Ричард Пратер - Торговец плотью
Первый из них — смуглый детина с широким квадратным подбородком — подошел к письменному столу. За ним следовал второй — стройнее и ниже ростом.
— Присаживайтесь, джентльмены, — пригласил Тони.
Смуглолицый замешкался, несколько неуверенно сказал:
— У нас назначена встреча с Анджело.
— С Анджело произошел... несчастный случай. Я за него. Меня зовут Тони Ромеро.
Смуглолицый кивнул, бросил взгляд на худого партнера и снова перевел его на Тони. Мужчины сели. Первый представился:
— Я Джордж Минт, а это, — он кивнул на спутника, — Сол Рэш.
Тони ограничился легким поклоном.
— А что за несчастный случай приключился с Анджело? — поинтересовался Минт.
Тони ответил незамедлительно, понимая, что очень скоро они и так узнают правду:
— Он дал себя убить.
Тони показал на пулевое отверстие в стене и на кровавое пятно вокруг него. Наступил самый опасный момент, ибо кто мог предугадать, как они отреагируют.
Чикагцы, при внешней невозмутимости, скрыть изумление не сумели.
— Это обстоятельство, — продолжал неторопливо Тони, — не помешает тому бизнесу, подробности которого вы хотели обсудить. Я в курсе всего, что происходит в Сан-Франциско.
По сути, я тот человек, который управляет публичными домами. Анджело практически не имел к этому делу никакого отношения.
Тони замолчал и ждал довольно долго, пока заговорят посетители. Неловкое для всех ожидание в конце концов прервал Минт:
—Понятно. Возможно, нам еще удастся договориться. Было бы прискорбно, если бы случившееся вынудило нас изменить наши планы. Или затянуло бы их выполнение.
— Уверен, что подобного не произойдет. Имя Ромеро взамен Анджело — вот и вся разница.
Тони нервничал. Еще очень многое оставалось ему неизвестным. Больше того: хотя он наслышан почти обо всех связях и контактах Анджело, он, в отличие от босса, еще не держал все нити в своих руках. Ничего, дело наживное, утешил себя Тони, это не займет много времени — он справится.
Они мирно побеседовали минут пятнадцать, обсуждая предварительные договоренности с Анджело, согласовывая новую политику и условия партнерства. Оказалось, не боги горшки обжигают. Единственное, что требовалось от Тони, — соглашаться, кивать или объяснять какую-либо сторону бизнеса, рассказывать о своих заведениях, о суммах, уплачиваемых за крышу, о взятках и тому подобное. Во всем этом Тони разбирался куда лучше Анджело.
Тони показалось, что партнеры остались довольны. Однако, когда они уже встали, собираясь уходить, Минт неожиданно сказал:
—Мистер Ромеро, все это звучит заманчиво, но я боюсь, что нам придется пока отложить окончательное решение. Сам факт смерти Анджело мы должны обсудить с другими. Уверен, все утрясется. Вы ведь не против подождать еще денек, а?
— Разумеется, нет.
— Значит, увидимся завтра.
— Безусловно.
Минт глянул на Рэша. Почти не принимавший участия в обсуждении Рэш лишь произнес:
— У “папы”?
Минт кивнул и повернулся к Тони:
— Что, если нам встретиться около двух пополудни “У папы Сола”? Вы знаете, где это?
— Что-то не припомню.
— Небольшой итальянский ресторанчик с хорошей кухней. Позавтракаем там и закруглим дело. Лады?
И тут Тони вспомнил это заведение. Какого черта им понадобилось назначать встречу там? Оно находится у черта на куличках — за Пиками-близнецами на бульваре Хуниперо-Серра. Тони предложение крайне не понравилось. Очень похоже на “инспекцию” закрытого ночного клуба.
— Боюсь, “папа” не подойдет, — неторопливо возразил Тони, покосившись на всякий случай на пистолет.
Минт с Рэшем уставились на него сонными глазами.
— Вот как? — удивился Минт. — Почему?
— Слишком далеко. Завтра я буду чрезвычайно занят и попросту не сумею выкроить время на такую далекую поездку. Выберите что-нибудь поближе к центру.
Минт снова вопросительно глянул на Рэша, тот вздохнул и равнодушно предложил:
— Назовите место сами, мистер Ромеро. Я упомянул “папу Сола” лишь из-за итальянской кухни.
— Как насчет “Барделли”? На О’Фаррелл?
Оба согласно кивнули, а Рэш счел нужным добавить:
— Мы придем. Встретимся там в два, мистер Ромеро.
— Как договорились.
После их ухода Тони еще некоторое время всматривался в закрывшуюся за ними дверь, словно ожидал подвоха. Они с готовностью приняли его предложение без всяких оговорок.
И у Тони появилось ощущение, будто он одержал небольшую победу, хотя уверенности ему это не прибавило.
