Виталий Еремин - Сукино болото
Булыкин сказал, что сейчас приедет, и стал убирать со стола в сейф бумаги.
Выйдя из кабинета, он постоял несколько мгновений в коридоре, возле приоткрытой двери. Гоша разговаривал с кем-то по мобильнику и одновременно спешно отключал компьютер. Судя по выражению лица, он был полон рвения.
Никита спустился вниз. Он только сел за руль и включил зажигание, как зазвонил мобильник. Секретарша Шокина срочно просила зайти.
Булыкин взвился:
– Скажите, что я буду через полчаса.
– Полковник велел зайти немедленно, – проскрипела секретарша.
– У меня давление. Я только что выпил таблетку, мне нужно прийти в себя, – соврал Никита, рассчитывая за полчаса управиться.
– Майор, ты где? – зарокотал в трубке голос полковника. – В машине? Я тебя вижу, – Шокин стоял у окна. – Сейчас пришлю к тебе нашего медика.
Никита готов был, скрепя сердце, подчиниться. В конце концов, двадцать-тридцать минут, которые он потратит на Шокина, ничего не решат. Дэпээсники не отпустят Чесноковых. Но из управления выбежал Гоша и бросился к своему «жигуленку».
Булыкин отключил связь с полковником и выскочил из машины наперерез Гоше:
– Ты куда?
– У меня приказ.
– Какой приказ?
– Командир, есть начальники повыше вас.
Булыкин бросился к своей машине. Но Гоша на секунду опередил его – выдернул ключ из замка зажигания.
– Ты что, охренел? Ты что творишь? – заорал Булыкин.
– Для вашего же блага, командир.
У Гоши были странные глаза. Никакой обычной вялости, только решимость. Никита понял, что не справится. Ключа ему не вырвать.
– Потом поговорим, командир, – Гоша побежал к своему «жигуленку».
Булыкин поднялся к Шокину. Секретарша сказала, что начальник занят, у него совещание. Велел ждать.
Булыкин опустился на стул. Ясно, он должен быть на глазах. Перед глазами забегали мухи. Кажется, у него в самом деле подскочило давление. Секретарша накапала корвалолу. Нет, это ему уже не поможет. Вот если энап или эгилок…
Все было у секретарши: и от давления, и от сосудистого криза, и от инфаркта. Работать под началом полковника Шокина было непросто.
Вместо обычного вдувания Никиту ждала через полчаса форменная трепанация черепа.
– Майор, что ты себе позволяешь? – ревел полковник. – Тебе что, служить надоело? Хочешь машины на стоянке охранять? Где твой рапорт? Ты, кажется, рапорт писал? Где он?
– А вы что себе позволяете? – тихо спросил Булыкин.
Спросил и почувствовал, как екнуло сердце. Немудрено – за 23 года службы ни разу не давал начальству отпора. Ни в каком виде. Субординация сидела на нем, как кожа. И вот не выдержал, сорвался.
Но полковник Шокин, этот хам из хамов, неожиданно поперхнулся:
– Ты что имеешь в виду? – в глазах его стояла растерянность.
«Что имею, то и введу», – грубо подумал Булыкин. Он уже не испытывал страха. Только недоумевал: чего же так испугался начальник?
– Будет вам рапорт, – не спрашивая разрешения, Никита вышел из кабинета.
19 июня 2006 года, понедельник, вечерПостовой ДПС, совсем молодой парень с двойным подбородком, толстыми ляжками и походкой пингвина, сообщивший Булыкину о задержании братьев Чесноковых, наотрез отказался говорить об этом случае.
– Это все ваши игры, а мы люди маленькие, нам лучше держаться подальше, – пробормотал он, посматривая по сторонам.
Ясно, Гоша с ним уже поработал. Почти наверняка постовому и его напарнику хорошо заплатили. Может, не обещанные сто тысяч, поменьше. Но – не обидели.
Никиту трясло от злости, но ответил он спокойно, без враждебности, тоном старшего товарища:
– Ты меня к этим играм не приплетай. Ты только подумай, какую работу могут делать сопляки, если у них с собой миллион?
– Это не наш профиль, – милиционер сплюнул на мостовую. Слюна была тягучая, похмельная. Половину полученных вчера от Чесноковых денег он и его напарник оставили в ресторане.
– Кто велел отпустить Чесноков? Небритый?
– Мне пора, – постовой взглянул на часы. – Служба.
Никита недобро на него посмотрел:
– Скажу-ка я тебе пару высоких слов. Служат, парень, закону. А если не закону, то это не служба. Это по-другому называется. – И добавил более понятные слова. – Зря ты так со мной, парень. Еще не раз пересечемся. Мало ли что, вдруг пригожусь.
Постовой боязливо огляделся.
– У них была карта. Схема какая-то. Значки, цифры. Они за эту карту больше мандражили, чем за деньги. Все, товарищ майор, больше ничего не могу сообщить, при всем желании.
