Татьяна Степанова - Улыбка химеры
Но отца на войне не убили. Он вернулся — искалеченный, но живой. И принял все то, что ожидало его дома.
Принял все это со временем и Салютов. Правда, всегда помнил, что слово казинов детстве ассоциировалось у него с болью и стыдом. А потом вдруг...
В пятьдесят шестом мать умерла от туберкулеза. И в этом же году в одесском кинотеатре он увидел старую трофейную картину. Там показывали казино. Он увидел своими глазами, что именно означает ненавистное, непонятное, запретное слово. И был ошеломлен, сбит с толку, удивлен, восхищен, поражен до глубины души.
Тот ветхий, затертый в бесчисленных показах фильм про фантастически красивую, как говорили в Лузановке — «буржуйскую» жизнь он смотрел потом бессчетное количество раз. Из-за короткого эпизода: герой в смокинге и героиня в бальном платье входят в роскошный, освещенный хрустальными люстрами, полный народа зал, где...
— Валерий Викторович, ваших привез. Наверху в зале собрались. И Филипп Валерьевич приехал. Тоже там. Это... Ну, приятеля-то его мы пока попросили внизу, в баре остаться. Как вы и распорядились, чтобы не было чужих. Только свои.
Салютов вздрогнул: он все еще стоял на ступенях Дома. Снег сыпал на его пальто, на непокрытую голову. А перед ним стоял Равиль, возвращавшийся к машине. Салютов кивнул ему и шагнул к двери. Швейцар, вышедший встречать хозяина, распахнул ее перед ним бесшумно и услужливо. Как робот.
Глава 4
НОЧКА ПОД РОЖДЕСТВО
Глеб Китаев находился в крайне дурном расположении духа. С некоторых пор он не мог отделаться от чувства, что все они внезапно попали в черную полосу.
Если бы его шеф и работодатель Салютов спросил его мнения, Китаев ответил бы, что сейчас, в данную минуту в данной ситуации не нужно ничего — ни этих сороковин наверху, в личных апартаментах Салютова, ни визита в Генеральную прокуратуру, ни переоборудования бильярдного зала.
Если бы Салютов поинтересовался мнением своего начальника службы безопасности, то Китаев ответил бы: я советую вам, Валерий Викторович, на месяц-другой поехать отдохнуть, поправить здоровье куда-нибудь подальше. Пляжи Тенерифе, например, подойдут, или Мальдивы, или Большой Барьерный риф. Но его мнения Салютов не спрашивал. И поступал, как всегда, по-своему. И это Глебу Китаеву чрезвычайно не нравилось.
Вот и сейчас. На кой черт Салютов притащил сюда, в «Красный мак», семью?! Эту свою чертовку-бабку, которая уже давно выжила из ума? Китаев ничего не имел против крепких родственных чувств своего босса, но не до такой же степени!
Эта впавшая в маразм старуха, обрабатываемая дома сразу тремя сиделками, нанятыми Салютовым, даже когда ее с горшка сдувает, рассказывает о семье разное непотребство. И кому рассказывает — всем! В основном прислуге: домработницам, горничным, шоферу Равилю, охраннику Феде. Китаев, имевший среди обслуги особняка Салютова доверенных лиц, просто не мог допустить, чтобы глубоко личные и не всегда приглядные сведения о семье просачивались наружу.
Но что он мог поделать, если эта восьмидесятилетняя чертовка звонила всем и каждому, что, мол, по грехам и кара, что полвека назад салютовские родители, по существу, совершили преступление, доведя до самоубийства ее обожаемую сестру, и та, умирая, прокляла весь их род до седьмого колена. Потому-то и мать Салютова умерла молодой, и отец вернулся с войны калекой. И жена самого Салютова после рождения второго сына Филиппа заработала нечто вроде родового психоза и почти восемнадцать лет мучила всю семью до самой своей смерти, царствие ей небесное. Потому-то и старшенький Игорь — свет ее очей, надежда на старости, разбился на машине. И на него, безвинного, пало проклятие.
На весь этот старческий бред самому Китаеву было наплевать. Но смириться с тем, что эту болтовню будет трепать на всех углах прислуга, — это было уже выше его сил! Но с Салютовым говорить об этом он не мог. С шефом за эти два месяца вообще стало очень трудно разговаривать. Салютов точно улитка замыкался в какой-то непонятной непроницаемой раковине. Конечно, горе отца можно было понять, но Китаев печенкой чуял, что дело тут не только в горе и скорби. Может, Салютов постарел? Но нет, разве можно называть развалиной человека, у которого пока еще стоит дай боже как и который даже ночь перед визитом в Генеральную прокуратуру предпочитает провести не дома, а в постели шлюшки Вероники, а у той для каждого клиента — своя особая плата, а по выходным и праздничным дням — удвоенный тариф?
