Игорь Чубаха - Пепел и золото Акелы
Шелест равнодушно пожал плечами, дескать, будет исполнено.
Однако Моисеевич умер не сразу. Когда незваные гости с пленницей покинули квартиру, он пополз не к камину тушить курящийся дымком лохматый ферганский узор, а к приземистой тумбочке века эдак восемнадцатого, с единственно неуместной на общем фоне вещью современного дизайна – телефоном. Семену Моисеевичу приходилось очень тяжело, за ним на ковре оставалась дорожка кровавой росы, но смертельно раненный человек упорно карабкался вперед. И дополз. Сгреб аппарат на пол, прижал к уху трубку, перекосившись от боли, набрал нужный номер и захрипел из последних сил:
– Майор, они все узнали. Они туда уже едут. С ними Сонечка. Помоги!
Перед самой смертью он услышал слабый, будто далекий, стук. Стучали в окно. Сквозь застилающую глаза и набирающую сок пелену небытия, сквозь расползающийся перед лицом по ковру дым Семен Моисеевич увидел огромного ворона, который топтался на подоконнике.
* * *Когда Пепел нарисовался у Ледового дворца, до начала концерта еще оставалось минут тридцать. Служебный вход Сергей нашел без проблем по толпе потных и вроде как мающихся без дела граждан с серыми цепкими взглядами. У Пепла, если надо, глаза умели сверлить во сто крат круче, но здесь было не надо. Здесь, наоборот, он притушил фитилек по максимуму и стал невзрачным, будто водитель троллейбуса.
– Сергей Ожогов? Это какая организация?
Сергей подчеркнуто робко промямлил, что победил в радиовикторине. Ему выдали картонный прямоугольник-бирку с «Fm 100,9» и тесемку, чтоб таскать этот мандат на шее. И Сергей по-свойски ступил в предельно незнакомый для себя мир, с героями которого он лишь изредка пересекался за карточным столом.
Угодивший в незнакомое место зверь норовит перво-наперво забиться в любую щель, оттуда осмотреться, и только потом уже начинает детальное обнюхивание углов. Именно так и подмывало поступить Пепла, поэтому он включил кураж и стал вести себя, будто главный.
Только появился ментовский начальник и сероглазые построились в две шеренги, Пепел, чуть ли не растолкав строй, занял удобное место и выслушал пространный и пустой инструктаж. Тех, мол, не пущать, а этих, мол, осаживать. Все это происходило на пыльном, со всех сторон окруженном дверьми, пятачке. А двери вели какая куда. Одна во внутренний буфет, другая к кабинетам администрации. Третья, и самая дебелая, к сцене.
Потом из-за пропитанных запахом канифоли кулис Сергей оглядел неожиданно огромный без публики зал. Рядом в сумраке препирались:
– Ты понял, только три песни?!
– Но сам же сказал, что Чижа не будет, а у меня песни по две минуты.
– Я тебе русским языком толкую, не я хозяин этого концерта. Поэтому три песни – и никаких!
Вбок по коридору нервно дымили хлопчики в коже. Прислушиваться и ловить знакомые по эфиру тембры в рождаемом ими гаме было бесполезняк, по вдавленным плечам и скукоженым спинам сразу читалось, что это не масть. Не телаши, скорее обслуга из прибогемненных, потому что хайры длинные, футболочки в иностранных матюгах и все уши в пирсинге. Резко то и дело хлопала дверь сортира за их спинами. Еще дальше виднелась прозрачная дверь пожарного выхода, запертая на три запора. Шипели окурки «Парламента» и облегченного «Мальборо» в гильзоподобной урне. Шмалью пока не припахивало.
– Не подскажете, где можно найти Фарта? – поймал Сергей за рукав типового хлопчика. Патлы до плеч, кожаные штаны гармошкой, рубашечка просторная и пестрая, будто пончо, на гоп-стоп снятое с плеча индейца майя. На пальце дешевый перстень с каким-то чмом вроде ацтекского божества.
– Нет, ну разве не наглость? – лениво зашевелил челюстью хлопчик, поднимая на Сергея бесконечно длинные, убойно действующие на первокурсниц медучилища ресницы. – Предлагать мне за четыре куплета сотку баков? За сотку баков пусть вам тексты Олег Соломенко пишет! А он мне еще морду корчит, говорит, что второй куплет – фигня. Сам он фигня, и его подпевка – фигня полная. С такой подпевкой пусть сам себе рыбу и сочиняет!
– Это Фарт, что ли?
Хлопчик, прежде чем ответить, внимательно впитал содержание бирки на шее Пепла – «Fm 100,9» – и принял за кого-то другого.
