Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова
— Может, здесь? Только сами ломайте, если надо, мне это ни к чему. — Виноградов придвинул к пограничнику свой шикарный, серый, с изумительным цифровым замком «дипломат», верный спутник во всевозможных командировках. Расчет оправдался.
— Его? — нерешительно тронул никелированные колесики парень.
— Его. Водитель с санаторского автобуса мне отдал, говорит: загрузи в поезд, там встретят. Судя по всему, он им там в санатории так надоел…
— Да, не умеем мы еще отдыхать, — вставил один из попутчиков. — Перед Европой стыдно!
— Вы можете за него поручиться? — не реагируя на мелкий подхалимаж, спросил пограничник. Он явно пребывал в растерянности.
— Еще чего! Надо — оставляйте господина себе, сами возитесь, — возмущенно фыркнул Виноградов.
Подошел еще один мужчина в форме, судя по всему — начальник. Стражи границы коротко переговорили на родном языке.
— Пусть едет. У нас своих алкашей хватает, — по-русски, специально для обитателей купе вынес вердикт старший.
— Баба с возу… — заискивающе поддержал его бородач.
— Счастливого пути! — откозырял пограничник.
В утренних сумерках за окном уже мелькали грязноватые привокзальные строения.
— Плохо, брат? — Виноградов сочувственно вглядывался в подернутые похмельной пеленой глаза Линдера.
— Где-е-я?
— Сейчас, милый. Не все сразу. — Владимир Александрович ласковым плавным движением свел вместе запястья собеседника и щелкнул замками наручников.
— Кто глуп — того в суп! — нравоучительно сообщил он недоуменно замершим на собранных сумках соседям по купе. — Добро пожаловать домой, ребята.
Жертва фигуры
Подполковнику милиции Сергею Станчеву, тяжело раненному при обороне города Бендеры летом 1992 года, от имени тех, кому пока еще везет, посвящает этот рассказ автор.
1
В дальних камышах громыхнуло — сначала один раз, а затем, перекрывая рассыпчатое эхо первого выстрела, дуплетом.
— Вон они! — Фомин уже стоял на дне лодки, и ствол его «бокфлинта» описывал короткую неторопливую дугу, в конце которой обычно… — Нет, черт, далеко!
Только сейчас Виноградов разглядел в темно-синем, загустевшем от ранних сумерек небе два силуэта: селезень шел впереди и чуть ниже утка старалась не отстать, часто перебирая крыльями.
— А может… — ощутив в онемевших от гребли руках холодную тяжесть ружья, он не мог сразу так взять и смириться с мыслью об упущенной добыче.
— В другой раз, Саныч. Поехали. — Фомин опустился на кормовую банку, вальяжно раскинулся, создавая телу максимум удобств для отдыха. Оружие он пристроил рядом с собой, предварительно щелкнув планкой предохранителя. — Сменить тебя?
— Да тут осталось-то… — вопрос был задан из вежливости, оба это знали. — Догребу!
Поправив под собой сырой брезент чехла, капитан милиции Владимир Александрович Виноградов навалился на весла.
К костру они вышли минут через десять, чуть ли не самыми последними.
— Ну наконец! — с упреком протянул непомерно тучный, из-за черных «запорожских» усов похожий на добродушного моряка, мужчина. Он только что закончил нарезать хлеб и теперь, пыхтя, раскладывал его на заменявшем скатерть куске брезента. — Здорово, мужики!
— Привет! — Виноградов пожал протянутую руку. Ехали они сюда на разных машинах, в озеро ушли, не дожидаясь дуг друга, поэтому даже поздороваться толком не успели. — Как сам?
— Жив пока…
Владимир Александрович помнил подполковника Смирнова еще стройным, подтянутым офицером — до Афганистана, тяжелого ранения, многомесячного кочевания по госпиталям, завершившегося неудачной «гормональной атакой». Рискованный эксперимент с не разрешенным еще к применению медицинским препаратом сохранил Герою Советского Союза капитану Смирнову жизнь, но… кителя и брюки теперь шились ему в ателье, каждый раз пробивая огромную брешь расходом материала в небогатом бюджете ХОЗУ. Впрочем, Юрий Михайлович не комплексовал, форму надевал только по крайней надобности, благо должность заместителя начальника службы по работе с личным составом Главка позволяла.
— Ну-ка, подвинься!
Виноградов шагнул в сторону, пропуская пятящегося Фомина, — вместе с молчаливым Толиком Польских из регионалки, регионального бюро по борьбе с организованной преступностью, они, аккуратно держась за концы струганой жердины, снимали с огня котелок с картошкой.
— Готово! Тушенка у тебя?
— Здесь… — выгреб откуда-то из-под коряги десантный ранец Смирнов.
— Пусть капитан открывает, ему по сроку службы положено!