Вот и насчет допроса у следователя Салютов не обмолвился ни единым словом. А надо бы, надо бы исчерпывающе проинформировать своего начальника СБ. Ведь Китаев ему не чужой, да и не дурак. Могли бы обсудить, обмозговать все вместе.
Ведь когда ЭТО произошло, когда замочили эту спесивую столичную административную шишку, кто, как не он, Глеб Китаев, сразу вспомнил ту дошедшую до него секретную информацию о крупном конфликте, в котором оказались замешаны многие очень влиятельные люди, в том числе и этот покойник, мир его праху, и Тенгиз Тариэлович Миловадзе, более известный в «Красном маке», да и в других игорных залах столицы под прозвищем Хванчкара.
Больше всего сейчас Китаеву хотелось знать: спрашивал ли следователь прокуратуры на сегодняшнем допросе Салютова о Хванчкаре? И если спрашивал, то что ответил его шеф. От этого ответа зависело многое. Настолько многое, что даже страшно было подумать. Но Салютов не соизволил проинформировать его, Глеба Китаева. Проигнорировал! И от такого пренебрежения или, возможно, преступного равнодушия (что еще хуже!) в душе Китаева кипела злость, а в сердце...
Сердце точно вампир посасывало смутное чувство тревоги и страха за будущее. Своему чутью Китаев всегда доверял. И сейчас чутье подсказывало: все они внезапно очутились в черной полосе невезения. И для того чтобы выбраться из нее, надо рационально все обдумать и понять, что же происходит.
Наверх, в личные апартаменты шефа Китаев подниматься пока погодил. Успеется отдать последний долг Игоряше Салютову.
Пока превыше всего дела: следует проверить, все ли в порядке в «Красном маке». Китаев работал у Салютова уже восемь лет. Но только три последних года возглавлял службу безопасности «Красного мака». До этого он год «стажировался» в «Кристалле». «Стажировка» была необходимой и негласной. Уходил, конечно, он оттуда со скандалом — там тоже сидели не дураки и догадались, что он был заслан с определенной целью. Но зато у Салютова он приступил к новой должности начальника СБ не только хорошо подготовленным, но и весьма осведомленным о проблемах конкурентов.
В вестибюле гардеробщик Михеев, едва завидев его, доложил, что барахлит камера наружного наблюдения. Он, мол, уже жаловался швейцару Пескову и звонил вниз на пульт охраны. Там обещали проверить, но камера как не работала, так и не работает.
Китаев самолично позвонил на пульт — там его заверили, что причин для беспокойства нет: основная часть вестибюля, где расположены обменный пункт, касса по выдаче фишек, вход в бары и ресторан, полностью просматривается. «Темный» угол составляет всего лишь ничтожный участок вестибюля: гардеробная, туалеты, подъезд.
Китаев раздраженно приказал проверить систему еще раз, а гардеробщику Михееву еще более раздраженно посоветовал не лезть к нему с разной чепухой и работать на своем месте добросовестно и с полной отдачей.
Он уточнил в обменном пункте, когда приходила машина из банка и всю ли сумму, что была заказана еще до праздников, доставили? На Новый год ведь всегда такая морока с наличкой.
И тут к нему подошла Жанна Марковна — главный менеджер игорного зала, на языке «Красного мака» — пит-босс.
— Глеб, я за тобой. У нас там проблема.
— Я еще даже в зале не был. Народу много?
— Мало. — Жанна Марковна сунула руку в карман отлично сшитого, правда несколько смахивавшего на мужской, форменного черного пиджака (в отличие от красных форменных курток крупье ее костюм карманы имел), достала сигарету, изящную зажигалку. Щелкнула, прикурила, затянулась.
— За вторым столом проигрыш, Глеб.
Китаев поморщился — ну вот, я так и знал. Полоса невезения в действии.
— Не наш, — сразу успокоила она, увидев его реакцию, — клиента. Завис у стола, не может остановиться.
— Сколько уже проиграл?
— Семь тысяч. Китаев усмехнулся.
— Для него сейчас это крупно. — Жанна Марковна нервно затянулась. — Проблема в том, что он уже дважды занимал деньги у своего соседа по столу.
«Попрошайка, чтоб его черти взяли!» Китаев снова поморщился и буркнул:
— А дежурная смена по залу, что — не знает, что делать?
— Они пытались. И я пыталась. Все дело в том, что это...
Жанна Марковна прошептала Китаеву на ухо фамилию проигравшего клиента. Это была известная фамилия: беспутный сын всеми уважаемого отца-политика, лидера фракции, партии и движения.
