Священник (ЛП) - Бруен Кен

— Евро, фунты, какая в жопу разница.

— Сын подарил? — сказал я.

Застал его врасплох, он задумался, потом:

— У меня семьи нет, не хотел расставаться со свободой. И чем он занят, твой парнишка?

«Мой парнишка».

Не моргнув глазом, ответил:

— Компьютерами увлекается.

Он пробормотал, что за ними, мол, будущее, но без особого убеждения.

Мы помолчали, оглядывая площадь, потом он сказал:

— А я с похорон.

Что объясняло костюм. Я откликнулся, как ирландец:

— Кто-то близкий?

Он был не из тех, кто отвечает быстро. Словно поискал скрытый смысл, потом:

— А кто — близкий?

Я пожалел, что не курю, спросил:

— Друг?

А сам думал — чего я не заткнусь? Он не отвечал целых пять минут. Я знаю, считал каждую неловкую минуту. Потом:

— Клиент.

Я удивился и понимающе буркнул. Он повернулся ко мне:

— А ты его знал.

— Да?

— Священник, Джеральд.

И я вспомнил, как Джеральд говорил: «Правая рука дьявола».

Охватило жуткое ощущение — хотя, может, и просто желание выпить.

— Сочувствую, — сказал я.

Он кивнул, словно ничего другого и не ожидал, потом:

— Гады не хотели его хоронить, пришлось мне раскошелиться.

Я догадался, что он говорит о церкви, сказал:

— Это ты молодец.

Он встал, вытряхнул пепел из трубки, постучал ею о скамейку, сказал:

— Иди ты.

Мы оценили этот перл со всех сторон. Потом он смерил меня взглядом, сказал:

— А ты, конечно, квэр.

Не в смысле «гей», а скорее в биэновском [38] смысле «странный». Не успел я, так сказать, ответить на вызов, как он спросил:

— Что за человек ходит в паб, отваливает хорошие деньги за виски, а потом не пьет ни капли?

Хотелось мне объяснять ему свои терки с Богом?

Нет.

Когда он понял, что ответа не дождется, пожал плечами:

— Мне-то что.

И ушел.

Хотелось крикнуть вслед: «Спасибо, что поделился».

Но я боялся, что он вернется. Просидел еще двадцать минут. Тот священник мне очень понравился. Одна встреча — и уже казалось, я давно его знаю. Попытался подыскать молитву. Подошел алкаш, я дал ему десять евро, решил, что это самая лучшая молитва из всех.

На следующее утро встал спозаранку, достал телефонный справочник и позвонил Майклу Клэру. Ответила женщина.

— Майкл Клэр, инженеры, чем могу помочь?

— Я бы хотел поговорить с Майклом, пожалуйста.

Манеры — так манеры.

— Можно передать, кто звонит?

— Отец Джойс.

Если она и узнала имя убитого, то скрыла, сказала:

— Секундочку, пожалуйста.

Потом, словно спохватившись:

— Святой отец.

Заговорил он с опаской в голосе:

— Алло?

— Майк, это Джек Тейлор.

Секунда, потом:

— А, частный сыщик… Вот это про отца Джойса — это что было? Ирония?

— Я не по части иронии.

Он с облегчением выдохнул

— Так что там, Тейлор?

— А как же «Джек»?

— Слушай, Тейлор, я человек занятой, а ты, очевидно, дурачок. Либо к делу, либо…

— Хочу угостить тебя обедом.

— Что?

— Как, не прочь пообедать?

Он изможденно спросил:

— С какого черта мне с тобой обедать?

Пора спустить старину Майкла с небес на землю:

— Встречался тут с твоей сестрой.

Шумный вдох, потом ощутимая ярость.

— Не суйся, сука, к моей сестре.

Это я пропустил мимо ушей, продолжил:

— И вот главный прикол. Если не придешь, я сделаю пару звонков, скажу твоей вежливой секретарше, что ее начальник отхватил священнику голову, и еще знаешь, что? Поговорил тут с монашкой, и она навела на мысль: может, священника на самом деле убила твоя сестра?

Он затих, потом согласился выпить тем вечером в «Складе Бреннана», в полседьмого, и грохнул трубкой. Телефон почти сразу зазвонил. Винни из книжного магазина Чарли Бирнса.

