Кирилл Казанцев - Депутат за семь миллионов
– Долго объяснять, да и неважно это. От тебя потребуется пожертвовать всего одним сегодняшним вечером.
– За один вечер можно многое наворотить. Даже государственный переворот организовать. Или спецпоезд под откос пустить.
– Вот этого как раз и не требуется. Все гораздо скромнее. Я пока еще на стадии мониторинга, – Маше пришлось сменить ногу, чтобы не наступить в неширокую лужу.
– Понятно. Ты получила задание для новичка. Подслушка, скрытая видеосъемка. Ходишь вокруг да около. И какую же роль ты мне приготовила? Типа, стану подставкой для микрофонной пушки?
– Мне нужно будет незаметно приблизиться к объекту – отдельно стоящему загородному дому. Отмониторить происходящее внутри и незаметно уйти. Вот и всех делов.
– Мне, значит, предстоит стоять на стреме или, как выражаются уголовники, на шухере.
– Примерно так.
Ларин подбежал к парапету, остановился возле него, посмотрел на лениво несущую свои воды реку. Издалека она казалась чистой, сверкающей в лучах утреннего солнца, но стоило заглянуть в воду, как тут же заметным становился всякий мусор, который течение тащило из большого города. Андрей повернулся к Маше, заглянул ей в глаза. Многое ему уже становилось ясно. Ну, хотя бы то, что мониторить придется людей уважаемых в определенных кругах, облеченных властью. Другие бы и не попали в поле зрения Дугина. Ну, а то, что требуется подстраховка в его лице, означало, что в загородном отдельно стоящем доме охрана поставлена отлично.
– И каким будет ответ? – прищурилась Маша.
– Я готов помочь тебе.
– Спасибо. С Дугиным уже согласовано.
– Значит, сегодня вечером? Выкладывай свой план.
Мужчина и женщина неторопливо побежали по набережной.
Глава 2
Уже основательно стемнело, даже на западе солнце больше не отсвечивало малиновым светом. Плавно текла река, таинственно шумел лес. На другом берегу перемигивались огоньки поселка. Близкая Москва лишь угадывалась по подсвеченному над горизонтом тысячами фонарей и неоновой рекламой небу. Ажурные фермы железнодорожного моста перекинулись над водой. Желтые прожектора на металлических конструкциях отражались в мелких волнах. Дал гудок буксир и неторопливо протащил под мостом баржу, груженную песком. Стремительно пронеслась, нервно стуча колесами, поздняя электричка. Освещенные окна полупустых вагонов были похожи на дырочки перфорации на кинопленке.
Зашелестели прибрежные тростники, из них выбрались двое: женщина в облегающем черном трико и вязаной шапочке, а также мужчина в широкой бесформенной рыбацкой куртке, высоких резиновых сапогах. В руке он сжимал тонкое удилище.
– Это здесь, – Маша указала рукой на лес.
За деревьями угадывался тусклый свет фонарей.
– Тебя провести? – тихо спросил Андрей, вглядываясь в слабое свечение между деревьями.
– Я сама. Двоих легче заметить. Располагайся и будь наготове.
Ларин пожал плечами:
– Тогда успехов и до скорой встречи.
Маша поправила рюкзачок на плече, скользнула в лес и растворилась в нем. Андрей разложил брезентовый стульчик, забросил удочку, даже не удосужившись нацепить наживку, и устроился у воды. Стоявший возле его ног выключенный рыбацкий фонарь поблескивал анодированным боком и отражал все за спиной Андрея, как выпуклое автомобильное зеркальце заднего вида.
Маша пробралась между деревьев, кустов, стараясь не наступить на сухие ветви. Ее черное трико идеально сливалось с сумраком майской ночи. Вскоре кусты исчезли, дальше лес был тщательно ухожен, больше напоминал парк культуры и отдыха. Все подчищено, обрезано, даже опавшую хвою сгребли и вынесли. Впереди вздымался высокий четырехметровый забор с растянутой поверху спиралью колючей проволоки. На углах ограды виднелись камеры слежения, но в поле их зрения попадал только освещенный периметр. О доме, располагавшемся за этим забором, можно было судить лишь по крыше, все, что шло ниже, оставалось недоступным взгляду. Маша наведывалась сюда уже не первый раз, а потому не теряла времени на поиск удобной точки.
На первый взгляд казалось, что ни на одно из деревьев возле дома нельзя вскарабкаться, ведь все нижние ветви были аккуратно обрезаны вровень со стволом. Но так считала охрана особняка, а не Маша. К сегодняшнему дню она подготовилась основательно. В рюкзаке, кроме всевозможного оборудования, оказался и легкий графитопластиковый арбалет. Увесистый болт, заключенный в резиновую трубку, лег в желоб. Тихо щелкнула тетива. Болт взмыл вверх, унося за собой бечеву. Описав дугу, метательный снаряд перелетел через сук старой ели метрах в семи над землей и упал. Маша, осмотревшись и убедившись, что вокруг никого нет, привязала веревку к бечеве, перетащила ее через сук и специальным узлом закрепила на стволе.
