Сергей Майоров - Отказной материал
Подъезжая к светофору в конце Лесного проспекта и двигаясь в третьем ряду, он обогнал «КрАЗ», медленно тянувший строительный вагончик-бытовку. Остановив «ниссан», Гена откинулся на спинку сиденья, краем уха слушая сводку городских новостей, включенную в музыкальную программу. Перед высоким квадратным носом джипа проходили пешеходы, и Гена смотрел на них равнодушным взглядом хозяина жизни, уставшего от дневных дел и добирающегося домой, чтобы подготовиться к вечерним мероприятиям.
Загорелся желтый сигнал. Сзади послышался нарастающий рев мотора «КрАЗа», только подъезжающего к перекрестку. Одновременно со сменой огней на светофоре Гена плавно отпустил сцепление. Тронувшись с места, «ниссан» успел преодолеть не более трех метров, когда огромное вращающееся колесо тягача чиркнуло по сверкающей обшивке заднего крыла, в одно мгновение содрав краску и смяв железо. Ошеломленный Гена вдавил акселератор, и присевший на заднюю ось джип легко оторвался от надсадно ревущего «КрАЗа». Метров через пятьдесят Гена остановился, перегородив второй ряд, в котором двигался тягач. Мимо проскочили две юркие иномарки и «скорая помощь». «КрАЗ» медленно останавливался. Не закрывая двери и не глуша мотора. Гена выскочил из машины и стал осматривать испорченное крыло, чувствуя, что начинает закипать. Тягач остановился, и Гена, играя желваками, повернулся в его сторону. На углах бампера «КрАЗа» были укреплены какие-то пружины с шариками на концах, и они вибрировали в такт работе двигателя. Сквозь маленькое пыльное ветровое стекло силуэт водителя едва просматривался, но вроде бы тот был один, и Гена, решительно заскочив на подножку, распахнул дверь.
Водителю было на вид лет шестьдесят.
Маленького роста, в грязном комбинезоне и резиновых сапогах, до смерти перепуганный. Схватив за воротник, Гена сдернул его с сиденья.
— А ну вылезай, баран!
Водитель послушно спрыгнул на землю и остановился, не зная, что делать дальше, и исподлобья поглядывая на джип с включенными аварийными огнями. Толкнув ладонью в грудь. Гена припечатал водителя к высокому крылу тягача и отвесил размашистый подзатыльник.
— Чего, совсем ослеп, баран старый?!
Оглянувшись и убедившись, что вокруг никого нет, даже прохожие куда-то подевались, Гена ударил водителя локтем по скуле. Удар получился несильным — злость понемногу уходила, оставляя место искреннему недоумению: как много неприятностей из-за какого-то старого идиота!
— Иди посмотри, что ты сделал, мудак!
Водитель замешкался, и Гена, схватив за рукав комбинезона, подвел его к заднему крылу «ниссана». Вмятина казалась уже не такой значительной, как на первый взгляд, да и полукруглые царапины выглядели не столь пугающе. Присев на корточки, Гена отколупнул кусок краски и поднял голову.
— Да они ж вроде и не свежие… Вмятины-то, — пробормотал водитель, опасливо помаргивая.
— Да ты чего, дед, совсем охренел? — возмутился Гена, распрямляясь и сразу становясь на голову выше собеседника. — Еще скажи, что я сам это сделал! Или неделю с ними по городу ездил, случая искал, чтобы тебе подставиться! Ты виноват, понял? Знаешь, сколько эта машина стоит? Да ты за всю жизнь на одно колесо не заработал! Как расплачиваться будешь?
— Может, ГАИ вызовем? — предложил водитель, прекрасно понимая, какой ответ получит.
— Я тебе сейчас труповозку вызову, козел старый! — заявил Гена и резким ударом плеча толкнул водителя к своему джипу. — Ты мне еще предложи с тобой в суд сходить! Хочешь, я тебя сейчас в лес вывезу и там закопаю, хочешь?
Пристально, с усмешкой глядя в лицо собеседника, Гена ждал ответа. Дождался. Не поднимая глаз, старый водитель отрицательно покачал головой. На лбу у него проступила испарина.
— Правильно, и я не хочу! Поэтому давай договоримся по-хорошему. К чему тебе все эти неприятности? Мне по фиг, сам выбирай: или плати за ремонт, или сам восстанавливай. Только учти, я один раз предлагаю, так что решай сейчас. Обманешь — все, конец тебе, старый.
— Откуда ж я столько денег возьму? — Водитель начал прикидывать в уме сумму, в которую ему обойдется ремонт иномарки, но запутался в нулях.
Гена неторопливо закурил и тоже занялся подсчетами. Получалось не так дорого, но самое обидное заключалось в том, что он давно уже подумывал продать громоздкий и приметный джип и взять себе что-нибудь поменьше и поновее. Донесся быстро нарастающий вой сирены. Водитель прислушался к ней с затаенной надеждой. Гена подобрался — знакомство с милицией его не привлекало, но, в конце концов, в этом деле он сторона пострадавшая.
