Сергей Зверев - Жить и умереть свободным
Несколько часов ехали молча. Вскоре повалил пушистый густой снег – это также было большим везением. Снег надежно заметал следы грузовика на безлюдной трассе, а это означало, что о возможной погоне можно не беспокоиться. По крайней мере – в ближайшее время.
Малина, разомлевший в теплой вони кабины, вскоре заснул, прислонившись головой к дверке. Чалый, то и дело бросая на него напряженные взгляды, гнал «Урал» подальше от охваченной бунтом колонии.
К утру, когда небо над тайгой незаметно посерело, снегопад перестал. Из-за пологих заснеженных сопок показались редкие сизые дымки. Астафьев притормозил, съехал на обочину и свернул в лесок.
– Алло, Малина! Подымайся! – нервно растолкал он напарника.
– А? Что? – спросонья не понял тот.
– Поднимайся, говорю!
– Зачем? – Витек непонятливо вытаращился; он явно не мог понять, как очутился в этой кабине.
– Дальше на своих двоих пойдем!
– А как же…
– Тачку придется бросить. Свое отработала, больше не нужна. Да и найдут нас теперь по ней.
Малинин хотел было что-то возразить, но, столкнувшись взглядом с безжалостными глазами собеседника, посчитал за лучшее этого не делать. «Первоход» Витек прожил с уркаганом Чалым в одной камере ШИЗО целых полторы недели, и этого времени оказалось достаточным, чтобы осознать, какой это страшный и непредсказуемый человек.
Беглецы отошли с обочины в лесок, предусмотрительно уселись в густом ельнике, откуда можно было наблюдать дорогу.
– Вот тебе ксивы того водилы, вот заточка на всякий случай, – произнес Чалый, протягивая напарнику оружие и паспорт убитого. – Иди в Февральск, выясни, какая там ситуация. Ну, типа ищут нас, не ищут. Сколько ментов на улицах. Есть ли мусорские псы. Заодно посмотри, что можно дербануть. У нас ведь ни харчей, ни курева, ни водяры, ни лавья. Я-то Февральск хорошо знаю, но только вот моя морда там каждой собаке известна.
– А если туда действительно целый полк мусоров нагнали? – Малинин опасливо поежился. – А если все оцеплено? А если тормознут?
– Негде им теперь целый полк мусоров набрать, так что не тормознут. Я в этом поселке когда-то целую зиму кантовался. В Февральске бомжей столько же, сколько и постоянных жителей. И постоянно меняются. Мусора всех в лицо по-любому не упомнят, а картотек на тех бомжей никто не ведет. А у тебя видок теперь вполне подходящий. Чухан чуханом. Я тебя тут буду ждать. Не бзди, Малина, – прорвемся!
Глядя в спину удаляющемуся Малинину, Чалый испытывал явную опаску. Ведь запались этот чухан в поселке – он обязательно приведет с собой ментов. Но выбора не было: оказаться безо всяких средств к существованию в заснеженной тайге – верная смерть. А деньгами, спиртным, табаком и продуктами можно было разжиться только в Февральске.
Глава 2
Огромная черная ворона, сидевшая на заснеженной лиственнице, повела головой, щелкнула клювом и уставилась на дверь избушки, стоявшей неподалеку от леса. Ритмично застучал по кедровому стволу красавец дятел, и удары гулким эхом отразились от ближней сопки. В ельнике завозились красногрудые снегири и тут же вспорхнули, всполошенные куницей.
Зашумел ветер в заснеженной хвое сосновых вершин. Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо словно бы уплотнилось и сузилось. Тайга, окончательно стряхнувшая с себя остатки ночного мрака, вставала во всем своем зимнем величии.
Из избушки вышел высокий статный мужчина в собачьих унтах, тулупе-самошиве и такой же самошивной ушанке. Мужчина этот одновременно напоминал и первопроходца времен Семена Дежнева, и положительного героя голливудского вестерна. Взгляд у него был точный, строгий, глаза окружены сетью мелких морщинок, как у каждого, кому долго и пристально приходится вглядываться в даль. Движения были точными и размеренными, и это выдавало в нем опытного и бывалого таежника.
Осмотревшись, он присел, почерпнул ладонью снег, растер его пальцами и понюхал.
– Пурга ночью была… – пробормотал он с интонациями человека, который долго живет в одиночестве и привык разговаривать сам с собой.
Из дверей выбежала черная мохнатая лайка и просительно взглянула хозяину в глаза – мол, ну что, пойдем на охоту?
– Пойдем, Амур, капканы проверим! – хозяин зимовья потрепал пса по загривку. – Только вот дай себя в порядок привести!
Со стороны заснеженного проселка заурчал автомобильный двигатель, печально хлипнули рессоры, и эти звуки заставили мужчину невольно обернуться.