— Ладно! Развели, понимаешь, годковщину… — уже орудуя охотничьим ножом, проворчал Владимир Александрович.
— А эти где? — зная, что его поймут, спросил Фомин.
— К машинам пошли. Добычу прятать… — хмыкнул Смирнов. — Да что ж ты творишь, нехристь! Разве ж так делают!
Он вырвал у Фомина большую деревянную ложку, придвинул к себе котелок и принялся энергично перемешивать консервированное мясо и картошку.
— Вот как надо! А еще — ОМОН… Совсем, что ли, сил нет?
— Много взяли? — поинтересовался Виноградов у Польских.
Толя пожал плечами.
— Не то чтобы… Я двух, Герой одну. И у них четыре, кажется.
— А мы — пять! Да еще двух, самое меньшее, не нашли. Там камыши, черт, не продерешься…
— О! Потихоньку, я вижу, собираемся… Пора, пора! — из зарослей в очерченный огнем круг вступили двое. Тот, что постарше, седой, в армейском камуфлированном ватнике, нес две бутылки коньяка и пакет яблок. Виноградов встречался с ним пару раз в Управлении налоговых расследований, а вот со вторым познакомился лишь сегодня, знал только, что из Москвы, зовут Виктор.
— Ну-ка, похвастайтесь!
— Смотрите… — Фомин мотнул головой в сторону, где живописно были выложены добытые им и Виноградовым утки.
— Неплохо, неплохо! Надо признать, что в командном зачете…
— В личном тоже. — Владимир Александрович справедливости ради поступился славой. — Моя тут одна только. Остальные — доблестный ОМОН. Плюс еще двух не достали.
— Не достали! Чуть-чуть — не считается. Мы, может, тоже не нашли в камышах, еще побольше вашего! — с профессиональным нахрапом встряли в разговор подошедшие последними Саша и Андрюша, молодые и румяные сыщики из Управления уголовного розыска — один из «убойного» отдела, другой — по квартирным кражам.
— Все, время! Прошу, наконец, к столу, — пробасил Смирнов.
— Нет, так на конец — или к столу, я не понял? — не удержался Фомин.
— Да садись ты. Водка греется! — пихнул приятеля Виноградов.
Последний раз зачерпнув треснутой деревянной ложкой, Владимир Александрович передал котелок с варевом примостившемуся рядом Польских:
— Не могу больше. Не лезет.
— Да ну… Слабак! Смотри, как надо! — Анатолий плеснул себе на донышко «Пшеничной», благо пили уже давно без тостов, по самочувствию, и азартно принялся за еду.
— Еще пару полешков подкинь, кто там ближе! — привычно скомандовал взявший на себя роль распорядителя застолья Герой.
— Щас нарисуем! — не без труда оторвался от земли Фролов.
— Нет, я вот что имею в виду… — голос Саши-«убивца», как его здесь называли, зазвучал неожиданно громко. Он, не закончив, смущенно закашлялся. — Простите!
— За что! Вы на охоте сегодня в первый раз, восприятие свежее, — ободрил его москвич.
— Я имел в виду, что вот утки летают и чайки. Над одним озером. Уток бьют изо всех дыр, из-под каждого камыша, чуть зевнешь — и приветик. А чайки на хрен никому не нужны, тут же от берега к берегу болтаются, орут, галдят. Плевать им на все!
— Ну и что?
— Да ничего… Просто, вот как они между собой, нет, точнее, как утки к этим сукам относятся? Или никак?
— Эка ты да-ал! — хохотнул далекий от отвлеченных материй Фомин. — Силен! Птицу сукой назвать, а?
— Мораль сей басни такова: воняй больше и ори громче, тогда не тронут! — вставил Виноградов.
Расхохотались все, даже чопорный гость из Москвы.
— Ладно, товарищи офицеры. Давайте-ка к делу. — Михаил Анатольевич, тот самый седой из «налоговой», самый старший из присутствующих, произнес это хотя и не громко, но выделив голосом обращение. Легкомысленное настроение разом испарилось. — Прошу. Виктор Евгеньевич представляет координационный совет движения…
— …Таким образом, работа ведется по всей стране. Никого из присутствующих не надо убеждать в том, что времени остается крайне мало. Однако и рисковать, торопиться мы не имеем права — история вряд ли предоставит нам возможность второй попытки. Да, и особо хочу подчеркнуть: мы не стремимся к свержению существующего конституционного строя, речь не идет о вооруженном перевороте, хотя на определенном этапе, вероятно, и придется использовать имеющийся потенциал… — Москвич говорил уже минут десять, ни разу не сбившись, грамотно, аргументированно, однако, как показалось Виноградову, с внутренней скукой. Так умные замполиты застойных времен справляли свои обряды в воинских частях и милицейских подразделениях.
