Кирилл Казанцев - Срок за любовь
– Сейчас же извинись перед ней, – предложил он Сулейману.
– За что? – улыбнулся тот. – За удовольствие не извиняются и не благодарят. Видел бы ты сегодня ее глаза. Я могу дать ей счастье, а ты…
Бекбулатов не договорил – этой фразой он попытался отвлечь противника и резко ударил первым. Метил в голову, но кулак прошел мимо, Клим успел увернуться и нанести ответный удар. Сулейман был плотнее противника, тяжелее его килограммов на десять – поэтому и не успел уйти с траектории движения кулака, но устоял на ногах и махнул рукой.
– Господа, – взмолился директор школы. – Прекратите!
К нему присоединился хор дам.
– Да сделайте же что-нибудь!
– Я сам, – с трудом выговорил Сулейман, глубоко вздохнул и тут же перешел в наступление.
Сулейман наносил короткие частые удары, пытаясь нащупать брешь в обороне. Времени у Клима хватало лишь на то, чтобы отражать их. Он выжидал, пока Бекбулатов выдохнется.
– Милицию вызовите кто-нибудь! – заверещала одна из преподавательниц. – Он же его убьет! – при этом было непонятно, кто кого.
Теперь уже и прохожие останавливались. Клим краем глаза заметил подростка-кавказца, явно «болевшего» за Бекбулатова.
Байков медленно отступал, затем запрыгнул на крыльцо. Дагестанец тут же увеличил дистанцию. Клим теперь наносил удары с возвышения, не позволяя Сулейману подняться на ступеньку.
Бекбулатов получил в нос, кровь хлынула на белоснежную сорочку. Марина вскрикнула и умоляюще повернулась к зрителям. Желающих разнять драчунов не нашлось.
– Прекратите! Хватит! – кричала она, бегая вокруг импровизированного ринга.
Но мужчины вошли в раж. Они уже забыли о причине драки и самозабвенно наносили друг другу точные, мощные удары. Несколько женщин попытались встать между Сулейманом и Климом. Но моментально отказались от этой затеи. Бекбулатов начал выдыхаться, перешел к обороне. Поединок пока что велся по правилам, противники не пытались пинать друг друга. Однако так долго продолжаться не могло. Усталость брала свое – первым молчаливую договоренность нарушил Сулейман. Почувствовав, что начинает уступать, он резко бросился вперед и схватил Клима за шею. Они рухнули на крыльцо, вцепившись друг в друга. Байков оказался внизу. Сулейман, изловчившись, ударил его головой об землю, придавил и начал душить.
– Сволочь, – хрипел дагестанец. – Ты мне ответишь за кровь.
Бекбулатов взгромоздился на Клима и все сильнее сжимал руки на его шее. Байкову показалось, что у него начали хрустеть позвонки.
– Сдохни, – со свистом выдавил из себя Сулейман.
У Клима потемнело в глазах. Он вскинул руки и резко ударил противника по ушам. Хватка ослабела лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы поджать колени и рывком сбросить Бекбулатова с себя. Клим поднялся на ноги первым, и в этой ситуации мог бы добить лежащего Сулеймана ногами. Возможно, он так бы и поступил, не будь рядом Марины. Краем глаза он увидел ее искаженное от страха лицо. Байков остался стоять на месте. Сулейман тяжело поднялся, отряхнул брюки и грязно выругался. Белая когда-то рубашка была темной от крови и грязи.
– Господа, может, хватит? – попытался использовать паузу директор музыкальной школы.
– В самом деле, – вставил баянист.
Клим почувствовал, что теперь придется драться до последнего. Просто так разойтись уже не удастся. Марина бросилась к мужу.
– Перестань!
– Иди в машину, – приказал он жене.
– Удрать у тебя не получится, – хрипло проговорил Сулейман и закашлялся.
– Я сказал, иди в машину!
Марина, не оглядываясь, послушно побрела к машине и забралась внутрь. Ключи зажигания торчали в замке.
«Сейчас все и решится», – мелькнула в голове у Клима мысль. Он загривком чувствовал, что схватка близится к завершению. Любой ее исход не сулил Байкову ничего хорошего. Если Сулейман уложит его, то это позор на всю жизнь. Стоило ли тогда вообще затевать драку? Если удастся уложить Бекбулатова, то потом дагестанцы подкараулят его в темном месте и сорвут на нем свою злость.
– Чего ждем? – спросил он у Сулеймана.
– Твоей смерти, – с кривой улыбкой выдавил из себя Бекбулатов.
– Это мы еще посмотрим, – сказав это, Клим начал приближаться к противнику.