– О, знатный концерт у вас получается! – залебезил хлопчик. – Аншлаг гарантирован. Меня тут занесло на «Бои без правил», так там всего ползала зрителей натикало. У вас же совсем другое дело. Меня зовут Виктор, Сунчелеев – моя фамилия, я – текстовик. Про Аль Капоне песню слыхали: «Как рано он предал семью, печальная история...», это моя песня. А еще я представляю журнал «Аперитив». Я хочу сделать цикл статей о идеологии шансона. Я хочу показать, как много этот жанр значит для России... – Хлопчик невольно проводил жадными глазами девицу с заваленным бутербродами подносом (Пепел не справился отгадать, что больше зацепило хлопчика – девица, или бутерброды?) и наконец заметил, что его энтузиазм не находит спроса. – Фарт? Фарт где-то дальше по коридору. Как вы считаете, он реально сможет потеснить в рейтингах Михаила Круга? – И уже в затылок удаляющемуся Пеплу: – А как вы объясните, что Чиж сегодня отказался выступать?..
Далее по коридору было шаром покати, только на дверях маячили скотчем прилепленные бумажки: «Лесоповал», «Круг», «Чиж», «Катя Огонек», «Шелег»... Вроде гримерные, или как там в разудалом мире шансона это называется? В глубине души Пепел не отказался бы столкнуться нос к носу с кем-нибудь из тузов, правда, по рожам он никого не знал, верил в собственную проницательность, дескать, глянет и узнает, кто тут – Жаров, а кто – Трофим. Но за дверьми пряталась тишина. И в коридор никто не выскакивал. Неожиданно шумный, мимо, к обжитым местам проспешил увешанный полиэтиленовыми мешками человечек, а из мешков плыл низкий бутылочный звон – все для фуршета. Но вот Пепел узрел забившегося в угол и щипающего струны гитары единоличника:
– ...Тихо-тихо подъезжала крыша,
Аргументов вражеских не слыша.
И решили, типа бабки должны
С той стороны...
– Данный голос в рейтингах не числился.
– Фарта не видели? – окликнул Пепел солиста.
Солист поглядел на Сергея рассеянно, и даже не на него, а как бы сквозь него, поглядел и промолчал. Только две руки безвольно свешивались с гитары, как будто он их положил и забыл.
– Прошу прощения, не подскажете, где тут можно найти Фарта?
– Вы ко мне? По какому вопросу? Слушаю вас? – Голос у единоличника был не от мира сего, и однозначно он лгал. Не слушал он никого и не видел. И вообще, ему сегодня ни до кого не было дела. Любой самый настырный поклонник шансона просто обязан был врубиться, что гробит чужое драгоценное время, и может быть, именно из-за настырных поклонников самый великий хит всех времен и народов так и останется не воплощен ни в аккордах, ни в словах.
– Фарт заявил, что будет петь на три песни больше. Из нового альбома. Я иду его успокаивать, – поставил враньем на место непризнанного гения Пепел. – Фарта не видели?
Солист, наконец углядев бирку, посчитал за разумное вступить в диалог. Правда, сморщился, как академик на овощебазе, дескать, его отрывают от сладкого творчества:
– Подумаешь – Фарт. Он у меня все аккорды спер. Не знаю, почему вы все так с ним носитесь. Ни голоса, ни манер, ни престижа. И вообще – алкаш последний. Хотите, я вам свой новый хит напою? Уж всяко это в три раза круче Фартовских «От тебя ржавеют даже рыжие кольца...» Может, это не ему, а мне на три песни положено больше спеть?
Сергей двинул дальше по коридору, а во след ему продолжали бубнить, постепенно входя в раж:
– Все поехали на этом Фарте, а он натурально петь не умеет. Тоже мне – звезда с большой дороги! Может быть, у меня три новых альбома на подходе. Может быть, меня Вилли собирался в Штаты на гастроли пригласить!..
Бумажные пришлепки кончились, а коридор, уныло заворачивая по кругу, все продолжался. Попадались запертые прозрачные двери. За ними уже было фойе. В полной боевой готовности за прилавками топорщили накрахмаленные передники буфетчицы, отгоняя мух от бутербродов. Да ошивались стайками опять же менты, только уже в мешковатой, будто с чужого плеча форме. Срочники, причем, наголо стриженные первогодки.
Пепел лениво топал-топал, мимо ящиков с пожарными рукавами, мимо убегающей наверх лестницы, мимо чистеньких необшарпанных стен, пока не уперся в толпу коренастых мужиков в ярких пиджаках. Четверо поддерживали шаткие малярные козлы, чтоб пятый не грохнулся сверху. Третьим в четверке аккурат оказался разыскиваемый Толик.
– Эй, братан, доллары не продашь? – начал было Толик, но узнал приближающегося. – Да это же Серега Пепел! – взвизгнул Толик, и опасная вороватая маска на его роже рассосалась. Теперь физия Толика излучала безграничное радушие. Радушно топорщился острый нос, дружелюбно кривились губки над длинным острым подбородком, мирно выступала алкогольная испарина на высоком, очень белом лбу. И как таких бабы любят? Впрочем, не Пеплу было завидовать.