Теперь оставалось только совершить подъем и замаскировать его следы. Ловко орудуя альпинистскими захватами, Маша взобралась на ель, дернула конец веревки, идущей к узлу у подножия дерева, и затащила ее к себе. Теперь даже внимательный наблюдатель не сразу бы разглядел затаившуюся в кроне Машу.
Молодая женщина устроилась поудобнее, насколько позволяла обстановка. Резко пахло смолой.
– Еще не хватало отсюда грохнуться, – пробормотала она, перезаряжая арбалет.
На этот раз в желоб лег болт другой конструкции. Его тоже обволакивала резина, чтобы не звенел, но наконечник был не тупым, а острым, чуть ниже него крепился цилиндрик с микрофонной пушкой и передатчиком.
Маша разглядывала двор и дом. Перед крыльцом стояли две дорогие машины. Одна из них, как уже было известно Маше, принадлежала хозяину дома. А вот вторая – его гостю. Как она подозревала, не просто так приехали эти люди в загородный дом – подальше от чужих глаз и ушей. Стать этими самыми сторонними ушами-глазами и предстояло Маше. Сквозь не до конца повернутые планки жалюзи на первом этаже была видна комната охраны. Охранник в униформе сидел перед мониторами и коротал время за щелканьем семечек. Шелуху аккуратно складывал на расстеленную бумажную салфетку. Расстегнутая кобура с пистолетом висела на спинке стула.
Где именно расположились гость с хозяином, пока было непонятно: свет горел в некоторых окнах и на втором этаже, и в мансарде. Но долго размышлять над этим не пришлось. В воздухе явственно чувствовался запах горящих дров, а дымок, поднимающийся над трубой пристройки, свидетельствовал, что топится баня.
Когда хозяева дома, челядь не станет париться, ухмыльнулась Маша, задерживая свой взгляд на приоткрытой слегка запотевшей фрамуге.
Узкое горизонтальное окно располагалось высоко – с земли не заглянуть. Но Маша, как в детской сказке про девочку и медведя, «сидела высоко, глядела далеко».
«Значит, банька. Ну, а поскольку тихо и девки не визжат, то я не ошиблась, идет задушевный разговор», – подумала молодая женщина.
Вновь сухо щелкнула тетива арбалета. Стальной дротик впился в ствол дерева напротив приоткрытой фрамуги. Маша подсоединила к планшетному iPOD-у с наворотами наушники. Сигнал был пойман. Слышалось что-то не очень вразумительное. Плеск воды, кряхтенье.
«Неужели ошиблась?»
Следом в наушниках раздалась вполне разборчивая речь:
– Ух, черт…
«Кажется, это хозяин».
Маша запустила еще один дротик из арбалета. На этот раз с миниатюрной телекамерой. Обе стрелы прятались среди ветвей, с территории их вроде не было заметно.
«Н-да, даже в детстве за мужиками в бане не подглядывала. Чем только в ведомстве Дугина заниматься приходится», – скривила губы Маша, настраивая камеру.
Экран был выставлен на минимальное свечение, чтобы не выдать себя подсветкой. Немного поколдовав с камерой, подкорректировав, Маша добилась вполне приемлемого изображения. В поле зрения попал бассейн, выложенный голубой смальтой, невысокий сервировочный столик с закусками и два плетеных кресла рядом с ними. В глубине виднелась стеклянная дверь в парилку, за которой, как рыбы в аквариуме, перемещались два голых раскрасневшихся мужика.
Минут пять прошли в ожидании. Техника послушно записывала звуки и видео, но практического толку от этого пока не было.
«Даже на домашнюю эротику не сгодится. Стекло-то запотевшее».
Наконец дверь в парилку открылась, закрученный в простыню хозяин пропустил вперед себя моложавого гостя, пожелавшего лишь прикрыть бедра полотенцем. Маша обратилась в слух и в зрение.
Хозяин особняка поправил простыню, закрученную вокруг рыхлого, раскрасневшегося тела на манер римской тоги, и несколько подобострастно указал гостю на плетеное кресло. Было странно видеть, что один из десятка самых богатых людей страны так обходителен с наглым мужчиной, годящимся ему в сыновья. Олигарх Владимир Данилович Мясникович, сумевший подмять под себя производство инсулиновых препаратов, имел для этого все основания. В костюме, при галстуке он, конечно же, казался внушительнее. Теперь же, в тоге и с голыми волосатыми ногами, выглядел смешно и легкомысленно. Несмотря на волевое лицо, строгий взгляд и благообразную седину, в нем угадывались внутренняя пустота, бездушная жесткость к одним и подобострастие к тем, кто в данный момент сильнее. Его гость и собеседник даже не пытался прятать свою истинную сущность за «маской». Моложавый Павел Янчевский выглядел холеным наглецом, который наглеет до тех пор, пока чувствует, что оппонент способен терпеть его выходки. Про таких, как он, люди среднего поколения обычно говорят «комсомольская рожа». Вот так, комсомола давно уж нет, а «комсомольские рожи» остались.
