Мари Юнгстедт - Неизвестный
Пока он пытался достать бутерброд из тесной прорези автомата, куда тот вывалился, в его кабинете зазвонил телефон. Поторопившись, чтобы успеть снять трубку, он случайно вылил половину кофе на пол. «Лишь бы на брюки не попало!» — подумал он, выругавшись про себя.
На том конце провода был Стаффан Мельгрен.
— Прошу прощения, что не связался с вами раньше, но я был очень занят, а мобильный забыл дома, — принёс он свои извинения.
— Почему же вы сразу не сообщили нам об этой ужасной находке?
— Я запаниковал, не знал, что и предпринять.
— Может, есть кто-то, кто желает вам зла?
— Вряд ли.
— Вы ссорились с кем-нибудь в последнее время?
— Нет.
Мельгрен уверял, что его охватила паника. Жена, однако, утверждала обратное. Очевидно, он что-то скрывает.
— То есть у вас нет подозрений, из-за чего эта лошадиная голова угодила к вам во двор?
— Нет, понятия не имею.
— Расскажите, почему на самом деле вы не сообщили в полицию, как только обнаружили её.
— Господи, неужели вы не слышите, что я вам говорю? — вспылил археолог. — Я был в шоке, не знал, что делать. И стал размышлять, нет ли тут связи с недавним убийством моей студентки.
— И какая, по вашему мнению, связь?
— Мне откуда знать, чёрт побери!
— Информация об этом происшествии ни в коем случае не должна выйти наружу. Вы кому-нибудь уже рассказали?
— Разумеется, нет.
— Ради бога, сохраните всё в тайне, а то за каждым кустом у вашего дома будет сидеть по репортёру.
— Мы с Сюзанной уже всё обговорили. Дети ничего не знают, правда, её родители в курсе, но они будут держать язык за зубами.
— Отлично. Теперь другой вопрос, и я прошу вас наконец дать честный ответ. Какие на самом деле были у вас отношения с Мартиной?
— Я ведь уже говорил раньше. Между нами ничего не было, — демонстративно вздохнув, произнёс Мельгрен.
— Точно так же раньше вы лгали мне о своём безоблачном браке! — потерял всякое терпение Кнутас. — Ваша жена мне всё рассказала: о ваших изменах, о том, что вы постоянно заводите новые интрижки. И брак у вас, уж простите мою прямолинейность, выходит, довольно посредственный. Так с какой стати мне сейчас вам верить?
Ответа комиссар не получил: Стаффан просто бросил трубку.
Совещание открылось рассказом комиссара о происшествии дома у Мельгренов.
— Что тут у вас вообще творится? — возмутился Кильгорд так, что крошки разлетелись в стороны. Рот у него был набит свежайшим ржаным хлебом местного производства.
— Ты прав. Час от часу не легче, — вздохнул Кнутас. — В субботу вечером Мельгрен обнаружил шест с насаженной на него лошадиной головой у входа в курятник. Мы узнали о случившемся только вчера днём, когда нам позвонила его жена. Сам он, по-видимому, хотел сохранить всё в тайне.
— Интересно — почему? — удивился Кильгорд.
— Как он мне объяснил, его охватила паника и он не понимал, что делать. В то же время Сюзанна Мельфен утверждала, что муж был совершенно спокоен. Поскольку их версии расходятся, здесь явно что-то не так. Но я бы пока оставил это в стороне и вернулся к главному вопросу. Какое значение имеет тот факт, что с Мельгреном приключилась та же странная штука, что и с Гуннаром Амбьорнсоном?
— Скорее всего, это опять угроза, — сухо констатировал Норби.
— Но ведь с Амбьорнсоном ничего серьёзного так и не стряслось, — перебил его Витберг.
— Угадай почему! — Карин состроила гримасу. — Ведь он сейчас за границей!
— И вернётся уже через неделю, — подытожил комиссар. — Им обоим, возможно, угрожает опасность. Надо подумать, не приставить ли к ним охрану.
— А мы можем себе это позволить? — спросила Карин, подняв брови.
— Вообще-то, нет.
— Кроме того, стоит ли рассматривать Мельгрена как человека, находящегося под угрозой? — запротестовал Витберг. — Вдруг он и сам тут замешан? По какой причине он сразу не сообщил в полицию и почему так хладнокровно всё воспринял? Не знаю, как вам, а мне это кажется подозрительным.
— Согласна, — поддержала коллегу Карин. — Наверняка у Стаффана есть скелеты в шкафу. Уж простите за невольную шутку.
— Он ведь известный ловелас. Может, это дело рук какой-нибудь мстительной любовницы? — сказал Кильгорд с самым что ни на есть заговорщическим видом.
