Алексей Макеев - Утоли мою месть, пуля
– Потолкуем, Москит?
Илью рванули под руки, поставили сначала на колени, потом подняли и прислонили к бревенчатой стене. Осиное гнездо оказалось у правого виска, у летка кишела черно-желтая каша, острокрылые твари ползали туда-обратно, Илья почувствовал тошноту и отвернулся. Ох, елки, тут еще хуже – Тынский собственной персоной стоит в дверях, за ним – два «шкафчика» в черном перекрывают выход. Да им навстречу только самоубийца ринется, как и обратно… Илья повернул голову, посмотрел на стену, перевел взгляд вниз. По грязной обуви и джинсам ползали осы, неторопливо, как по стене или потолку. Или по своим отвратным домам-конусам с тонкими «газетными» стенками. И гудели, непрерывно гудели, вгоняли в дрожь и сонливость одновременно.
– Москит, он же Кондратьев Илья Михайлович, он же… Ладно, проехали. Тридцать семь лет, женат, двое детей: дочь родная, сын приемный. Прошел срочную службу в Вооруженных силах, потом остался на три года по контракту. Почему остался? А потому, что в Академию ФСБ не поступил. Ты не молчи, у тебя прямой интерес со мной поговорить. Обстоятельно, душевно и откровенно.
Илье пришлось обернуться и посмотреть в спокойную – ни один мускул не дрогнет – рожу Тынского.
– С чего бы? – Губы и язык слушались неважно, еще бы, столько раз за день получать по голове ему давно не доводилось. Расслабился, отвык – вот и готов результат: полкаш пялится на него, как на тигру в клетке, без страха в общем-то пялится, а прикидывая – кинется или нет?
– С того, Москит, что я сейчас закрою дверь и оставлю тебя здесь наедине с осами, а предварительно разворошу пару их гнезд. Но уйду недалеко, я буду наблюдать за тобой, за тем, как ты будешь умирать от сосудистого коллапса и нарушения функции головного мозга. Буду ждать, когда у тебя начнутся судороги, когда ты потеряешь сознание, когда у тебя остановится сердце и дыхание. Но не сразу, – спохватился Тынский, – в твоем случае все займет час или полтора. Я подожду, и вот еще… – Он, не глядя, протянул назад руку, взял что-то и показал Илье обычный шприц-«десятку» с прозрачным белым содержимым. – Это адреналин. Если вколоть его сразу после того, как тебя укусит оса, ты выживешь. Ну, может, отделаешься небольшим отеком гортани или у тебя упадет давление, но это мелочи, верно? Адреналин еще надо заслужить, паскуда, поэтому я посмотрю, как ты умираешь. Как умирала твоя мать. Ее на даче укусила оса или пчела, это неважно, а «Скорая» приехала слишком поздно, когда твоя мать уже окоченела там же, где ее нашла смерть, – в теплице.
«Сука!..» Илья не двигался, смотрел в стену перед собой, по ней ползали успокоившиеся осы. Одна села ему на плечо и щекотала крыльями щеку, но Илья старался не шевелиться, чтобы не спугнуть смертоносную тварь. Все верно, полкаш не зря ест свой хлеб, все так и было – конец лета, теплица, и мать нашли лишь через несколько часов, когда было уже поздно…
– При поступлении в Академию ФСБ ты не прошел медкомиссию, Москит, хоть и сдал все экзамены и тесты, в том числе и полиграф. Не знал? – Он перехватил короткий взгляд Ильи. – Вот неожиданность, я думал, что ты сам догадаешься. Да, сволочь, да, ты не прошел медкомиссию именно по этой причине – возможности развития анафилактического шока, то есть резкой чувствительности организма к введению чужеродных белков, еще какой-то дряни, а также к укусам перепончатокрылых. От них-то ты шарахался всю жизнь, за что и получил свою кличку. Я прав?
– Иди в жопу, – предложил ему Илья, стараясь не глядеть на бледную рожу с запавшими щеками и покрасневшими глазами. Прав, падла, сто раз прав, но откуда? Кто сдал его – отец, Тарасов, старые медкнижки?.. Теперь без разницы, Тынский знает о нем все. И видно, что устал господин полковник, сильно устал, на веществах, поди, держится – столько всего на него свалилось. И шантажист, и угроза разоблачения, и смерть Волкова, и мумия на границе охраняемого периметра. Или про мумию он пока не в курсе?..
