Леопольд Тирманд - Злой
Небольшой бар был переполнен: люди сидели за столиками, склонившись друг к другу в характерных позах пьяниц, стояли в проходах и возле буфета в центре. Кубусь с удовлетворением отметил, что на него не обратили особого внимания. Однако через минуту он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись вокруг, Кубусь в самом деле увидел несколько пар глаз, уставившихся на него с интересом, но без враждебности. Так смотрят на кого-то не знакомого, но не совсем чужого. Куба легко прошёл внутрь бара. Тем не менее ощущение, что за ним следят, не исчезало. Он сделал ещё несколько шагов, отыскивая свободный столик, и в этот момент сквозь дым и туман испарений увидел за стойкой буфета обращённое к нему лицо девушки.
Куба тут же стал проталкиваться к буфету. Это было совсем не легко: путь преграждали тесно поставленные столики, облепленные людьми, с горами грязных рюмок, бутылками водки и подкрашенного лимонада. Бар «Наслаждение» жил полнокровной жизнью.
Наконец Куба пробрался к буфету и внимательно посмотрел на девушку. Она была очень красива и очень озабочена. Быстро и ловко управлялась, подавая закуски, откупоривая поллитровки, принимая счета и талоны, которые приносил официант. Грязный, когда-то белый передник облегал её пышную стройную фигуру, из высоко закатанных рукавов выглядывали полные смуглые руки. У девушки были смолисто-чёрные волосы, гладко стянутые сзади, огромные тёмные глаза и полные, красиво очерченные губы, ярко накрашенные дешёвой помадой, что придавало ей вульгарный и в то же время экзотический вид. Красивые брови, неумело подведённые карандашом, и здоровые, румяные щёки вызывали в душе боль: досадно было смотреть на такое бессмысленное употребление плохой косметики.
— Гавайка, — обратилась к ней толстая, как наседка, кассирша с красным лицом, одетая в платье с тысячью восемьсот сорока двумя складками, — позови-ка Вицека, пусть тащит новую бочку. Здесь уже одна пена. — Она открыла кран пустой бочки.
— Сестра, — окликнул девушку Куба, — налейте-ка мне одну и положите на что-нибудь кусок селёдки.
Гавайка посмотрела на Кубу так, будто только что его заметила.
— Только за столиком, — ответила она раздражённо. — Возле буфета не обслуживают.
— Знаю, что не обслуживают, — нахально заявил Куба, — но, сестричка, сесть же негде, а мне так необходима сейчас рюмка водки и кусочек селёдки.
— Обслужи его, — вмешалась кассирша, неприязненно глядя на Кубу. Она, видимо, хотела избежать скандала.
«Гавайка… — с восторгом думал Кубусь, — клянусь здоровьем, настоящая Гавайка с Броварной улицы! Или с чуть более дальнего архипелага, с Тархоминской. Чудо!»
Девушка налила Кубусю водки и подала кусочек селёдки. Взгляды их на секунду встретились, и в чёрных глазах Гавайки вспыхнул огонёк весёлой доброжелательности.
— Вы, панна, не из Варшавы, верно? — галантно спросил Куба, словно желая убедиться, наконец, в заморском происхождении этого необыкновенного существа.
— Нет, — приветливо ответила Гавайка, — из Могельницы. Знаете, пан?
— Нет, — огорчённо отозвался Кубусь, — не знаю. Но это неважно, — заявил он с внезапной решимостью, — я поплыву туда на своей шхуне. Могельница — атолл или лагуна?
— Ничего не понимаю, — на лице девушки заиграла улыбка.
— Гавайка! — зло прикрикнула толстая кассирша. — Сейчас не время для флирта!
— К чему этот крик, пани Лидия? — огрызнулась Гавайка. — Вы же видите, что делается. Что, — обратилась она к Кубусю, — уже и поговорить нельзя? Я ведь, кажется, в штате.
— Правильно, — горячо поддержал её Кубусь и выпил водку. — Вижу, что панна сознательная. Значит, Могельница — лагуна мирового масштаба, а может, и выше.
— Не ваше дело! — с притворным гневом ответила Гавайка. — Видели его! И трёх минут не прошло, а уже о таком… Не всё равно ему, сознательная я или нет…
Она засмеялась и добавила:
— А вы, пан, кто такой?
— Меня зовут Люлек, — ответил Кубусь. — Красиво, правда?
Девушка не сводила с Кубуся глаз.
— Гавайка! — крикнул кто-то из-за занавеса справа. — Иди за водкой.
Девушка вышла из-за стойки и поднялась по ступенькам вверх, демонстрируя стройные точёные ноги. Кубусь почувствовал, что встретил свою судьбу здесь, в баре «Наслаждение», куда привели его профессиональные интересы и где настиг фатум любви.
