Татьяна Степанова - Готическая коллекция
— А что вы на меня так смотрите, лейтенант? — спросил Кравченко.
— Она бояться. Что кто-то ее зарезать, как ту, другую. — Линк вдруг всплеснул руками. — Иван, ну зачем ты ее отпускать?
— Что я вам, спринтер, что ли? Я и так обалдел. — Дергачев пожал плечами. — Я, как мы с тобой и договаривались, проводку пришел смотреть. Вдруг слышу, тут вопли какие-то дикие, словно кошку за хвост тянут.
— Послушайте, ну а что же мы стоим? — сказал вдруг молчавший доселе Базис. Катя вообще удивилась, увидев его в церкви, он же вроде оставался у машины? — Что же это мы вот так и отпустили ее? Что она там кричала? А вдруг она и правда могла что-то видеть? Она ведь вечно тут по берегу шляется. Я ее сколько раз замечал. И тут, у пруда, и на пляже, и в роще, на кладбище.
— Не у старой ли березы? — быстро спросила Катя.
— Ну да, и там. Пацанье наше вечно туда шастает.
Ну, и она тоже. И к нам она иногда заходит. Юля ее кормит. У нее мать-то пьянь пьянью, они в Рыбачьем живут. А тут в поселке у нее бабка. Хорошая женщина, раньше кассиршей в магазине работала. Мать-то вроде прав лишили родительских, так бабка ей теперь за всех родителей родитель. Слушайте, — Базис оглядел их, — мне, честное слово, кажется, что Крикунцова могла…
— Она домой, наверное, дунула, к бабке под крыло, — быстро перебил его Катюшин. — Ну, поедем, подбрось-ка меня, Илюша, до Марьи Петровны.
— Конечно, какой разговор. — Базис повернул к двери.
— Я ничего не понимаю. Совершенно, — сказал Мещерский. — А чего вы все прямо остолбенели, когда эти следы на полу увидели?
— Мы просто растерялись.., от неожиданности, — ответила Марта.
И в ответе ее между двумя этими фразами была крохотная, но красноречивая пауза, на которую никто не обратил внимания, кроме Кати.
— А вы… Вас как зовут? А то ехали вместе, говорили, а я даже имени вашего не знаю?
— Сергей. Сережа. — Щеки Мещерского покрылись румянцем. Он смутился.
— Ну, мы все просто немножко растерялись, Сережа, — мягко сказала Марта, глянув на Линка. — Здесь такое случается. Иногда.
— Надо посоветоваться. Срочно, — шепнул Катюшин Кате, проходя мимо нее к двери. — Я к Крикунновым, потом в опорный. Сможешь туда подойти где-нибудь минут через сорок?
Глава 23
БЛЕДНАЯ РЕАКЦИЯ
К опорному пункту Катя подошла даже раньше. Оставив Линка, Дергачева и Марту в церкви, они втроем решили возвращаться в гостиницу. Настроение резко упало. Кравченко притворно жаловался на изжогу.
Мещерский хмурился. Он явно о чем-то думал, но с Катей не заговаривал. Возле почты все невольно замедлили шаг. Кругом на обычно пустой и тихой центральной площади Морского шумел, галдел, торговал рынок. Увидеть такое количество народа было даже как-то чудно. Но оказалось, это местная традиция в конце июля — рыбная ярмарка.
— И не надо удочки забрасывать трудиться, — заметила Катя, кивая на ящики со свежей рыбой, громоздившиеся возле грузовиков «Газелей». — Вот что, я в треске этой вашей мало что смыслю, а вы — рыбаки со стажем. Вот и идите, купите что-нибудь к ужину. Юлии отдадим, попросим приготовить.
— А сама-то куда же ты? — спросил Мещерский.
— А я.., куплю груш. И вот что, мы тут в такой толпе потеряться можем. Так что вы меня не ждите, идите прямо в гостиницу.
Катя собралась их оставить, повернулась и услыхала, как за ее спиной Мещерский буркнул:
— Как же, груш, держи, Катюша, карман. Думает, мы не знаем, глухие совсем, как пробки. Чао участковому! Вадька, ну а ты-то что опять молчишь?
— Брось, — ответил Кравченко, — тут дела серьезные. Кать, слышь? Мы тебя вон там подождем, — и он веско кивнул на белые зонтики тентов летней пивнушки напротив почты.
Катя подумала, что иногда Драгоценный В.А. ведет себя так, что им как мужем и спутником жизни можно просто гордиться. Правда, это бывает нечасто, исключительно при норд-норд-весте.
Катюшин был уже у себя. Царил за столом над грудой рапортов и бланков. Возился с пробкой фанты — крепкая попалась. Крутанул, сорвал, плеснул газировки в стоявшую на столе огромную керамическую кружку, до боли похожую на детский горшок, кокетливо украшенный зодиакальным знаком Льва.
— Глотни-ка, вода из холодильника, — он, как бармен, пустил кружку по столу прямо к Кате, а сам жадно присосался к бутылке. — Уф, хорошо… А то во рту пересохло. Ну все. Дома Крикунцова. Я прямо от них.
— С девочкой говорил? — спросила Катя.
