Огюст Ле Бретон - Пражское солнце
Он сжал кулаки, желая пустить их в ход. Она заметила это, но не пошевелилась, продолжая нервно смеяться. Наконец, с огромным трудом, он выдавил из себя:
— Я беру тебя с собой. Получишь свои башли. Свои грязные башли.
— Значит, ты все-таки обокрал лондонскую банду?
Он протянул руки и взял ее за талию.
— Я тебя беру с собой. Тебе этого мало?
Она откинулась назад, волосы повторили ее движение, открывая лицо белой пантеры.
— Я хочу знать!
— Шлюха!
Она засмеялась громче.
Он обнимал ее, а она взялась за подол своего мини-платья и подняла его, обнажая тело.
— Шлюха, — повторил он, нависая над ней. — Шлюха! Шлюха! Шлюха! Да! У меня есть деньжонки! Да! Я надул лондонскую банду! Я…
Внезапно он ударил ее по щеке ладонью, она упала на кровать, хохоча все громче.
3
Рихарда Тубека с того момента, как он приземлился в Праге, не покидало волнение. Больше двадцати пяти лет не ступала его нога по улицам столицы его родины. Он помнил эти улицы более веселыми, оживленными, но и теперь они были для него полны поэзии.
Но куда же исчезли бойкие лавочки минувшего? Люди теперь казались серьезными и грустными. Что же до магазинов, то они, за исключением продовольственных, были почти пусты. А ведь Прага по умению жить в свое удовольствие когда-то стояла на третьем месте в Европе, после Парижа и Вены!
Сопровождаемый Ирэн, он прошел через решетчатые ворота замка, охранявшиеся двумя солдатами в касках, в оливково-зеленой форме, с автоматами наизготовку. Идеально чистый двор был залит солнечными лучами. Туристы с фотоаппаратами на шее, раскрыв от восхищения рты, созерцали собор Сен-Ги, построенный в готическом стиле, устремивший в безоблачное небо свою верхушку и позеленевшие от времени купола.
Внутри собора, первый камень которого был заложен в 1344 году французским архитектором Матье Аррасским, было прохладно. Рихард, снявший парусиновую шляпу, остановился на мгновение, чтобы вытереть со лба пот и протереть стекла затемненных очков.
— Ну как, тебе нравится? — указал он на величественный неф жестом, полным тщеславия.
— О, я… ты знаешь… — отозвалась она, — все эти остатки былых времен… И потом, не говори таким тоном, как будто все это построил ты.
Он бросил на нее испепеляющий взгляд. Очевидно, искусство и она, у которой в голове только деньги и удовольствия… Она пришла в мини-юбке из бельгийского габардина в эту святыню, свидетельницу истории королей Богемии. Мечтающая только о мехах и драгоценностях, она не могла волноваться от красоты собора.
Он тряхнул слипшимися от пота волосами.
— Пошли, это здесь.
Он указал на правое крыло главного здания, на устремленные вверх прекрасные колонны, соединявшиеся в десяти метрах над головой.
Их шаги гулко отдавались в соборе. Рихард, глаза которого успели привыкнуть к полутьме, заметил человека, стоявшего перед королевской молельней. По мере того как он подходил к нему, его сердце билось все сильнее. Да, это он. Он не ошибся, хотя человек, с интересом разглядывавший барельеф, стоял спиной. Когда между ними осталось метра два, Рихард позвал:
— Иво!
Иво Буриан обернулся, и в его глазах, дымчато-серых, типично славянских, загорелся огонек.
— Рихард!
Их руки соединились, и они обменялись крепким рукопожатием, потом обнялись. В глазах у них стояли слезы. С момента их последней встречи прошло четверть века. Как все с тех пор изменилось! Но они не забыли свою дружбу, совместную борьбу, павших в боях товарищей, свою юность. С минуту они стояли молча, не двигаясь.
— Эй! — с нетерпением окликнула Рихарда подошедшая Ирэн. — Ты мог бы меня представить!
Рихард Тубек освободился из дружеских объятий.
— Иво, это Ирэн.
— Твоя жена?
— Что-то вроде этого.
— Поздравляю, она очень красива, — сказал его друг.
Говорили они, естественно, по-чешски, и Ирэн снова вмешалась:
— Вы не могли бы говорить по-английски? Или по-французски?
Иво Буриан галантно склонился, как бы собираясь поцеловать ей руку, но не сделал этого. Обычаи действительно изменились.
— Простите. — Его французский пострадал от долгого отсутствия практики. — Но радость встречи… Итак, вы — француженка. Я должен был догадаться по акценту! Ах, Франция! — произнес он, кланяясь ей. — Франция, де Голль.
Грустные глаза Иво вдруг заблестели на его тонком удлиненном лице, изрезанном морщинами.
