Кирилл Андронкин - Дом ужасов
Он стоял рядом со мной, чем-то напоминая манекен из мастерской портного, случайно оставленный здесь. Его нога несколько раз касалась моего колена, и эта близость вызывала чувство неприязни.
— Не будете ли вы так любезны присесть? — проговорил я, указывая на противоположный конец скамьи. — Мне так будет легче слушать вас.
Он повернулся, внимательно и серьезно посмотрел на скамью, после чего уселся на нее верхом, чуть наклонив тело в мою сторону. Уже собравшись начать рассказ, он неожиданно обернулся и посмотрел на дверь и на окно. Затем вынул изо рта трубку, положил ее на стол и поднял глаза.
— Моя тайна, моя ужасная тайна заключается в том, что я убийца.
Его признание ужаснуло меня — в общем-то, в такой реакции не было ничего необычного, но в глубине души я не удивился, услышав это. Довольно странный внешний вид и не менее странное поведение отчасти подготовили меня к тому, что я услышу нечто весьма мрачное. Затаив дыхание, я смотрел в его глаза, наполненные каким-то затаенным ужасом. Казалось, он ждал, когда я заговорю, а я не мог вымолвить ни слова. Да и что можно было сказать. Боже правый? И все же необходимо было разрядить столь гнетущее состояние.
— Это лежит бременем на вашем сознании? — Я не узнал собственный голос.
— Это преследует меня, — ответил он, неожиданно сцепив свои тяжелые, вялые ладони. — Достаточно ли у вас терпения?
Я кивнул.
— Расскажите мне обо всем.
— Если бы не встал вопрос о наследовании этого дома, — начал он, — ничего бы не случилось. Другой, мой предшественник, так и оставался бы в своем доме приходского священника, а я… я вообще бы не появился на сцене. Правда, справедливости ради надо признать, что он, мой предшественник, не был счастлив в своем доме. Там он столкнулся с недружелюбием, подозрительностью. Потому-то он впервые и переступил порог этого дома — словно решил подвергнуть себя испытанию, понимаете? Завещан он ему был совершенно пустым, просто дом: ни мебели, ни денег, и он приехал и привез с собой самую малость — этот стол, эту скамью, кое-что из кухонной утвари, да складную кровать, что наверху. Понимаете, ему хотелось сначала попробовать. Его привлекала уединенность существования, но ему также хотелось убедиться и кое в чем другом. Видите ли, есть дома безопасные, а есть небезопасные, и вот прежде чем окончательно переселиться сюда, мой предшественник решил удостовериться в том, что этот дом вполне безопасен. — Он сделал паузу, после чего очень серьезно проговорил: — Позвольте дать вам совет, друг мой, всегда, когда надумаете переезжать куда-то, особенно в странный, необычный дом, убедитесь в его, если так можно выразиться, благонадежности.
Я кивнул.
— Вполне согласен с вами, прекрасно понимаю, сколько неприятностей могут доставить сырые стены, неисправная канализация и тому подобное.
Он покачал головой.
— Нет, я не об этом. Здесь нечто гораздо более серьезное. Я имею в виду дух самого дома. Да разве вы не чувствуете? — Взгляд его стал острым, пронзительным. — Ведь это очень опасный дом.
Я пожал плечами.
— Пустые дома всегда странноваты.
Он задумался над моими словами.
— А вы заметили, — наконец спросил он, — в чем странность этого дома?
По тому, как он спросил меня, я понял, что дом действительно странный, но это была уже его странность, основывавшаяся, как я полагал, на угрюмой многозначительности его слов, а потому сказал:
— Не более странный, чем другие пустые дома, сэр.
Он с недоверием уставился на меня.
— Удивительно, что вы этого не почувствовали. Впрочем, все это так — другой, мой предшественник, тоже сначала ничего не почувствовал. Даже эта комната, сэр, ибо эта комната по-настоящему опасна, сначала не показалась ему странной, нет, несмотря даже на некоторые весьма необычные особенности.
Будь за окном нормальная погода, я бы прекратил на этом наш разговор, потому что болтовня старика и его манеры вызывали у меня все большее чувство неловкости. Но погода была плохая: дождь не утихал и стало совсем темно. По всей видимости, вскоре должна была разразиться настоящая буря.
Старик встал со скамьи.
— Пожалуй, сейчас я уже могу показать вам, что в этой комнате странного. Заметить это можно только когда стемнеет, но сейчас, кажется, уже достаточно темно.
Он прошел к маленькому столику в углу и стал возиться с лампой, пытаясь зажечь. Потом надел на нее закопченый стеклянный плафон, перенес на большой стол и поставил слева от меня.
— А сейчас сидите тихо.
