Владимир Колычев - Все мы грешные
Ее сексуальный магнетизм, природное обаяние творят с мужиками чудеса. Они готовы таращиться на нее часами. Будут отваливать за журналы с ее фотографиями хорошие деньги. С ней он сделал бы карьеру, пробил путь к самым верхам столичной богемы.
Но как теперь подступиться к Насте? Ведь она не подпустит его к себе и близко. Не простит того, что он сделал. И церемониться с ним не будет.
Погруженный в эти мысли, Саша не заметил, как свернул с главной на боковую улицу. И тут же чьи-то крепкие руки втащили его в темную подворотню.
Со всех сторон его обступили бритоголовые крепыши. Они без слов начали срывать с него одежду.
– Что вы делаете? – завопил бедняга.
Ответом ему послужила увесистая затрещина.
Через несколько минут его, совершенно голого, втолкнули в подъехавший джип. Машина рванула с места в карьер и куда-то понеслась.
Остановилась она напротив Дворца моды, перед входом в который собралась вся столичная богема.
К этому времени Саше заломили за спину руки и стянули их наручниками.
– Смотри! – толкнул его в плечо крепыш с переднего сиденья.
Саша посмотрел. В руках у похитителя была винтовка с оптическим прицелом.
Щелкнул затвор. Саша похолодел, лоб покрылся испариной.
– Пойдешь туда, – ему указали на здание дворца. – До входа и обратно. Попробуешь свернуть в сторону или удрать, получишь пулю. Усек?
Самур испуганно кивнул.
Да, похоже, с ним нисколько не шутили. Ребята попались серьезные. Ну, да ладно, как-нибудь переживем!
Он шел через расступавшуюся перед ним толпу весь красный от стыда. Стесненный в движениях, он даже не мог прикрыть срамные места руками. Со всех сторон до него доносились недоумевающие возгласы и ехидные хихиканья. Его обжигали издевательские взгляды. Мало кто смотрел на него с состраданием.
– Самур, ты что, рехнулся? – послышался чей-то знакомый голос.
Какой ужас! Свидетелями его позора стали и его знакомые.
На голос он не обернулся. Не поднимая глаз, дошел до входа во дворец и под улюлюканье толпы стал возвращаться к машине.
Он не понимал, почему его так унижают. Но хотел бы знать, в чем и перед кем провинился. И он узнает это. Узнает, как только доберется до этого хренова джипа, с распахнутой – наверное, для него – задней дверцей. Он попросит, и ему дадут ответ.
Только бы скорее добраться до машины. Сил больше нет терпеть на себе людские взгляды. Только бы не уехали его похитители, только бы не оставили на потеху толпе. Куда ему тогда деваться?
Едва он об этом подумал, как из джипа высунулась чья-то рука и швырнула ему в лицо сложенную газету. Она не больно ударила его и упала на асфальт обложкой кверху. И тут же перед самым его носом захлопнулась дверца, автомобиль тронулся с места и умчался вдаль.
Саша проводил машину совершенно безумным взглядом.
Так перед кем он все-таки провинился? Кто выставил его на потеху толпе?
И тут его взгляд упал на газету.
Он увидел обнаженную Настю. Раздетую не кем-то, а лично им. О, дьявол! Так вот, значит, за что наказание.
Саша со стоном опустился на колени, низко нагнул голову. На обозрение любопытным остался только худой его зад. Голова коснулась земли.
И тут послышался скрип тормозов. Возле него остановился милицейский «луноход».
* * *– Хватит, не хочу, – невольно поморщилась Настя, глядя в телевизор, где мельтешило изображение голого Саши Самура.
– Что, не нравится глядеть на голых мужиков? – усмехнулся Ворон.
Он хотел выглядеть в ее глазах героем.
– Не люблю, – поморщилась Настя.
Она впервые посмотрела на него с признательностью.
Нет, она не стремилась наказать Самура за его обман. Она уже не злилась на него. Не понравился ей и спектакль, разыгранный Вороном. Но он отомстил за нее, наказал проходимца. Можно сказать, он на деле доказал свое к ней отношение.
– Тебя никто больше не посмеет обидеть. Я хочу заботиться о тебе. Ты мне очень дорога, – сказал он, едва потух экран «Панасоника».
Ну, чем не признание в любви?
И она, наверное, должна ответить ему тем же. Он заступился за нее. И она должна отблагодарить его за это.
Но она промолчала.
Она не любит Ворона, это ясно как божий день. Он, конечно, интересный мужчина. В его обществе она чувствует приятное волнение крови. Его завораживающий голос расслабляет, вызывает страстное томление. Ее не отвращает мысль разделить с ним постель. И, возможно, когда-нибудь она на это пойдет.
Но Настя никогда не полюбит его. Никогда! Любовь умерла в ней вместе с Вадимом.