— Не-а, бабка там как цербер, не пустила меня к ней. Мол, прибежала наша Маша с улицы и ревет в три ручья. Я Марье Петровне, ну, бабке-то ее, не стал ничего говорить. Сказал — шел, мол, мимо, гляжу — пацаны Машку дразнят, до истерики довели. Ну, я и зашел с тем, чтобы спросить у нее фамилии хулиганов.
Не очень складно, конечно, соврал. Она и своего-то имени порой не помнит, не то что чужие, ну короче…
Марья Петровна мне: «Ни-ни, сейчас ее не тревожь, я ее только успокоила, таблеток дала. Не волнуй мне ее, потом». Ну я сказал, что вечером к ним загляну.
— А ты предупредил ее, чтобы она девочку никуда не отпускала одну?
Катюшин рассеянно сказал «угу» и снова глотнул фанты.
— Ты, Клим, как-то бледно реагируешь на все это, — заметила Катя недовольно.
— На что? На то, что Крикунцова при всех в твоего мужа пальцем ткнула, что он тут у нас кого-то уже зарезать успел? — хмыкнул Катюшин.
— Она на Дергачева в этот момент смотрела. Он и сам сказал. И я видела, она смотрела…
— Ну куда она смотрела?
— Не знаю, в ту сторону куда-то. — Голос Кати звучал неуверенно.
— Нет уж, дудки. На твоего она так отреагировала.
Здоровый он у тебя, как шкаф. И где только такие в Москве водятся? Там вроде, по телику показывают, все больше хилые какие-то, лысые, очкарики-политики… Эх, надо было бы мне допросить его. Снова.
И лично.
— Как Чайкина?
Катюшин посмотрел на Катю. Вдохнул. Глотнул фанты. И сказал совсем уже другим, мирным, тоном:
— Отчего, спрашиваешь, на показания эти я бледно реагирую?.. Эх, Катенька, да за свидетеля, реального дельного свидетеля в таком деле я б луну с неба достал и отдал. Все равно чужая вещь. Только Маня Крикунцова в этом деле нам не свидетель. Вот так.
— Но почему? Она действительно больная, но даже у сумасшедших бывают минуты просветления, и в каждой фантазии можно найти…
— Да было уже все это, — отмахнулся Катюшин. — Думаешь, не было? Было. Кричали раз двадцать: волк, волк! А никакого волка. Сколько раз она тут у нас шорох наводила. Все ей что-то чудится: то в пруду кто-то тонет. Она, мол, видела, как Водяной при ней кого-то на дно утащил. То верещит, что лодка в море опрокинулась, то кораблю кранты, тонет. Ну, это как раз тогда было, когда «Титаник» тут у нас по кабельному крутили. И каждый раз ничего. Ну, глюки, что поделаешь? Больная она, да к тому же, сдается мне, еще и просто обожает это дело.
— Какое?
— Да вот это самое. Вранье свое. Любит быть в центре внимания. Шизофрения у нее, наверное, они все такие. Весной, осенью, зимой, летом — обострение. Heсчастный она, конечно, ребенок, и семья у них… Да какая это, к черту, семья? Мать — пьянь-рвань, отец неизвестно где. Бабка эта ведь не родная ей, а двоюродная, одним словом — слезы, и все.
— И все же, если предположить, что на этот раз волк действительно в чаще и Крикунцова не выдумывает, а что-то видела?
— Ну, видеть она вряд ли что видела. Слышала — это да. Про это во всех дворах сейчас с утра до вечера судачат. Вот и вообразила себе. Потом, если хочешь знать, в тех трех случаях, ну с девчонками, она вообще ничего не могла видеть.
— Ты хочешь сказать, потому, что их убили где-то в закрытом помещении, не там, где их потом нашли?
— Я хочу сказать, что ее просто не было здесь.
Марья Петровна этой весной сильно хворала, в областной больнице лежала. А Машку с марта пристроили в детский реабилитационный санаторий. Кстати, знаешь, кто путевку оплатил? Сукновалов Григорий Петрович, он у нас благотворитель тут. Ну, чтоб налогов меньше с консервной фабрики драли. Ну вот… вернулась оттуда Машка, когда бабка ее из больницы выписалась, только летом. И значит, видеть ничего по тем случаям не могла. А про убийство Преториус вполне могла слышать от взрослых — тут столько языков об этом мелет, как на пляже женщину-отдыхающую зарезали.
— Мне, Клим, когда я тогда вечером с того самого места в гостиницу шла, все казалось, что за мной кто-то идет. И потом, позже, в роще, через несколько дней меня кто-то напугал. Я потом там неподалеку Линка видела, он что-то возле старых могил на кладбище делал.
— А он в порядок могилы приводит, убирается там.
Зов предков, наверное.
— И вот сегодня в церкви, когда мы вошли, было что-то похожее. То же самое я почувствовала, как там, в роще. Быть может, эта девочка действительно…
— Следила? На Крикунцову это похоже, — хмыкнул Катюшин. — Она за всеми тут шастает, особенно за приезжими. Забавляется, наверное, так, играет. За мной тоже вот так однажды по дюнам кралась. Как ящерица. Дикая она, нервная. Линк вот только чем-то ей приглянулся, она ему доверяет. Чем он ее привлек?