На обочине притормозил полицейский «УАЗ» в полной боевой раскраске. Хозяин лесного домика с трудом удержался от витиеватого ругательства. На «уазике» прибыл начальник местного РОВД капитан Олег Прелясковский, один из немногочисленных представителей власти не только в Февральске, но и на многие сотни километров вокруг. Можно было не сомневаться, что этот мент приехал сюда не просто так.
Капитан Прелясковский – лысенький, пузатенький, зализанный, рано налившийся жирком – даже не соизволил протянуть хозяину руку.
– Ну, здравствуй, Каратаев, – бросил он развязно и без приглашения пошел в избушку.
Делать было нечего – хозяин с плохо скрываемым неудовольствием отправился за ним. Он знал, как следует принимать этого гостя. На столе в одночасье появился копченый рябчик, свежезаваренный индийский чай, соленые грузди и малосол из свежей нельмы. Подумав, хозяин избушки выставил на стол и бутылку питьевого спирта.
– Умеешь, Миша, начальство принимать, когда захочешь. – Начальник РОВД внимательно осмотрел бревенчатые стены, конопаченные мхом, висящие на стенах шкуры, добротную самодельную мебель. – Хотя и живешь небогато. Почему в город не перебрался до сих пор?
– Чтобы таких гостей, как ты, было где принимать… Да и было чем. Где я тебе в городе рябчиком разживусь?
– А вообще молодец, молодец… – не обращая внимания на реплику хозяина, продолжил правоохранитель. – Я вот раньше думал, что ты говно, а не мужик. Ну, когда на зону попал. Ошибался, оказывается…
Михаил никак не отреагировал на эту похвалу; лицо его оставалось непроницаемым и спокойным, словно деревянная маска северного идола. Тем временем Прелясковский налил себе спирта, отрезал копченой птицы и вопросительно взглянул на хозяина – мол, а что же ты?
– Не пью с утра, – спокойным басом ответил тот. – Ты же меня знаешь.
– Да ты и по вечерам не пьешь, здоровье бережешь, – снисходительно улыбнулся правоохранитель и немедленно выпил. – Ладно, догадываешься, зачем я к тебе?
– Никак нет, гражданин начальник.
– Да брось ты, Миша, ты ведь уже не на зоне. Вольный человек второй год! – Подумав, мент налил себе еще спирта. – Ты что – вообще не знаешь, что в Февральске произошло?
– А что там произошло?
– Гражданин Каратаев, вот скажи мне, как профессиональный охотник: ты с амурскими тиграми когда-нибудь сталкивался?
– Следы в тайге иногда вижу, – по размышлении ответил Каратаев, прикидывая, с чего это вдруг мент заинтересовался амурскими тиграми. – Царапины от когтей на древесной коре тоже пару раз замечал. Три или четыре раза приходилось и вживую встречаться. Издали, правда. Но стрелять как-то не случалось: ты ведь сам знаешь, что они в Красную книгу занесены.
– Боюсь, скоро нас, белых людей, надо будет в Красную книгу заносить! – засокрушался полицейский капитан. – По крайней мере тут, на Дальнем Востоке. Мало того что народ отсюда в Центральную Россию бежит, так еще и полосатый убийца объявился!
– Тигр-людоед? – недоверчиво прищурился охотник.
– Вот-вот.
– А откуда известно, что он людоед?
Прелясковский деловито допил спирт, зажевал малосольной рыбой, вновь заинтересованно взглянул на бутыль.
– Ты Дюню Ушастого знал?
– А кто это?
– Бомж, из опущенных, бутылки по всему Февральску собирал, а жил в заброшенном вагончике за помойкой. Да видел ты его сто раз, морда у того Дюни как печеное яблоко!
– Я с подобной публикой не дружу, – равнодушно напомнил охотник.
– А мне по должности как раз и положено дружить с гражданами разной степени маргинальности. И не только с охотниками, но и с бомжами. Короче, нашли вчера этого Дюню на окраине поселка, рядом с помойкой. То есть уже не самого Дюню, а то, что от него осталось. Сто процентов тигр, больше некому. Вот, взгляни, – Прелясковский протянул собеседнику пачку оперативных фотографий.
Каратаев спокойно перетасовал страшные снимки с окровавленными останками несчастного бомжа. Ни один мускул не дрогнул на лице охотника: за свою жизнь он и не на такое насмотрелся. Одна отдельная фотография с отпечатком огромной лапы в снегу сразу же привлекла внимание Миши.
– Это действительно тигр, – спокойно подтвердил промысловик-таежник. – И судя по всему, матерый. Скорее всего, самец. И что теперь?
– Как ты уже понял, сожрал этот тигр нашего Дюню без хлеба и соли, только голова да кости остались. Уж если этот зверь хоть раз человечины попробовал – то наверняка захочет еще раз.