Вадим... А ведь Ворон был его врагом. Ворон – бандит. Так почему ее так тянет к нему?
– Ты ничего мне не скажешь? – Видно, его беспокоила затянувшаяся пауза.
– Думаю, – тихо ответила она.
Они находились в так называемой комнате отдыха в его офисе. Богатый интерьер, комфорт, покой, сладкое вино. Здесь так хорошо. И никакой тревоги на душе.
– О чем?
– О нас с тобой. Я не люблю тебя.
Она без смущения заглянула ему в глаза.
А чего это ей, интересно, смущаться? Она что, из института благородных девиц?
– Но...
– Только молчи. – Она потянулась к нему и приложила палец к его губам. – Мы с тобой отлично знаем: все слова о любви – это пустая болтовня. Не к чему нам толочь воду в ступе. Или я не права?
– Наверное, права.
Он и сам не знал, любит ли он Настю.
Он ее страстно желает, это да. Желает до боли в них, ну да, в этих самых. За нее готов убить кого угодно. И это верно. Но скорее всего это не любовь, а просто инстинкт. Инстинкт самца и собственника.
Ведь к Насте он уже стал относиться как к своей собственности. Она должна принадлежать ему и только ему. Никто не смеет прикоснуться к ней, кроме него. И он будет беречь ее, ласкать, лелеять. Если она сентиментальна, он готов услаждать ее слух песнями о любви. У него богатый донжуанский опыт, ему не привыкать.
Но Настя мыслит трезво. Что ж, тем лучше. Она права, говорить в наше время о любви – все равно что воду в ступе толочь.
– Сергей, я вижу, ты относишься ко мне серьезно. – Она обратилась к нему по имени. – Ты не считаешь меня шлюхой?
– Ну что ты.
Он не лгал. Для него она самая желанная на всем свете женщина. Он хочет трахать ее!
Ворон довольно улыбнулся и нежно взял Настю за руку.
– Ты останешься со мной?
Она хорошо понимала, что это значит.
У него есть жена, ребенок. Он говорил ей об этом. И, похоже, он дорожит семьей.
Но и без других женщин обойтись не может. Не однолюб он, вот и весь сказ. Ему нужна любовница, и не одна постоянная, а каждый раз новая. И он их всегда имел.
– Хочешь, чтобы я стала твоей любовницей? – уточнила она, скорее утверждая, чем спрашивая.
– Хочу. Ты не пожалеешь. Ты будешь купаться в роскоши.
Он будет содержать ее. Что ж, это неплохо. Ведь материальный достаток не самая последняя вещь в этом мире. Но только из-за денег она ни с кем жить не будет!
Ворон нравится ей как мужчина. Вот что решает все.
– Обещай мне, что я буду у тебя единственной.
– Ты будешь у меня единственной, – победно улыбнулся он.
Для таких, как Ворон, любовница – это еще и дань моде. Особенно если она красавица и фотомодель. Он будет появляться с ней перед своими друзьями. Выставлять ее напоказ, как свой «шестисотый» «Мерседес», часы от Картье, тяжелую золотую цепь на шее. Смотрите, завидуйте! Она станет чем-то вроде дорогостоящей вещи.
– Я остаюсь с тобой, – чуть слышно прошептала она, ощутив на себе жар его губ.
Она принадлежит ему. Пусть не душой, но телом. Она так решила и не будет ничего менять.
* * *Снимки в «Калинке» не сделали Настю знаменитой фотомоделью.
Но они могли стать началом, успешным стартом в ее карьере. Сила ее сексуальной энергии, ее чувственность, чарующий взгляд – все это знатоки из модных журналов оценили в полной мере.
Нет, контракты как из рога изобилия не посыпались. Но кое-что появилось.
Ее прекрасное лицо украсило обложки сразу двух столичных журналов. Вышел рекламный плакат с ее изображением. В обнаженном виде она сниматься не соглашалась. Сама не хотела, да и Ворон был против. Поэтому пришлось отказаться от довольно выгодного предложения из русскоязычного издания «Плейбоя».
Настя могла бы достичь гораздо большего, если бы сразу обратилась к услугам какого-нибудь модельного агентства, «Ред Старз» например. Ведь от нее теперь не отказался бы ни один менеджер. Но она сама не хотела иметь с ними дело. Помнила обиду, когда ей, начинающей, дали от ворот поворот.
Агентство могло бы продвинуть ее на западный, мировой модельный рынок. Возможно, ей бы улыбнулся ошеломляющий успех. Но она сама к нему не стремилась.
Да и здесь, в России, Настя не хотела быть знаменитой. Она по-прежнему относилась к модельному бизнесу как к чему-то второстепенному в своей жизни. И даже всерьез подумывала о том, чтобы расстаться с ним навсегда. Ей уже надоело выставлять себя напоказ.