— Джек, мой старый segotia [39], это Винни.

— Как поживаешь, Винни?

— Хорошо. Почему звоню: пришла партия новых книжек, куча всего о преступлениях, и среди них — Дэвид Гудис, Дэн Симмонс и другие шедевры.

Я был изумлен.

— Я думал, Гудиса достать невозможно?

— Еще бы, но ты же нас знаешь, мы любим сложности.

— Прекрасно, скоро буду.

— Не торопись, я для тебя отложу.

Мрачное совпадение, что эти книжки прибыли в такое время теней. Из-за напряжения я не мог читать — или прочитать особый смысл в этом событии. Жизнь стала такой непредсказуемой, что странное стало нормой.

В 1953 году в возрасте тридцати трех лет, после плодотворной карьеры автора палпа, Дэвид Гудис вернулся в Филадельфию, жить с родителями. Практически стал затворником.

Его образ жизни — необычнее не бывает. В Калифорнии снимал диван в доме друга за четыре доллара в месяц и периодически ночевал там, когда выходил на поиски. Искал он толстых черных проституток, которым платил, чтобы они его унижали. Снашивал костюмы до дыр, потом красил их в синий и носил дальше. Опередил ресайклинг на годы.

Была у него привычка: снимать красный целлофан с упаковок сигарет, запихивать в нос и прикидываться, будто у него идет кровь. Что, блин, не странно, скажете? И потом еще выл от боли. Короче говоря, в «Койле» его бы приняли как родного.

И это писатель с шестилетним контрактом с «Уорнер Бразерс», первый роман издал в двадцать один год, а в двадцать восемь лет его самую знаменитую книгу, «Черная полоса», купили для экранизации с Богартом и Бэколл.

После смерти отца Гудис начал сходить с ума по-крупному. Когда умерла и мать, он уже был безнадежен, потерян. Судился с продюсерами «Беглеца», решив, что они украли его произведение. Закончил дни в лечебнице и скончался в сорок девять.

23

Я каждый день старался слушать новости, держаться за реальность: если я еще знаю, что происходит, значит, не совсем пропал.

Ирландия гордилась своими

Уверенностью

Осознанностью

Современностью.

За границей у нас был имидж крутой прогрессивности. Мы, выражаясь терминами культуры, стали тусовым местом. Пока мы воображали, что далеко ушли от провинциального, закрытого, местнического общества темных лет, события напоминали, что уходили мы вовсе не так быстро, как думали.

То, что произошло в тот день, поражало воображение.

Санинспекторы, осматривая дом, обнаружили женщину, скончавшуюся в постели. Мало того что она умерла год назад, но и ее сестра спала в той же кровати! Сказала, что ничего не заметила, решила, ее сестра просто приболела. Брат, проживавший в том же крохотном домишке, заявил: «Я думал, она притворяется».

На фотографии бедняжки во всех газетах можно было видеть выражение древнего недоумения — как у тех орд, что отплыли в Америку на «плавучих гробах» во время голода.

Не знаю насчет моего корабля, но моя борода продвигалась. Седая и клочковатая. Я сказал себе, что похож на художника, пробормотал:

— От слова «худо».

На встречу с Майклом Клэром надел новую куртку от Коди, белую рубашку с галстуком — слабо завязанным, чтобы показать небрежность, — и почти чистые белые штаны. Только еще яхты не хватало — и вот вам настоящий мудак, разве что бокал «Пимма» в руку для полного сходства. Штаны были слегка коротковаты, так что я надел ботинки побольше, надеясь компенсировать.

Не вышло.

Побрызгался лосьоном «Поло» — если не презентабельным, то хотя бы душистым. Спросил себя, зачем встречаюсь с ним второй раз. Он и так уже сознался, но только мне одному. Хотелось, чтобы он сознался публично. Тогда бы я плюнул в глаза всей их порочной троице, показал бы и Кленси, и Церкви, и Малачи. Моим оружием стала Кейт. Если он решит, что я разглашу подозрения насчет его сестры, он примчится ее спасать. Менеджер вышибал сказал, он ради нее пойдет на все. Я ни разу не верил, будто монашка публично заявит, что женщина способна на обезглавливание. Но убедить требовалось только Клэра.