Никита задумался.
– А ты не мог бы эту карту воспроизвести?
– Нет, при всем желании, – постовой категорически помотал головой. – У меня зрительная память хреновая. Но если что-нибудь всплывет, обязательно звякну.
– Ты вспомнишь. У тебя просто нет другого выхода. Это останется между нами, – напирал Булыкин.
– По-моему, это – карта Топельника, – сказал постовой. – Самолет, когда летит из Москвы, делает там круг. Очертания те же. Топельник пересекает высоковольтная линия. И на карте она обозначена.
19 июня 2006 года, понедельник, вечерОтношения Царькова с Лещевым стали прохладными. С Олегом они вообще теперь не здоровались.
– Что-то мы стали плохо друг друга видеть, – саркастически заметил Царьков.
Олег ничего не ответил. Он ненавидел помощника своего отца. Он часами колесил по городу, следил за его передвижениями. Теперь у него всегда была при себе видеокамера. Зачем – он не мог объяснить самому себе. Чтобы потом предъявить запись Даше? Глупо.
Охрана Царькова заметила слежку, но только посмеивалась над парнем и называла его в женском роде – Отеллой.
Сегодня Олега ждал еще один неприятный сюрприз. На центральном рынке открылся аптечный киоск под вывеской «Дашенька».
На глазах у Олега Царьков подвез Дашу и с интересом следил за выражением ее лица. Увидев вывеску, девушка вздрогнула и растерянно посмотрела по сторонам. Ей вдруг показалось, что над ней смеются.
– Ты чего? Не нравится? – озадаченно спросил Царьков.
– Снимите сейчас же, пожалуйста, – прошептала Даша.
Царьков кивнул своим ребятам. Те принялись снимать вывеску.
– Спасибо, – сказала Даша.
Киоск был на два продавца и оборудован по последнему слову.
– Будешь старшей, считай, что это твое владение, – сказал Царьков.
Даша не знала, что на это сказать. Она совсем запуталась.
Олег ждал у подъезда дома. Он с облегчением отметил, что сегодня Даша смотрит на него гораздо приветливей. Зашли в квартиру, сели пить чай.
– Мне плохо, – призналась Даша. – Я совсем не знаю, как дальше жить.
– Я тоже, – сказал в ответ Олег.
Они проговорили допоздна и тепло попрощались. Чувствуя себя на седьмом небе, Олег сел за руль и дал по газам. Обычно он выезжал на улицу одним и тем же маршрутом. Это хорошо знали те, кто готовил ему пакость. Когда он увидел перед глазами в свете фар какую-то полоску, было уже поздно. Он упал вместе с мотоциклом, чувствуя, как под ворот рубашки стекает кровь.
Он тут же вскочил и увидел толстую проволоку. Один ее конец валялся на асфальте, другой был прикручен к дереву. Ему повезло. Если бы проволока была прикручена чуть выше и если бы он ехал чуть быстрее, рана на горле могла оказаться смертельной.
21 июня 2006 года, вторник, утроКодацкий проводил планерку. В отличие от Ланцевой, он считал работу информагентства профессиональной.
«Нигде столько не говорят о своем профессионализме, как в провинциальной прессе, – думала Анна. – Что за страсть такая? Комплекс, видно, играет. Серость муниципальной журналистики непоправима, как родовая травма».
Заиграл мобильник, Анна обрадовалась. Был повод выйти в коридор. Звонил Максим:
– Мама, к тебе какие-то дядьки приходили. Я дал твой телефон. Они тебе звонили?
– Никто не звонил. А что за дядьки? – Анну охватило нехорошее предчувствие.
– Наши земляки из Таджикистана.
Странно, кто бы это мог быть? Все близкие знакомые Анны давно жили в России.
– Русские или таджики?
– Русские.
Если к тебе приходят домой в твое отсутствие, а потом не звонят, хотя имеют твой телефон, в этом нет ничего хорошего.
Ланцева тут же набрала Булыкина. Не отвечает. Никита в это время был на планерке у Шокина. Позвонила Радаеву.
– Не волнуйся, – сказал Павел, впервые обращаясь на «ты».
Через полчаса он был в квартире Ланцевой. Прошел на кухню, попросил у мальчика чаю.
– Сколько их было, Максим?
– Двое.
– Что они делали, когда вошли?
Максим сказал, что сначала спросили, как его зовут. Потом стояли в прихожей и говорили, что им нужна мама. Они были всего несколько минут. Ни в кухню, ни в комнаты не проходили.
– А в туалет никто не просился?
– Один заходил в туалет, – припомнил мальчик. – А потом в ванную, руки помыл.
Радаев зашел в туалет. Открыл дверцу, закрывающую трубы канализации. Люди обычно используют эту нишу в качестве кладовой. Чего здесь только не было. Банки, склянки, коробки. Павел запустил руку вниз и стал шарить. Пусто.
