Владимир Колычев - Развод по-бандитски
И сегодня Вайс рассчитывал узнать от Темы интересные новости. Потому и пришел к нему домой. Посреди ночи, один.
– Ты? – скривился Шкляр.
Казалось, еще чуть-чуть, и он расплачется от досады. Здоровый парень, два метра ростом, в плечах косая сажень, и в драке первый, а выражение лица как у капризного бутуза.
– Один?
– Телка со мной.
– Ну тогда в машину давай… И не дури…
Вайс далек был от мысли, что Шкляр кинет его. Слишком уж много он рассказал нехорошего про Шрама, чтобы соскочить с крючка. Сейчас у него был только один способ выкрутиться из ситуации – удариться в бега. Но Шкляр в городе, значит, все в порядке.
И все-таки Вайс не стал садиться в машину. Он встал возле подъезда и так, чтобы его не было видно в темноте. Дождался, когда выйдет Шкляр, только тогда последовал за ним. Подкрался к нему со спины, коснулся рукой плеча.
От страха Тема всколыхнулся, конвульсивно дернул головой. Видно, ни к черту нервы. Оно и неудивительно, предатель покоя не знает.
– Вайс?.. Ты хоть предупреждай! – облегченно вздохнул Шкляр.
– Не надо имен. Давай в машину.
Когда они отъехали подальше от дома, Вайс начал разговор.
– Вчера менты два трупа нашли в промзоне. Говорят, что ваших людей положили.
Вчера ночью Вайс разговаривал с Цимбалом, прикидывал, как им быть, если они узнают имя заказчика. На этот раз решение было более жесткое, чем в прошлый раз.
А сегодня днем он разговаривал со своим человеком из ГУВД. Идет следствие по факту двойного убийства, подозреваемых нет, свидетелей тоже. Короче, типичный глухарь. Да и не хотят менты лезть в бандитские разборки: себе дороже. А именно к разряду таких разборок и отнесли убийство. Появилось предположение, что покойники числились в банде Шрама. Потому Вайс и встретился сегодня с Темой.
– Э-э, да, наши, – недолго думая, признался Шкляр.
– А чего тогда Шрам не объявляется?
– В смысле, не объявляется?
– Не тупи, Тема. Если мои люди погибают, мы их с почестями хороним. И у вас так. А эти даже не востребованы. Чего Шрам боится?
– Да не боится. Говорит, что похоронить надо. И гробы заказал, все как положено.
– Не знаю, не знаю…
Его люди ездили в морг, но никаких движений со стороны Шрама не заметили.
– Не, серьезно, был разговор. Просто Шрам не торопится. Трупы криминальные, раньше чем через неделю мы их не получим…
– А почему криминальные?
– Как почему? Убийство.
– А кто убил?
– Не знаю.
– А за что убили?
– Понятия не имею. Пацаны думают, что их урла завалила.
– Какая урла?
– Есть тут одна кодла, Сыроед там у них какой-то рулит. Конкретно ничего не знаю. Пластун знал и Рубильник, их эта урла на бабки кинула… Говорят, они на этого Сыроеда вышли, предъявить ему хотели. Ну, и предъявили. Теперь им самим предъявляют. На том свете…
– А может, Сыроед здесь не при делах?
– Там пока все мутно. Шрам разбирается, может, что прояснится…
– Гонит Шрам, мозги всем пудрит… Чем этот Пластун у него занимался? Ну и Рубильник…
– Так это, налоговая служба, деньги собирали. На этих деньгах и погорели. Урла их на шестьдесят тонн поимела… Я сначала подумал, что это Шрам их наказал. Но так не наказывают. Надо братву собрать, показательный процесс устроить.
– Показательный процесс у тебя в пионерлагере был. И я знаю пацанов, которым ты все это показывал…
– Зачем ты так? – надулся Шкляр.
– А затем, что мозги мне выносить не надо… Точно ваших людей в промзоне завалили?
– Да. Пластуна и Рубильника.
– Вот с этого мы и начали. А про Сыроеда ты своей телке расскажи… Слушай, а сколько яиц у твоей телки?
– Да хватит тебе! Нормальная у меня телка. И на мужиков меня не тянет!
– А меня тянет. На Шрама твоего тянет – сил нет. Где он сейчас?
– В «Ночной фее» отжигает…
Шкляр глянул на часы. Половина второго ночи. Не самое позднее время для ночного клуба.
– И долго будет зажигать?
– Это как пойдет… Телка у него там в «Ночной фее», он от нее тащится…
– Стриптитутка?
– Нет, она поет. Нехило, кстати.
– А «Ночную фею» Шрам держит, – не спросил, а вслух подумал Вайс.
«Ночную фею» открыл Джек, на общаковые деньги, а потом этот клуб отошел к Шраму. И он там полновластный хозяин.
– Он.
– И ты там бываешь.
– Само собой.
– И певичку эту знаешь.
– Да.
– Может, и домой ее отвозил?
– Да нет, не отвозил. Но адрес знаю… Только не скажу.
– Почему?
– Потому что улица Пионерская.
