Татьяна Гармаш-Роффе - Ведьма для инквизитора
– Не ошиблись, Алена. Я действительно сильный человек. И потом… Я в Кисанове уверена.
Алена ничего не сказала в ответ, но взгляд ее выразил сочувствие.
* * *«Снять дачу в летний сезон? И не мечтайте. Все снято еще с прошлого года, а что оставалось, так в начале весны ушло!» – сказала им пожилая женщина, к которой они обратились на улице вот уже третьего дачного поселка.
Измученные бессонной и нервной ночью, они сбились со счета и уже не знали, в каком поселке – десятом? пятнадцатом? – им все-таки повезло. Сдавалась летняя пристройка – крошечная комната с летней кухней. С одной кроватью – «но вы ведь супруги, так что вам как раз будет»…
Выбирать не приходилось. Они согласились.
Несмотря на ранний вечер, они буквально рухнули, не раздеваясь, на довольно тесную тахту и уснули мгновенно.
* * *Кис проснулся, едва начало светать. Встал, умылся, уселся на стул, закурил. Майя, почуяв свободу, моментально раскинулась на всю тахту. Да, тесновато им спать будет. Только если в обнимку…
А, собственно, как же еще? Разве у него есть выбор? Он знал, что неизбежно окажется в постели с Майей. И это случится скоро, очень скоро – может, завтра, а может, через час… Но он тянул время, пытаясь выиграть у неизбежности еще чуть-чуть, еще совсем маленькое пространство, в котором он принадлежал Александре, и только ей.
Придирчиво изучая все то, что происходило в его душе и мыслях, он наткнулся на парадокс, который обозначил уже ставшим родным словечком «парадигма». Он по-прежнему любил Александру, но каким-то странным образом Майя, не потеснив ее, одновременно заняла свое место в его душе… Он не понимал как; он не представлял, что подобное возможно… Вот такая парадигма любви…
Впрочем, его чувство к Майе было совсем иным: он желал ее, да; она стала ему дорога, да; но она все равно оставалась чужачкой, инопланетянкой, ненадолго залетевшей в его жизнь по чистой случайности. Саша была родной, она была его частью, она была его судьбой…
Он мог бы отказаться от Майи – и даже легко, не будь она рядом. Но эта ежедневная близость была пыткой, невыносимым истязанием. «Соблазн – это когда знаешь, что хочешь, и отдаешь себе отчет в том, что можешь…» – сказала Майя. Именно так, она была права. Он хотел, да. И он мог. Майя ему эту возможность со всей очевидностью и даже настойчивостью предоставила. И играть теперь роль «целки-невидимки» было бы фальшиво, не по-мужски и даже пошло. А Кис, может, в чем и был простаком, но пошляком нет, никогда.
И почему-то – нелепая мысль! – но он был уверен, что Александра бы его поняла. Роль стойкого оловянного солдатика в подобной ситуации она бы сочла дурновкусием. По крайней мере, если бы «подобная ситуация» касалась не Алексея, а была, к примеру, сценой из кино или из романа…
Он посмотрел на Майю. Она спала крепко, смешно сложив губы, светло-рыжие пряди разметались вокруг головы ореолом, – она была необыкновенно хороша и пронзительно беззащитна. Она доверилась ему, и теперь он отвечал за это странное, прелестное, распутное дитя, столь внезапно вторгшееся в его жизнь.
Пусть ненадолго, но раз судьба втиснула его в то геометрическое и временное пространство, где находилась Майя, – значит, ему суждено это прожить.
И он это проживет.
Хотелось есть, и Кис открыл холодильник. Еще с вечера они договорились с хозяйкой и загрузили в холодильник творог, молоко, яйца и овощи с участка. Кис налил себе в чашку молока, выпил… И едва не подавился колечком. Вот незадача: он взял чашку со стола, но Майя приспособила эту чашку под свои украшения, которые он в темноте не заметил! Чертыхнувшись, Алексей тщательно отмыл четыре колечка от молока (то, которое он снял с шеи киллера, Кис ей пока не вернул, держал по-прежнему в сумочке).
Интересно все же было бы узнать, где валялось кольцо с бриллиантом, когда его прихватил киллер? Майя не помнит. Может, домработница вспомнит? Надо бы узнать у Сереги, ее уже наверняка допросили… И зачем киллер повесил его на цепочку? Решил его носить в качестве талисмана? На счастье?
Кис поджарил яичницу с помидорами, достал творог, вскипятил чайник.
После чего осторожно тронул Майю за плечо. Она открыла удивленные глаза.
– Есть хочешь?
Майя села на кровати, потирая щеки.
– Где мы?
– На даче, которую сняли.
– А… Помню. Алеша, мне это не приснилось? Лазарь, могилка в лесу, дебилы с автоматами? Это на самом деле все происходило, да?
Алексей молча кивнул. Майя потянулась и вдруг всплеснула руками.