– Или сделаем так… – Тынский пропустил мимо ушей последние слова Ильи и сменил тон, говорил задушевно, только по-прежнему не моргал и не менял позы, так и стоял на пороге с шприцем в руках. – Сделаем по-другому – тебя я не трону. Пока, – уточнил он. – А Лизу вдруг укусит пчела. Или оса. Или обе сразу. Устроить это несложно, твоя дочь сейчас в детском доме, я нашел ее. Мне достаточно сделать только один звонок, и мы проверим – семейное это у вас или нет…
И перехватил его руку в последний момент у своего горла, вывернул запястье так, что Илья едва не заорал от боли, прикусил до крови губу. В глазах потемнело, напуганные резким движением осы с гудением взлетели, заметались по тесному помещению. Илью вырвало на пол водой и желчью. Его дернули за шиворот, проволокли по коридору, швырнули спиной к стене. Дверь в осятник захлопнулась, но Илья слышал, как гудят потревоженные твари, как бьются о тонкие доски. «Не кладовка это, а баня», – только что дошло до него при виде комнаты, где он оказался, с деревянными лавками и столом. А в парилку натолкали осиных гнезд, давно натолкали, и осам там было привольно. Все знал Тынский и заранее подготовился, только Поляков ему карты спутал, вернее, не спутал, а так – пару козырей из колоды выдернул. А что такое пара козырей для игрока, у которого три колоды в запасе?..
– Ну так как? – Тынский сел на лавку и положил мобильник на гладкие доски стола. – Я звоню? Или…
– Чего тебе надо? – кое-как проговорил Илья.
– Второй экземпляр документов, диски, флэшки – все, что отдал тебе Тарасов. – Мобильник лег в карман, Тынский положил ладони на стол и смотрел Илье в глаза.
– В сейфовой ячейке банка «Городской». Арендована на мое имя.
Пусть подавится гнида, они теперь никому не нужны, кроме полкаша. Тот глянул в сторону выхода, качнул подбородком, в ответ раздался шорох подошв по доскам пола. Ясно, полетели соколы банк потрошить, флаг вам в руки…
– Зачем тебе мои бумаги, у тебя же все есть… – Пора бы выяснить для себя кое-что, так, для справки, для подтверждения одной гипотезы.
– Есть. Тарасов сам принес, просил денег, но теперь удобряет мой огород, – спокойно, не дрогнувшим голосом произнес Тынский и легко поднялся из-за стола, в коридоре послышалось легкое движение – это перегруппировывалась охрана.
– Круто…
– Поехали, – оборвал его Тынский.
– Куда это?
Два «шкафа» уже держали Илью под руки, но на выход вести не торопились, ждали отмашки.
– Здесь недалеко, – ответил Тынский и уже с нескрываемой насмешкой посмотрел на Илью. Вот зараза, бедный Поляков, снова ему непруха, даже на том свете. Кого же они ему подсунули, неужели двойника не пожалели? Оссподи, начальник службы безопасности «Трансгаза» полностью с катушек съехал, это ж не человек…
– А ты мою голову Валерке повезешь или всего, целиком? – О, рожа у него снова вкось пошла, это радует. А ты думал, в Академию ФСБ дураков берут? Нет, зайка, далеко не дураков, только вот поучиться не всем доводится.
– Пока целиком, ты ему нужен, захотел поговорить, когда узнал, кто ему письма пишет, – сквозь зубы пояснил Тынский.
– Забыл спросить – у нас будет спиритический сеанс? – продолжал дожимать его Илья.
– Да, твой дух вызовем, если ты рот не закроешь. Или…
– Что, снова голова и кишки на блюде? Тынский, тебе к психиатру надо…
От удара в живот перехватило дыхание, колени подогнулись, но упасть Илье не дали. Добры молодцы дернули его под руки, потащили на полусогнутых по коридору, выволокли во двор, где в лицо ударил свежий вечерний ветерок и запах чего-то цветущего – нежный, терпкий, как первый глоток дорогого алкоголя. Но благодать закончилась мгновенно, его впихнули в зашторенный салон черной машины, снова сдавили боками с обеих сторон, грохнули дверью, и лимузин плавно взял с места. Послышалось кряканье спецсигнала, скорость стремительно росла, пассажиров вдавило в спинки кресел. Лимузин пер в сторону Москвы по разделительной, а «мерин» сопровождения расчищал ему дорогу. И позади наверняка прикрывает кто-то, но повернуть голову Илье не дали, пришлось смотреть вперед, на поднявшуюся плотную матовую заслонку – водитель и Тынский отгородились от происходящего на заднем сиденье. Машина тормозит, возникает небольшая заминка, которая, похоже, грозит затянуться.
– Освободить дорогу! Или тебе башку прострелить? – рявкнуло над головой. Илья машинально посмотрел в потолок. Нет, это не к нему, это, видимо, к водителю, замешкавшемуся на пути кортежа. Точно – через несколько секунд после недвусмысленной угрозы лимузин снова чуть присел на задний мост и дернул вперед. И ничего ему больше не помешало, через забитый пробками вечерний город они летели, как самолет по взлетно-посадочной полосе. Долго летели, минут сорок, если не больше, но это по самым предварительным прикидкам Ильи. Он смотрел то в свое размытое отражение в матовом молочно-белом стекле переборки, то косился на каменные профили конвоиров. Те не шелохнулись и не издали ни звука, Илья не слышал даже шум двигателя, лимузин лишь слегка покачивало, словно баржу на морской волне. И везет его эта баржа на скорости за двести прямиком к Меркушеву Валерке, так что можно себя поздравить – своего он добился. Знать бы, что тот задумал – сам прикончит бывшего соперника или Тынскому отдаст? А у полкаша фантазия богатая и с головой не все в порядке…
