Сергей Белошников - Полнолуние
Алексей мгновенно перевел прицел правее, и второй жакан ударил в грудь следующего волка, швырнув его прямо на лапы елей.
Уже переломив ружье, непослушными пальцами доставая из кармана патроны, Алексей боковым зрением уловил движение справа. Именно справа, словно из-под земли, вырвался громадный вожак и рванулся к горлу человека. Алексей бросил ружье, выдернул из ножен клинок и резко ударил – снизу вверх. Он все сделал правильно. Успел почувствовать, как широкое лезвие легко пошло от живота между волчьих ребер прямо к сердцу.
Но в тот же миг Алексей почему-то вывалился из розвальней, изумленно ощущая холодную пустоту там, где только что было горло. Неожиданно для себя он оказался над накатанной таежной дорогой и с бесстрастным удивлением, поднимаясь все выше и выше в ночное небо, смотрел как-то со стороны, сверху, как одни волки рвут то, что было его телом, рвут в клочья, жадно заглатывая дымящиеся куски плоти, а остальные продолжают преследование и снова нагоняют розвальни.
Теперь в санях на месте убитого человека лежал вожак. Он тоже все сделал правильно. Но жизнь уже не могла удержаться в умирающем теле: большое сильное сердце замолкло, остановленное сталью ножа.
Совсем близко волк вдруг почувствовал какое-то слабое, беззащитное биение другой, недавно рожденной жизни. И тогда последним, предсмертным, почти ласковым движением волк ткнулся мордой в чью-то теплую щеку.
Крохотный кристаллик легко соскользнул с его верхней губы, прилип к щеке младенца и тут же исчез, растаял, впитавшись с помощью предсмертного волчьего поцелуя в нежную кожу разумного существа, лежащего в меховом конверте. Душа волка-вожака, перенесенная кристаллом, слилась с дыханием младенца, с его чужим волку, но живым сознанием. Израсходовав последние жизненные силы, волчья душа уснула в младенце. Так же, как и Разум кристалла.
До поры, до времени.
Дети заплакали, и Катюша очнулась. Она потеряла сознание в ту секунду, когда муж большой неуклюжей куклой упал с розвальней на дорогу, а рядом с ней оказалась оскаленная пасть огромного волка. Теперь он лежал рядом с ее детьми: мертвый, седой и тяжелый. Словно в кошмарном сне Катюша уперлась в эту тушу согнутыми в коленях, непослушными ногами и с силой столкнула волчий труп на дорогу.
Окружающее перестало для нее существовать – сейчас она видела только четыре серые, почти черные волчьи фигуры, настигающие розвальни, чтобы отнять жизнь у ее детей. Все в ней умолкло, стало таким же холодным, как эта ночь. Она быстро скинула тулуп. Накрыла им поверх сена плачущих детей. Перебралась к заднему краю розвальней. Замерла на мгновение, глядя на оскаленные волчьи морды. Не больше двух метров отделяли ее от первого волка. Катюша подняла глаза к безумному кругу луны, вздохнула всей грудью и, резко оттолкнувшись, словно в ледяную зимнюю воду прыгнула с розвальней, одним движением обняв летящую навстречу смерть и умерев еще до того, как ее тонкого хрупкого горла коснулись звериные клыки.
Кобыла, слыша за спиной плотоядное повизгивание, жуткий хруст костей и чуя терпкий запах свежий крови, что было сил рванулась от этого ужаса. И хотя на самом деле сил оставалось совсем немного, ей удалось оторваться от стаи. Лес и волки, рвущие человечину, остались позади.
Перейдя на странную, сбивающуюся иноходь, кобыла неслась по дороге. Бег ее больше напоминал непрерывное падение вперед. Странное клокотание в горле уже совершенно не напоминало дыхание.
Темные силуэты изб и желтый слабый свет из окон – это было последнее, что она увидела. Ворвавшись в первый попавшийся двор, выворотив краем розвальней несколько досок забора, кобыла, качаясь, дошла до окна избы и с утробным стоном рухнула набок, судорожно забив ногами. В широко открытом мертвом лиловом глазу отразилось холодное сияние полной луны.
Захлопали двери. В окнах замелькали смутные тени. Послышался громкий мат и плачущие причитания. Чьи-то руки подхватили младенцев и понесли в дом.
Когда их распеленали, то увидели, что это двойняшки. Мальчики. Один – светловолосый, у другого волосы были потемнее. Один плакал. Второй молчал и улыбался.
С небес на них невозмутимо смотрела луна.
Стоял декабрь – месяц Волка.