– А что здесь такого? – с наигранным удивлением спросил Вайс.
– Вот и я говорю, что ничего… Дом восемнадцать, квартира… Квартиру не знаю… Но на первом этаже. Там всего четыре квартиры. Или первая квартира или вторая, хоть убей, не знаю.
– Убью. Если Шрама предупредишь.
– Я что, на идиота похож?
– На пешехода ты похож. Давай выходи, пешком дотопаешь…
– Эй, ты чего?
– Возвращаться – плохая примета. А мне сейчас только хорошие приметы нужны.
Вайс высадил Шкляра и через четверть часа был уже на Пионерской. Ночь – дороги свободные, хочешь, жми на всю катушку. Правда, «девятка» под ним сегодня обычная: фирменная машина сейчас в ремонте, кузов от пулевых пробоин избавляют. Верней, все уже сделано – только краска подсохнет, и можно забирать.
Дом под номером восемнадцать находился на перекрестке двух улиц; палисадник со стороны балконов, густые кусты там. И, разумеется, никакой охраны. В первой квартире окна светятся, музыка через открытую форточку слышна. Самый любимый народный праздник сегодня. Пятница называется. Потому и гуляют массы.
А во второй квартире тишина, и света нет. Балкон, правда, остеклен, но у Вайса в машине есть все, чтобы его вскрыть. И циркулярный стеклорез, и вакуумная присоска, и нитяные перчатки под рукой. Даже куртка техническая имелась и сменная обувь большого размера, но это уже для мокрого дела. А на первом этапе нужно всего лишь пробраться в квартиру. Все просто, главное – до окна дотянуться. А там вырезаешь круг, вытаскиваешь его присоской и вытягиваешь шпингалет из гнезда.
Все просто. Только окно не открывается. Потому что есть еще и второй шпингалет. Но Вайс не торопится, и ему никто не мешает. Пришлось поднатужиться, чтобы добраться до верхней части окна, но и здесь без проблем. Шпингалет сдается, окно открывается, и Вайс бесшумной тенью исчезает в темноте балкона.
А в квартиру попасть еще проще. Достаточно проделать в стекле одну брешь, чтобы открыть балконную дверь.
Свет Вайс включать не стал. В одной руке у него фонарик, в другой – пистолет с глушителем. Ни дать ни взять, киллер. Только это не так. Может, он и убийца, но не наемный. Он работает сам на себя. И мстит за самого себя.
Можно было бы послать людей по душу Шрама, но Вайс доверяет себе гораздо больше, чем другим. И если вдруг что, никто его не выдаст. Если вдруг что, он сам ответит за себя…
Тихо в квартире. И ни единой живой души. В спальне плакат во все стену, на нем красавица блондинка в платье с глубоким декольте, какие-то два усача с ней. Эльвира Костер и группа «Нью-Йорк». Почему Нью-Йорк, непонятно. Может, у этой безвестной Эльвиры мечта такая – спеть перед русскими эмигрантами на Брайтон-Бич. Но пока что она поет перед Шрамом.
В спальне беспорядок и кровать разобрана. Но это понятно, богема себя суетными делами не изнуряет. А мебель добротная, и белье на кровати шелковое. Похоже, без богатого спонсора здесь не обошлось. И, возможно, не обойдется без него и сегодня. Вайс будет очень расстроен, если Эльвира заявится домой одна, без Шрама. Или с другим кавалером. Впрочем, у него есть маска, и певичка, в случае чего, не сможет его потом опознать.
Эльвира пришла не одна. Хотя Вайс и не сразу понял, с кем. Дверь со скрипом закрылась, но свет в прихожей не зажегся, зато послышались шорохи, шепот, тихое «хи-хи». Кто-то жадно тискал Эльвиру в темноте, а она кокетливо сопротивлялась. Пока не издала вдруг долгий сладострастный стон. Но только он стих, как все прекратилось, в прихожей зажегся свет, и Вайс услышал голос Шрама:
– Ты иди раздевайся, а я сейчас.
Куда он отправился, оставалось только догадываться, но Эльвира зашла в спальню. Но не успела включить свет, как Вайс одной рукой закрыл ей рот, а другой пережал шейную артерию. Здесь главное – не переборщить, а то можно отправить жертву на тот свет. Но Вайс знал меру и всего лишь усыпил женщину. Уложил ее на кровать, накрыл простыней. И когда Шрам лег к ней, включил свет.
– Ты?!
Шрам был навеселе, но из-за страха перед Вайсом вмиг протрезвел. И перед ним самим страх, и перед пистолетом.
– Да вот, поговорить зашел…
– О чем?
– Ты сам знаешь, о чем.
– Зачем говорить? Ты же завалить меня пришел. Давай! – с беспомощной злобой оскалился Шрам.
Умирать он не хотел, но понимал, что иного исхода не будет.
– Я ж предупреждал тебя: не надо на меня охотиться.
– Я не охотился.
– Ты и в прошлый раз так говорил. Я тебе якобы поверил. И ты снова на дурака решил сыграть, да? Пластуна по мою душу выслал, Рубильника…