– Слушай, ты был – просто класс! Как герой боевика!
– Ты тоже молодец… Не растерялась, – произнес он, чувствуя болезненный укол в сердце при воспоминании о грязных лапах и похотливых взглядах на ее обнаженном теле. – Ты меня спасла… Будешь есть?
– А ты – ты спас меня. А ведь мог сбежать, пока я дебилов отвлекала…
– Я?!
Алексей так удивился подобному ходу мысли, что даже не нашелся, что ответить.
– Прости, – улыбнулась Майя, – я глупость сказала. А чем это пахнет? Вкусно!
– Я приготовил яичницу.
Она вскочила, умылась, причесалась, села за стол: прилежная ученица, в школу собирается, портфель уже сложила.
Когда они закончили ранний завтрак (или запоздалый ужин?), Майя снова уползла спать, а Кис устроился за столом: наступило время серьезных размышлений. От результата его мыслительного процесса будет зависеть жизнь его и Майи…
Итак, «парадигму» составляют Марк, Бориска, Майя, Веня. Три убийства, одно покушение. Кто за ними стоит? Вся его версия с Веней, которую он недавно так лихо сконструировал, ни к черту не годилась. Игра шла явно не по Вениным правилам – автора не убивают в его собственном сценарии.
Тогда – Лазарь? Посмотрим, посмотрим…
Каков мог быть у Лазаря интерес в устранении Щедринского? Свои разборки? Маловероятно. Деловую связь мужа с кузеном Майя углядела бы. Так что смерть Марка должна быть связана с Майей. Как, вот в чем вопрос.
Версия Майи – ее хотели подставить.
Версия с Веней: освободить любимую женщину для себя.
А Лазарь? О любимой женщине не будем – она ему кузина, а он всем гей. Подставить? Но зачем? Не далее как вчера можно было воочию убедиться, что Лазарь располагает множеством других инструментов влияния на сестричку… Да и письма эти с угрозами – не Кузя же их писал, со сценарием изнасилования по ролям! Хотя… Почему же, его «наказание» для исправления нравов сестрички было вполне в том же духе… Но нет, Кузя письма не пишет, Кузя отдает приказы и действует… А в роли анонимно-онанирующего автора, единого во всех десяти лицах, во всех сценах, выношенных его воспаленным воображением за долгие годы неразделенной страсти, Веня смотрится куда лучше…
Но если… Если взять за основание ту фразочку, ту неосторожную фразочку, что Кузя произнес на прощание, предполагая больше никогда не увидеть навязчивого детектива? «Ты после Марика наследница, у тебя капиталец есть. А капитал должен работать. Маркса читала? Вот-вот, капитал должен приносить прибавочную стоимость…»
Какую прибавочную стоимость имел Лазарь в виду, и ежу понятно: в виде доходных заграничных борделей с русскими девочками и наркотиков для русских подростков. Что вряд ли мешает Лазарю и К° пускать пьяную слезу умильного патриотизма в ресторанах под какие-нибудь «Как упоительны в России вечера…».
Допустим, решил Лазарь капиталец Щедринского прибрать к рукам через двоюродную сестру. Тогда смерть Марка никоим образом не связана с расследованием Майи – ее мужа устраняют по приказу Лазаря. Майя ведет себя непредсказуемо, влезает в эфир, но Лазарь шибко не дергается: скорей всего, просто не поверил ее заявлению о компромате, решил, что Майя просто нашла экстравагантный способ сыскать себе известность. О чем он ей прямиком и заявил по телефону.
Итак, Лазарь пока спит спокойно: уверен, что шебутная сестричка, даже если что и накопает паче чаяния, то все равно далеко не уедет со всеми своими раскопками. В тот момент он никак не мог предположить, что позже Майя выйдет прямиком на него самого как на одно из важных действующих лиц в ее компромате. И потому всерьез ее акции не воспринял. Кроме того, как он Майе заявил, «у родимой милиции на них всех досье давно покруче твоего заведены! Но только где она, милиция? Сидит, миленькая, пузыри пускает! Куда им с такими людьми тягаться, кишка у них, у ментов, тонка!».
Иными словами, у Лазаря и К° надежные люди в правоохранительных органах надежно схвачены. Прямо как у душки Усачева. Причем, конечно, не на уровне сыщиков, а где-то на уровне большого начальства, возможно, в прокуратуре, – на уровне тех, кто обладает достаточной властью, чтобы наложить лапу на расследование. Лапу, щедро позолоченную заинтересованными лицами… Да Лазарь, собственно, так прямо и сказал: «Проблемы твои мы утрясем, не дрейфь…»
Из чего следует, между прочим, что Кис был прав, когда покинул дачу до приезда Сереги: друга Кис, конечно, подозревать не может и не будет, но вот куда отправляется информация от сыщиков, на чей стол она ложится? И в особенности с чьего стола она бесследно исчезает? Хороший вопрос.