Глава 5. РАСПЛАТА
Страшная, внезапная смерть Алексея и Катюши Лебедевых потрясла не только жителей Колобова, но и тех, кто жил далеко за пределами села. Слух о ночной трагедии, обрастая леденящими кровь подробностями, мгновенно облетел не только колобовский район, но и всю область. Мгновенно и более того – официально – волкам была объявлена беспощадная тотальная война на уничтожение. За оружие взялись не только охотники-промысловики – на волков пошли простые сельчане, с детства привыкшие обращаться с охотничьими ружьями и карабинами.
Отстрел волков начался повсеместно на огромной территории – от Усть-Уньи до самой Инты; зверей истребляли быстро, умело и беспощадно. Через неделю счет шел уже на десятки хищников – люди не щадили ни матерых волков, ни самок, ни волчат-первозимков. Их уничтожали всеми доступными способами: облавами и из засад; ловили их капканами и изводили ядовитыми приманками. Волков расстреливали из машин, с вертолетов и снегоходов – любые средства были хороши, и все средства люди считали дозволенными после колобовской трагедии.
Среди волков, которые были уничтожены за короткий – в две-три недели – период всеобщего безжалостного отстрела, были и волки стаи, убившей Катюшу и Алексея. Их осталось четверо – самцы и одна самка.
Но никто так никогда и не узнал, что это были именно те волки-убийцы.
А случилось это так.
Пристегнувшись страховочными ремнями к скобам внутри кабины, двое молчаливых охотников-коми сидели у открытой двери низко летящего над тайгой Ми-4. В руках у каждого был самозарядный карабин МЦ-125 с магазином на пять патронов калибра 7,62. На карабинах были установлены оптические четырехкратные прицелы ПО 4х34.
Ясным морозным полднем грохот вертолетного двигателя поднял и выгнал стаю на удобное для отстрела место – из неглубокого распадка, где у них была лежка, на продуваемое всеми ветрами ровное, как аэродром, поле у замерзшей неширокой речки. Вертолет снизился над стаей, наметом уходящей в сторону еще далекого леса. Пилот уравнял скорости вертолета и волков. Охотники привычно поймали каждый по волку в паутину перекрестья оптического прицела и почти одновременно нажали на спусковые крючки, открыв огонь на поражение. Троих волков они уложили наповал за первые пять секунд шквального огня, а волчицу только ранили – но смертельно. Полуоболочечная со свинцовым сердечником пуля массой 9,7 грамма, вылетевшая из ствола карабина с начальной скоростью в 830 метров в секунду, с силой почти в три четверти тонны ударила волчице в нижнюю часть спины. Она мгновенно перебила крестец и парализовала волчице всю нижнюю часть тела. От страшного удара пули волчица кубарем покатилась по твердому колючему снегу, пятная его алой дымящейся кровью. Она хотела вскочить, но не смогла – кто-то неведомый и злой отобрал у нее задние лапы.
Пытаясь вернуть их, она даже отчаянно куснула себя за заднюю левую лапу, но ничего не почувствовала – лапы у нее вроде как больше и не было.
Тогда, цепляясь когтями передних лап за твердый наст и тонко подвывая, волчица медленно поволокла внезапно онемевшее, предавшее ее тело вперед, к спасительной тени родного леса. Там-то она наверняка сумеет подняться, лес поможет ей, спасет, вылечит.
Вертолет, неуклюже клюнув носом, присел на снег, не выключая турбины. Охотники выскочили, чтобы подобрать убитых волков. Один из охотников, враскоряку ступая мохнатыми собачьими унтами по неглубокому слежавшемуся снегу, неторопливо подошел к ползущей волчице. Она инстинктивно замерла, прижалась нежными сосками к жесткому насту и вывернула назад лобастую со светлыми подпалинами голову. Она смотрела на охотника снизу вверх, оскалив белоснежные шестисантиметровые клыки. Из горла ее рвалось глухое злобное ворчание.
Человек невозмутимо уставился своими узкими, непроницаемо-черными глазами в бешено-желтые и такие же узкие волчьи. Потом неторопливо поднял карабин, тщательно прицелился и выстрелил волчице прямо в приоткрытую пасть. Чтобы не портить шкуру.
Охотники быстро закинули туши мертвых волков в вертолет. Засвистела турбина, лопасти завертелись быстрее, и тяжело груженая машина, поднявшись в воздух, набрала скорость и вскоре скрылась за верхушками невысоких гольцов, поросших темно-зеленым кривобоким сосняком.
На снегу остались только следы ног и лап, пятна крови и клочки шерсти.
И больше ничего.
* * *Через три недели на обширной таежной территории в живых осталось не более двух десятков волков.