— Ага, и с Амбьорнсоном у неё тоже была связь, — хмыкнула Карин. — Пылающая страстью женщина в порыве мести убивает лошадей, отрубая им головы, чтобы насадить их потом на кол и поставить во дворе у бывших любовников. Версия не особенно правдоподобная. — Карин с дружелюбной усмешкой ткнула в бок столичного коллегу.
— Не стоит недооценивать силу любви, — воздев указательный палец к небу, высокопарно провозгласил Кильгорд, будто пастор, грозивший прихожанам Судным днём.
— Прекратите эти ваши шуточки! — прервал его Кнутас раздражённо. — У нас тут не детский сад. Нужно больше выяснить о Мельгрене. Что он вообще за человек? Какие у него хобби? Интересуется ли политикой? Что ещё может связывать его с Амбьорнсоном?
— Вопрос хороший. Они могли пересечься в связи с очередной стройкой, затеянной на Готланде. Археологов ведь часто подключают в таких случаях, — предположил Кильгорд.
— Да, я думаю, их привлекают практически к любому проекту строительства. Ведь земля острова напичкана древностями.
— Также стоит подумать о том, что сказал Витберг, — продолжил Кнутас. — Почему Мельгрен не испугался, обнаружив лошадиную голову? По крайней мере, по словам жены. Хотя мне сказал, что находился в шоке и именно поэтому не позвонил в полицию.
— Очень странно. — Кильгорд почесал в затылке. — Этот тип явно что-то скрывает.
— А какая бессердечность! — подхватила Карин. — Жена, увидев насаженную на кол лошадиную голову у себя дома, испугана донельзя, и что делает муж? Уезжает, оставив её одну, вне себя от ужаса, с четырьмя детьми. Более того, даже не говорит ей, куда направился.
— Да ему на неё плевать, ясно как день, — констатировал Витберг.
— Ну, об этом мы догадывались, — добавил Кнутас. — Хотелось бы знать, куда он так заторопился?
У него на ладони было невидимое зеркальце, в котором он видел своих родителей. Иногда их лица исчезали, и он, как ни старался, не мог вызвать их обратно. Ему помешали.
Вечером накануне, когда он красил шероховатую поверхность фасада и воздух был напоен тишиной и спокойствием, из-за дома вдруг появился тот, другой.
Он не то чтобы удивился, визит был ожидаем. Встреча могла бы закончиться ужасно, но он сумел обуздать свою ярость. Они побеседовали, и он разозлился оттого, что незваный гость преуспел в намерении спутать ему карты.
Когда посетитель ушёл, он, расстроенный, ещё долго не мог прийти в себя. Но это лишь укрепило его уверенность, и, предавшись фантазиям, он уже сейчас ощущал сладкий вкус возмездия.
Он присел на холмик, сооружённый всего пару недель назад, — ещё одно священное место, дарившее ему внутренний покой.
У земли были свои секреты, и правда выпирала наружу, будто хотела прорваться на свободу. Время придёт, недолго осталось. Извилистые дорожки лабиринта, по которому он бродил всю жизнь, уже начали выпрямляться. Углы и закоулки, ложные пути, тёмные тайники — всё выползало на свет, становилось простым и ясным, внушая ему веру в лучшую жизнь.
На память пришло стихотворение, которое он заучил ещё в школе, — «Один ты не будешь», принадлежащее перу Карла Юнаса Луве Альмквиста.
Если из звёзд небесных
Хоть одна тебя узрит,
Верь ты в её значение,
Блеску её поверь.
На него смотрели, и не один, а многие.
Стоило Кнутасу подумать о том, чтобы на сегодня закончить работу и отправиться домой, как в дверь постучали. В кабинет вошла Агнета Ларсвик. От её обычной собранности не осталось и следа. Взгляд выдавал волнение, а движения были резкими. Она опустилась на стул напротив комиссара.
— Я только что от Мельгренов, — пояснила она. — Я ведь уезжала в Стокгольм на выходные и вернуться смогла не раньше трёх пополудни. Отправилась, не мешкая, к ним в Лэрбру, хотя знала, что дома никого нет. Мне не удалось связаться ни со Стаффаном Мельгреном, ни с его женой, но я рискнула, решив, что лучше сразу туда поехать. — Она подалась вперёд, приблизившись к комиссару. — Эта история с лошадиной головой на шесте — дело нешуточное. Тут всё очень серьёзно. Я считаю, что к Мельгрену необходимо приставить охрану, сейчас же.
— Почему?
— Моя трактовка следующая: преступник находится в состоянии лёгкой эйфории, справившись с первым злодеянием, и теперь хочет предупредить жертву заранее. Он посылает предостережение. Он настолько уверен в себе и в том, что у него опять всё получится, что не боится таким образом оповестить жертву. Так он лишь распаляет себя. И я готова взять на себя смелость утверждать, что лошадиная голова означает угрозу убийства.
