. Не было на него злости. Ни на кого они не злились. Только на самих себя...
Бутылка опустела. И все молчали. Когда ополовинили вторую, Мизинца прорвало:
– Не думал я, что так все будет. Не думал... – Его взгляд был устремлен в пустоту. – Я на зону ведь по глупости попал. Уже после армейки мотоцикл у пацана одного одолжил. Два года получил. За «колючкой», сам знаешь, зверем нужно быть, если человеком хочешь остаться...
Может, он и преувеличивал. Но Леон молча с ним согласился.
– Пацан я крепкий, сам видишь. Железо все два года тягал, качался. И ржавым никогда не был. Вот Алыча меня и взял к себе. Думал, все нормально будет. «Бабки» с бизнесменов буду собирать, по ресторанам с девками гулять. Ну и застрелить, если надо будет, кого-то придется... А вышло...