Когда вернулись Джойс и Келли, выполнившие его задание, Тони сообщил им, что отправляется домой, вернется в офис в девять утра, и ушел. На следующий день его ждало много дел: нужно пресечь по возможности разговорчики по поводу ухода в мир иной Анджело, которых все же не избежать; установить связь с контактами Анджело; выяснить состояние дела “убийцы” копа Флойда Бристола. Необходимо позаботиться о тысяче вещей. Когда же все образуется, он действительно почувствует себя твердо наверху. Впервые за последние долгие и напряженные часы Тони позволил себе расслабиться, чувствуя, как усталость охватывает все клеточки его мускулистого тела.
По дороге домой он продолжал так и эдак осмысливать происходящие перемены. Если дела пойдут гладко, Тони Ромеро, чем черт не шутит, вполне может стать одним из самых влиятельных людей Соединенных Штатов, без натяжек большим человеком. Тони самодовольно хмыкнул, мысленно продолжая выстраивать головокружительные планы. Если с Синдикатом все уладится полюбовно, он даже сможет наверняка получить свою долю в других заманчивых сферах, возможно, в игорном бизнесе, в торговле наркотиками. Наркобизнес намывает бешеные бабки. Ему придется быть в дальнейшем предельно осмотрительным, но при небольшом везении — а оно пока ему не изменяет — он добьется своего. Парень вроде Тони Ромеро может и должен добиться большего и лучшего: больше денег, больше власти, больше радостей жизни. Он все еще был возбужден, взвинчен, но уже начал постепенно входить в норму.
Если удача ему не изменит... “Черт, я же верю, что человек сам кузнец своего счастья. Я знал это с самого начала: парень с характером должен сам позаботиться о своей судьбе. Позаботься о себе, а другие пусть платят. Такова жизнь”.
Интересно, что подумает Бетти о нем, когда он взлетит наверх, окажется в числе действительно крупных шишек. Она одумается, раскается да и, глядишь, повзрослеет, молоко на губах обсохнет. Припарковавшись, Тони поднялся на свой этаж, открыл дверь и вошел в квартиру, все еще думая о Бетти, о том, что она подогревает в нем что-то вроде любви-ненависти.
Тони остановился как вкопанный у двери, затравленно озираясь. Что-то тут не так, иначе, чем полагалось бы. Он никак не мог понять, в чем дело, и его обуял страх при мысли, что Минт и Рэш могли передумать и решили ускорить события, отделаться от него, взяв все дело в свои руки... И тут он понял, что его насторожило: разбросанная одежда, женская одежда на диване и два чемодана. Он все еще пялился, не совсем понимая, что к чему, когда из спальни появилась Мария с дорожной сумкой.
Тони круто повернулся в ее сторону, все еще испытывая остаточный страх в сочетании с крайним напряжением последних нескольких часов.
— Какого черта ты здесь делаешь? — прорычал Тони. — Я же велел тебе убираться!
Мария, не говоря ни слова, распахнула сумку и принялась запихивать в нее разложенную на диване одежду, а затем и в наполовину заполненные чемоданы.
Ее неожиданное появление, ее молчание было последней каплей, которая привела Тони в состояние необузданной ярости.
— Будь ты проклята! Отвечай же!
Мария выпрямилась и повернулась к нему:
— Я пришла за своими вещами — они принадлежат мне. — Ее губы распухли, и она едва шевелила ими. — Я не долго задержусь. Мне тошно оставаться здесь.
— Ах ты, сучка! — прошипел он, готовый бросаться в нее, как булыжниками, обидными словами. — Или ты явилась сюда, считая, что мне уже хана? Может, ты думала, что здесь ждет тебя Анджело? Так, что ли?
Мария равнодушно пожала плечами, отвернулась:
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Еще как понимаешь! Ты думала, я не вернусь, что меня уже прикончили холуи Анджело. Не вышло, мертв он, а не я. Ты, конечно, будешь убиваться, нацепишь траур...
Прищурившись, не скрывая обиды и презрения, Мария смотрела на него.
— Какой же ты поганый, Тони! В тебе не осталось ни на грош веры — может, никогда и не было. Ты считаешь дураком всякого, кто доверяет тебе, поэтому и сам не веришь никому. — Она говорила, с трудом роняя горькие, обидные слова, потом спокойно добавила: — Ты отвратителен, Тони, я ненавижу тебя. Ты долго добивался этого и наконец добился: заставил меня возненавидеть тебя.
Потемнев лицом, Тони шагнул к ней и схватил за руку. Резким движением она вырвалась и отступила:
— Не прикасайся ко мне. Если ты хоть раз еще дотронешься, хоть раз... меня просто вывернет наизнанку. Меня тошнит от тебя, Тони!