Я так и поступил. Прямо передо мной находился эркер с пятью стеклянными секторами-окнами.
— Сейчас вы сидите точно на том месте, где всегда сидел другой, мой предшественник. Здесь же он принимал пищу.
Я не смог подавить импульсивного желания повернуться и посмотреть ему в глаза. Неприятно было осознавать, что он стоит где-то сзади, чуть наклонившись, а я не могу видеть его. Как мне показалось, он удивился.
— Пожалуйста, не волнуйтесь, сэр. Просто повернитесь и скажите мне, что вы видите.
Я подчинился.
— Вижу окно.
— И это все?
Я присмотрелся.
— Еще вижу свои отражения — по одному в каждой секции эркера.
— Вот именно, — сказал старик, — именно! Именно это и видел тот, другой, когда в одиночестве принимал пищу. Видел, как пять других одиноко сидят за столом и едят. Он брал в руку стакан и видел, как пять других берут свои стаканы, зажигал сигарету и пятеро других делали то же самое.
— Ну конечно же, — сказал я. — И что, именно это и испугало вашего друга священника?
— Преподобный Джеймс Бэкстер, — сказал старик, — так его звали. Пожалуйста, не забудьте, друг мой: если люди спросят вас, кто живет здесь, скажите, преподобный Джеймс Бэкстер. Видите ли, никто не знает, что… что…
— Никто не знает, что вы сказали мне, понимаю.
— Да, да! — проговорил он неожиданно упавшим голосом. — Никто не знает. Ни единая душа. Вы первый, кому я об этом рассказал.
— И вы не пытались провести какое-либо расследование? — спросил я. — Этот мистер Бэкстер, его что, не искали?
Он покачал головой.
— Нет. Даже миссис Беллоуз, которая с самого начала ухаживала за ним, не знает, что случилось.
Я обернулся и недоверчиво посмотрел на него.
— Не знает… вы хотите сказать, что…
— Не знает, что я — это не он. Видите ли, — пояснил старик, — мы были очень похожи. Просто поразительно похожи! Прежде чем вы уйдете, я покажу вам фотографию и вы все сами увидите.
Я решил, что дождь там или не дождь, но уходить пора — если не считать плохой погоды, больше меня здесь ничто не удерживало. Я встал.
— Что ж, сэр, могу лишь выразить надежду на то, что вам действительно стало легче, когда вы раскрыли мне свою э… тайну.
Старый джентльмен неожиданно сильно разволновался. Он нервно сжимал и разжимал свои пухлые ладони.
— О, но как же вы можете уйти? Вы же не слышали даже половины всего. Вы же не знаете, как все это случилось. Я надеялся, сэр… вы были так добры… что у вас хватит терпения и внимания, чтобы…
Я снова уселся на скамью.
— Как вам будет угодно, — кивнул я, — если вам есть еще что сказать.
— Я только что сказал вам, — продолжал старый джентльмен, — что я… что другой… что мой предшественник обычно сидел за едой на этом месте и наблюдал, как пятеро других отражаются в стеклах, так? Когда он прикуривал сигарету, те пятеро делали то же самое — все одновременно…
— Ну конечно же, — сказал я.
— Да, конечно же, — кивнул старик. — Все было так естественно, как вы изволили выразиться. Совершенно естественно — вплоть до одного вечера, одного ужасного вечера. — Он умолк и с ужасом в глазах посмотрел на меня.
— И что же? — спросил я.
— Тогда произошла странная, отвратительная вещь. Когда он, мой предшественник, закурил сигарету, наблюдая за остальными пятью, как он обычно это делал, он увидел, что один из них, тот, что крайний слева, закурил не сигарету, а трубку.
Я искренне расхохотался.
— О чем вы, сэр!
Старик в сильном волнении заломил руки.
— Я понимаю, это звучит комично, но одновременно и страшно. Что бы вы подумали, если бы вам пришлось самому увидеть такое? Не привело бы это вас в ужас?
— Пожалуй, — согласился я, — если бы такое действительно случилось. Если бы я увидел нечто подобное, наверняка бы ужаснулся.
— Так вот, — произнес старик, — это случилось. В этом нет никакой ошибки. Это было ужасно, отвратительно. — В его голосе звучал такой страх, будто он действительно видел все это своими собственными глазами.
— Мой дорогой сэр, — возразил я, — но ведь все это вам известно лишь со слов этого мистера… мистера Бэкстера.
— Я знаю, что это так и было, — он говорил очень убежденно. — Я уверен в этом, уверен даже больше, нежели бы сам видел это. Послушайте, это нечто появлялось в течение пяти дней, и все пять дней кряду мой предшественник с ужасом ждал, когда же пятое отражение станет нормальным, таким, как все. Ждал, когда оно само исправится.