Сверкая укрепленной на крыше мигалкой, мимо них стремительно пронеслась белая «Волга» с зеркальными стеклами и стала удаляться, направляясь к набережной Красной речки. Гена посмотрел на водителя с легким выражением торжества и выбросил окурок.
— Ну, чего мнешься-то? Или мне до утра с тобой стоять?
— Можно в ремзону к нам поставить. Там мужики быстро все исправят.
— Да? А не испортят? — Гена с сомнением оглянулся на «КрАЗ». — Это ж тебе не твой танк все-таки.
— Не испортят. И получше этой собирали.
— Твою, наверное. Ты где работаешь?
— В Горгазе. У нас парк прямо на набережной, только на другой стороне Красной. Подъезжай в понедельник, с утра, я договорюсь…
— Охренел, что ли? Буду я столько ждать! Завтра, в десять часов. И смотри не вздумай крутить, я тебя предупредил. Мне нужна целая машина. Хочешь — плати деньгами, последний раз предлагаю. Нет — договаривайся как хочешь, но чтобы завтра до обеда ее отрихтовали. А то я сам тебя…
В мягкой наплечной кобуре у Гены висел официально зарегистрированный газовый револьвер. Конечно, у него было и боевое оружие, но в обычные дни он оставлял его в тайнике, полагая, что навыков бокса и этой «хлопушки» вполне хватит для того, чтобы выкрутиться из любой неприятной ситуации.
Сунув руку в разрез куртки, Гена многозначительно пошевелил рукояткой — так, чтобы расширившиеся от страха глаза водителя правильно оценили очертания короткого ствола и барабана под тонкой тканью.
— Так что давай договаривайся. Или ищи деньги. Можешь квартиру заложить, можешь… Не знаю, чего хочешь, то и делай, но машина должна быть завтра в порядке. Понял? Во, теперь вижу, что понял!
Оставив револьвер в покое, Гена вытащил записную книжку, раскрыл на чистой странице и капиллярной авторучкой зафиксировал номер «КрАЗа» и данные водителя. Потом он еще раз тщательно осмотрел весь кузов «ниссана» и уехал, провожаемый ненавидящим взглядом водителя.
Жил Гена недалеко от места аварии, в добротном доме старой постройки. Загнав джип прямо на газон, под свои окна, он кивнул головой сидевшим на лавочке пенсионерам и выгреб из почтового ящика пачку рекламных листков. Просмотрев их, пока лифт тяжело поднимался до пятого этажа, и не найдя ничего интересного, бросил на пол кабины и вошел в квартиру, прижимая под мышкой пакет с кормом для рыбок. Включив кофеварку, Гена прошел в комнату, бросил на диван кобуру с револьвером, засыпал корм в кормушку аквариума и сел к тумбочке с телефоном. Проводить вечер в одиночестве или в компании друзей не хотелось, и, полистав записную книжку, он набрал номер.
— Алло, Лену позовите…
* * *Телефон все звонил и звонил. Лежа на кровати в своей комнате, Катя смотрела телевизор. Показывали «Бриллиантовую руку» — старый добрый фильм из старых добрых времен. Звук был убавлен почти до минимума, и визгливые трели телефонного звонка перебивали диалоги героев фильма, но Катя не обращала на это внимания. Как и на сам фильм, хотя ее тусклые серые глаза неотрывно смотрели на экран. В комнате было темно и душно. На тумбочке у изголовья кровати стояли коробка апельсинового сока и тарелка с фруктами, на блюдце лежали две сливовые косточки.
Показ фильма прервался жизнерадостным рекламным блоком. Поморщившись от обилия красок и вдохновенного голоса диктора, призывающего немедленно отправиться на Лазурный берег за самыми дешевыми товарами. Катя отвернулась к стене. Взгляд остановился на мутном узоре старых обоев.
Стараясь не шуметь, вошла мать. Остановилась, придерживая рукой дверь в коридор, посмотрела на тело дочери, тоненьким зигзагом перечеркнувшее белую простыню. Ноги согнуты и подтянуты к животу, одна рука под подушкой, другую сжимают колени. Она вдруг отчетливо представила, как трое радостных ублюдков срывают одежду с ее дочери и ставят ее на колени посреди огромной поляны, в свете фар большого автомобиля. Стараясь освободиться от кошмара, который в разных вариациях снился ей уже вторую неделю, мать отошла от двери, и та, закрываясь, жалобно скрипнула петлями. Катя открыла глаза:
— Что случилось, мама?
Голоса матери и дочери были почти одинаковыми: тусклые, серые, безжизненные.
— Катюша, там следователь звонит. Очень хочет с тобой поговорить.
— Что ему надо?