— Благодаря ему вы, французы, пользуетесь в мире огромным престижем! — добавил он. Потом, обращаясь к другу, сказал уже без улыбки:
— Утром по телефону ты не объяснил… Я хочу сказать, твой приезд… И потом, почему ты назначил встречу именно здесь? Короче, пойми мое удивление. Я ведь уже не надеялся увидеть тебя.
Вернувшись к действительности, Рихард огляделся. Кроме них и группы восточных немцев, прилежно слушавших гида с красной нарукавной повязкой, не было ни души.
— Я не хотел сразу идти к тебе, не зная, стесню тебя или нет, — объяснил он. — Кроме того, должен тебя предупредить, я приехал с французским паспортом.
— У тебя неприятности?
Иво тотчас попал прямо в яблочко.
— Да, и серьезные. Мне пришлось бежать из Лондона, чтобы спасти свою шкуру.
Взгляд Иво остановился на Ирэн, но Рихард успокоил его:
— Она в курсе.
— И это все, что ты смог придумать? — удивился Иво Буриан. — Приехать сюда, ще, как тебе известно, спрятаться очень трудно?
Рихард предложил ему «голуаз».
— Ты не открыл мне ничего нового, но для меня это единственный шанс, чтобы выжить. Ты должен мне помочь.
Иво, нагнувшийся, чтобы прикурить, беспомощно развел руками.
— Если деньгами, то… Я бы рад, да…
— Нет, нет, — успокоил его Рихард. — В этом плане все нормально. Но ты должен походить со мной, сказать, куда я могу идти, куда нет, что я могу делать и что нет. Естественно, не слишком перетруждаясь. Ну а если бы ты смог найти мне убежище здесь или в соседних странах… Я должен прожить здесь года два-три, чтобы обо мне забыли. А потом я попытаюсь снова перебраться туда, на другую сторону.
Иво с наслаждением затянулся «голуаз», — он давно уже не курил черного табака, и шепнул в то время, как Ирэн, привлеченная стеклянными фигурками на массивном деревянном пьедестале, представлявшими сцену охоты, отошла от них:
— Бумаги у тебя надежные?
— Вполне.
— Здесь в них копаются особо тщательно. Ты правда думаешь, что тебя никто не может узнать?
— Моя семья погибла во время бомбежки, — ответил Рихард, — а потом, как ты знаешь, я не из Праги, а из Войанов — сердца Словакии. Да здесь уже давно забыли о моем существовании!
— Верно, — согласился Иво, стряхивая пепел со своей голубой куртки, сшитой из посредственного материала.
И все-таки, ты ведь не можешь оставаться здесь, месяцами ничего не делая. А о том, чтобы вложить деньги в какое-нибудь предприятие, и речи быть не может. Все принадлежит государству. Под какой вывеской ты приехал?
— Под туристической.
— Ну, разумеется, — вздохнул его друг. — Под какой же еще?
Он задумчиво курил, непроизвольно разглядывая ноги Ирэн, крутившейся вокруг стеклянной охоты, и наконец сказал:
— Поскольку у тебя есть средства, я сумею тебе помочь, по крайней мере, на первые два месяца, принимая во внимание, что сейчас пора отпусков. Я тесно связан с агентством «Седок», занимающимся туристическими поездками и организацией охоты и рыбалки для иностранцев. Но за это нужно платить в долларах.
Рихард Тубек похлопал по ремню, державшему его легкие брюки и содержавшему тайник.
— У меня есть все, что нужно, и если тебе…
Его старый друг быстро поднял руку.
— Я только хочу помочь тебе. Но надо быть осторожным, очень осторожным в разговорах.
— Ты же знаешь, что я не занимаюсь политикой.
— Тем лучше, потому что я не хотел бы, чтобы ты критиковал нашу страну. Она стала тем, чем она стала, но по-прежнему остается нашей родиной. Согласен?
— Согласен, — ответил Рихард, ни минуты не колеблясь. — Я приехал спасаться, а не критиковать. Я тебе объясню.
Иво Буриан посмотрел на свои кожаные сандалии, сравнил их с элегантной обувью своего друга и поинтересовался:
— Ты любишь рыбалку?
— Да, особенно на форель.
— Тогда я смогу устроить тебе поездку в деревню. Я буду приезжать к тебе. Где ты остановился?
— В «Ялте».
— У тебя есть машина?
— Нет, я думал взять ее напрокат. Ведь такси у вас встретишь нечасто.
— Верно, на всю Прагу едва наберется семь сотен. У меня есть «шкода», я отдам ее тебе и займусь твоим устройством.
— Ты не боишься, что нас увидят вместе? Я хочу сказать, не найдут ли это странным?
Иво засунул палец за ворот рубашки:
— Нет. Я же писал тебе, что, как и раньше, работаю в авиации и встречаюсь с зарубежными поставщиками. В любом случае, мы будем сохранять некоторую дистанцию. Ты идешь?