Через минуту Гавайка появилась с ящиком водки. Она поставила его на груду пустых ящиков и встала за стойку.
— Гавайка! — позвал кто-то из-за столика. — Поставь какую-нибудь пластинку: артист пошёл в отпуск!
Действительно, голова аккордеониста безвольно покоилась на его инструменте. Гавайка вынула из буфета пластинку и включила небольшой проигрыватель. Зазвучало танго: «Я знаю такие очи, блестящие и огромные, где неба яснеет голубизна…»
Куба радостно вздохнул.
— У вас, панна, прекрасные глаза…
— Правда? — улыбнулась Гавайка; похоже, ей понравилось.
— А у вас, пан, красивая бабочка, — указала она на булавку Кубуся. Кубусь молча развязал и снял булавку.
— Прошу, возьмите на память.
— А зачем? — несколько растерялась Гавайка.
— На память о сегодняшнем вечере, — с сентиментальным пафосом настаивал Куба. — Дадите своему парню, чтобы лучше выглядел. Ведь у вас, наверно, есть кто-то?
— Есть, — ответила Гавайка, явно растроганная таким великодушием. — И серьёзный парень. Не такой, как эти здесь. Специалист, — добавила она тоном фамильярного признания, не переставая разливать пиво. — Парикмахер. Но такие цвета он не носит, — сказала она с сожалением.
Куба вытащил из кармана новенькую вишнёво-жемчужную бабочку и ловко завязал её под воротником.
— Очень любезно с вашей стороны, — шепнула Гавайка, и Кубусю показалось, что хотя он, возможно, никогда не победит того серьёзного парикмахера, но, кажется, уже подарил девушке запретную радость жизни.
— Гавайка, — рядом с девушкой внезапно оказался плотный мужчина в очках с толстыми стёклами в чёрной оправе, — может, ты бы взялась за работу, а?
— А что? — взорвалась Гавайка. — Вам чего-то не хватает, пан директор?
— Видели его, какой важный, — сердито вмешалась кассирша, — девушке уже и слова сказать нельзя!
Куба задиристо посмотрел на директора, на его бычью шею и огромный нос. «Одни мышцы, — встревоженно подумал он, — гора бицепсов, а сверху очки. Классический ресторатор».
За толстыми стёклами очков директора горела ярость, и Кубусь решил, что должен защитить девушку от грязных домогательств её начальника. Однако Гавайка не походила на человека, который особенно нуждается в помощи, и потому Куба произнёс с угрожающей вежливостью:
— Сестричка, мне ещё одну большую рюмку водки, хорошо?
Гавайка вытащила литровку, чтобы налить, но директор раздражённо заявил:
— Нельзя пить возле буфета.
— Как вы сказали, пан Сливка? — довольно легкомысленно заявил какой-то худой тип с птичьим лицом под велосипедной шапочкой, потягивавший пиво из кружки, размером намного больше его головы. — Как вы сказали? Это что-то новенькое, — добавил он с вызовом. — А вообще чего пан хочет от девушки? Уже и пофлиртовать с молодым блондином ей нельзя! С кем же ей флиртовать? С вами? — Последние слова прозвучали явной насмешкой: очевидно, постоянные посетители бара «Наслаждение» кое-что знали о лирической трагедии руководителя этого заведения. Толстая кассирша вся прямо светилась от счастья — видно было, что поражение директора действует на неё, как целительный бальзам.
— Пан директор, — с подчёркнутой покорностью произнёс Куба, — прошу в таком случае столик для себя. И вот для этого пана, — он указал на худого типа в велосипедной шапочке. Мясистое лицо пана Сливки покраснело, он уже собирался что-то сказать, но тут дверь открылась и в бар вошли Мехцинский с Крушиной.
— Извините, — вежливо обратился Кубусь к худому, — но прибыли паны, которых я жду.
Пан Сливка, растерявшись, стал нервно переставлять кружки на стойке. Кубусь наклонился к Гавайке, во взгляде которой заметил вдруг неуверенность. Водка несколько обострила его наблюдательность.
— Пойдёте со мной в кино? — тихо спросил он.
— А вы, пан, тоже из этой компании? Специалист? — с иронией спросила Гавайка, указывая взглядом на Мехцинского.
— Я вижу, что вы, панна, утратили пленительную мягкость обычаев своей родины. Исчезли тихие чары ваших улыбок. Вы уже прониклись хищнической сутью городской цивилизации.
Гавайка с удивлением на него взглянула. Она ничего не понимала, однако всё это ей ужасно нравилось.
— Я не могу пойти с вами в кино, — грустно ответила она, — потому что у меня есть парень. Только скажите, кто вы? Переплётчик? Говорите, как по-писаному.
Кубусь усмехнулся с очаровательной меланхолией.