Бекбулатов изготовился, принял стойку. Его маленькие глазки сверлили Клима. Дагестанец готовился отразить первый удар. Клим решил не рисковать, не делать ставку на то, чтобы с ходу опрокинуть Сулеймана. Он нанес серию коротких ударов, которые Бекбулатов легко блокировал. Затем перешел к обороне. Бекбулатов вкладывал в удары всю силу, стараясь попасть противнику в голову, однако Клим удачно уклонялся. Сулейман уже кипел от бессильной ярости. Он был не в состоянии с ходу одолеть противника. В соседнем квартале взвыла милицейская сирена. Бекбулатов поморщился – ему не хотелось, чтобы поединок прервали.
Звук сирены прозвучал уже ближе. Сулейман сплюнул под ноги кровью.
– У нас еще есть время, – напомнил Клим.
– У меня – да. У тебя – нет, – ухмыльнулся разбитыми губами Сулейман и сунул руку в карман. Щелкнула кнопка, выскочило блестящее лезвие. Дагестанец сделал несколько молниеносных движений, рассекая перед собой воздух.
– Сейчас ты подохнешь, – процедил Бекбулатов сквозь сжатые зубы.
Пронзительно завизжала Марина – она выскочила из машины, но приблизиться не рискнула. Кончик лезвия вспорол воздух перед самым лицом Клима, он отшатнулся и, улучив момент, двинул Сулеймана в челюсть. Удар был такой силы, что на мгновение подошвы его крокодиловых туфлей оторвались от асфальта, дагестанец пролетел пару метров спиной вперед и тяжело рухнул, ударившись затылком о бордюр. Звук был глухой и чавкающий, словно кто-то бросил в стену плотный вилок капусты. Все замерли. В конце улицы блеснули сполохи мигалки.
– Человека убили! – заверещала одна из преподавательниц.
Клим опустился на колени рядом с Сулейманом и приложил к его шее два пальца. Он не заметил, как подросток-кавказец нагнулся, поднял выпавший из ладони нож и, широко размахнувшись, метнул его в реку.
Взвизгнули тормоза. Из милицейской машины выскочил молоденький лейтенант с пистолетом в руке.
– Жив? – спросил он у Клима. – Кто его так?
– Жив, – подтвердил Байков, поднимаясь на ноги. – Это я сделал.
Вокруг головы Сулеймана быстро растекалась черная лужица крови.
3.
Байков поднял веки. Наваждение-воспоминание никуда не исчезло – несмотря на то, что он находился в комнате для долгосрочных свиданий, а рядом с ним мерно дышала спавшая Маришка. Клим не мог сосчитать, сколько раз он возвращался мыслями в тот злополучный вечер, после которого его жизнь стремительно понеслась под откос. Сколько раз он корил себя за тот «победный» удар в челюсть. Сколько он готов был отдать за то, чтобы ни того злополучного дня, ни удара не было. Ну набили бы друг другу морды и разошлись. Нет, горячим парням нужно было драться до последнего. Нужно было Сулейману доставать этот проклятый нож.
Клим снова и снова смотрел на свои деревянные барельефы на стенах. На них была изображена его дальнейшая судьба. Вот лежит распростертый Сулейман, рядом машина «Скорой помощи», санитары готовятся переложить его на носилки. А у крыльца – менты защелкивают на запястьях Клима наручники.
Назавтра Бекбулатов умрет в больнице, так и не придя в сознание.
А вот следующая резная доска. На ней зал суда. Судья зачитывает Климу приговор.
«…за нанесение тяжких телесных… повлекших смерть… семь лет…»
Семь лет, много это или мало? Дагестанцы, которых в зал набилось битком, кричали, что мало. Будь их воля, они бы растерзали Байкова прямо в клетке. Свидетели драки хоть и говорили в пользу Клима, но осторожно, опасаясь мести кавказцев. Сам Байков считал свой приговор несправедливым.
Хотя Сулейман потерял жизнь, а он, Клим, всего семь лет из своей жизни вычеркнул. Но не он же начал драку. Не он же пытался увести чужую жену. Не он достал нож. Клим вступился за честь своей Маришки. И за это семь лет? Пусть даже не семь, а скорее всего, пять. На носу амнистия. Больших претензий к Байкову у руководства зоны нет, должны применить. С одной стороны, пять лет, проведенных за колючкой, показались Климу вечностью. А с другой – монотонная жизнь с раз и навсегда установленным распорядком промелькнула как сон, не оставив сколько-нибудь значимых воспоминаний. Марина регулярно писала ему, обещала ждать, клялась в верности. Не пропустила ни одной свиданки. Вот эти светлые мгновения и скрасили темную сторону жизни.
Клим перевел взгляд на последнюю резную доску, сделанную собственными руками. Она единственная говорила не о прошлом, а о будущем. На ней Байков покидал ворота зоны, а за ними его встречала жена, опираясь на капот все той же старенькой белой «Нивы».
«Странно, – подумал Байков. – Маришка ничего не сказала, словно и не заметила этих досок. А ведь я, по большому счету, делал их для нее. Ну да ничего. Скоро все встанет на свои места. Она же любит меня, а я ее».
