Владимир Гурвич - Деньги дороже крови
— Я вовсе не исключаю, что такой момент может настать. У всех нас в зачатке существуют самые разные наклонности. В том числе и весьма неожиданные.
Фрадков улыбнулся, давая понять, что оценил мое тонкое замечание. Но тут же его лицо приняло гораздо более для него привычное настороженно-хмурое выражение.
— Я уже вам говорил, что как мало людей, которым можно доверять даже в небольшой степени, — промолвил он.
Я наклонил голову, таким образом, подтверждая, что действительно такие слова были им произнесены.
— Мне бы хотелось иметь в своем окружении человека, на которого я бы мог положиться. И не только положиться, но который при необходимости умеет действовать по обстановке. И при этом способен проявлять смелость и инициативу. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Конечно, я вас понимаю, иметь такого человека всегда очень полезно. Но мне-то казалось, что вы как раз в таких людях недостатки не испытываете. В концерне очень сильная служба безопасности.
— Да, да, — как-то недовольно произнес Фрадков, — но бывают моменты, когда не уверен в них до конца… — Он замолчал. Затем вдруг наклонился всем своим тяжелым и широким телом в мою сторону. — Почему бы нам с вами не заключить негласное соглашение, вы будете работать на меня… — Он вновь замолк. — Вы опытный человек и не мне вам объяснять, что я имею в виду. А я вам буду за это благодарен. — Рука Фрадкова стала двигаться в направление кармана, где находился бумажник. Но примерно на середине пути она замерла, а затем вернулась в исходное положение.
Мне даже стало немного жалко Фрадкова, на его примере можно было воочию наблюдать, какая тяжелая болезнь — жадность, как сковывает она человека, затуманивает мозги, искажает все чувства и желания. И еще неизвестно, на какое преступление он способен пойти под ее влиянием.
— Конечно, Михаил Маркович, я буду рад оказывать в силу своих возможностей вам услуги.
Фрадков, удовлетворенный тем, что ему не пришлось во второй раз за одну встречу доставать бумажник, с явным облегчением откинулся на спинку кресла.
— Я не сомневался, что мы поймем друг друга. Не хотите ли еще выпить?
— С большим удовольствием. — Пожалуй, впервые за весь вечер я не лукавил, у меня в самом деле снова пересохло горло.
Глава 24
После планерки, когда мы выходили из кабинета Кирикова, кто-то сзади взял меня за локоть. Я обернулся и увидел рядом с собой улыбающееся лицо Костомарова.
— Не загляните ли ко мне в кабинет, Леонид Валерьевич? Чайком попою.
— Против такого приглашения невозможно устоять, — попытался я ответить ему в тон. — И когда?
— Да хоть прямо сейчас. Зачем откладывать такие приятные вещи на потом. — Не отпуская моего локтя, словно боясь, что я ударюсь в бега, Костомаров повел меня к лифту.
Он отворил дверь своего кабинета и пропустил меня вперед. Я вошел, он сделал тоже самое следом за мной. Затем закрыл дверь на замок.
У меня вдруг возникла странная ассоциацию, что Костомаров закрыл не дверь своего кабинета, а дверь моей камеры.
— Присаживайтесь, — пригласил он. — Напоить вас чаем? А может быть, чем-нибудь покрепче, — подмигнул он мне.
Только не хватало, чтобы он меня еще и спаивал. Мне нужны кристально трезвые мозги, чтобы вести с ним поединок на равных.
— Спасибо, но рабочий день еще только начинается. Лучше все приятное оставить на его конец, а пока затратить все силы на плодотворный труд.
Костомаров рассмеялся и сел за свой канцелярский стол. Я отметил, что чай он так и не поставил. Значит, он, в самом деле, был бы не прочь меня напоить.
— Вот о чем я хотел с вами поговорить. Дело касается вашей сотрудницы Ольги Несмеяновой.
Я похолодел. Почему-то с этого фланга я совершенно не ждал удара.
— И что вы хотите сказать о ней?
— Нам удалось установить, что Ольгу Вячеславну и недавно исчезнувшего в неизвестном направлении вместе со своей семьей электрика Юрия Косова связывали дружеские отношения.
— Я об этом ничего не знаю, но не вижу в том ничего странного; они работают в одной организации, в одном здании. Причем, не один год.
— Да, конечно, но их отношения, так сказать, географически выходили за пределы этого здания. Нам удалось узнать, что они бывали друг у друга в гостях.
— Ну хорошо, предположим. И что из этого вытекает?
— А вы не понимаете? Даже странно. Из этого вытекает очень простая вещь: она может знать, где находится Косов?
У меня возникло ощущение, что с этого момента я начинаю двигаться по очень тонкому льду. Одно неверное движение и я провалюсь в студеную воду.
— Пожалуй, тут вы правы, это обстоятельство нельзя исключить. Но что вы хотите от меня?
Костомаров некоторое время молчал. Он задумчиво сидел за своим столом, при этом старался пальцами сломать карандаш. У него это не получалось, что вызывало легкое раздражение. Наконец ему это удалось, от бросил две карандашные половинки в урну, посмотрел на меня и улыбнулся. Почему-то от его улыбки у меня еще сильней похолодало внутри.
— Вы сейчас, Леонид Валерьевич, в фаворе. И мне было поставлено условие: все действия, направленные против вашей сотрудницы, согласовывать с вами.
Вот оно что, теперь многое в этом разговоре становилось понятным. Мне стало немного легче, у меня появился первый в нем козырь. Теперь только надо правильно поймать момент, когда следует с него ходить.
— И что вы намерены предпринять?
— Допросить ее. Для нас крайне важно выяснить, где скрывается этот негодяй.
— Я не дам на это разрешение, — твердо произнес я.
— Почему? — удивился Костомаров.
— Потому что я знаю, как вы будете ее допрашивать. А как руководитель подразделения считаю своим долгом защищать своих сотрудников от насилия.
— А если она знает, где он прячется?
— У вас есть основания так считать?
— Пока нет. Но это ничего не значит. На данный момент она единственная наша зацепка. Он как в воду канул. И если вам дороги интересы концерна, вы не можете нам не помочь. Простите, но иначе мне придется думать, что вам нет никакого дела до безопасности наших руководителей, которые предоставили вам весьма высокооплачиваемую работу. В нашем концерне от сотрудников требуют преданности ему.
Я ощутил себя в ловушке. Если стану и дальше сопротивляться, то навлеку еще большее на себя подозрение. Если же отдам Ольгу ему на растерзание, то погублю не только ее, но и себя. Она не выдержит пыток и расскажет все, что знает. Я-то еще могу успеть сбежать, а ее уж точно живой не выпустят. Что же делать?
Внезапно меня озарило. По крайней мере это единственный шанс.
— Я сам узнаю все, что нужно, — заявил я.
Костомаров внимательно посмотрел на меня.
— И каким же образом?
Я постарался усмехнуться как можно сальней.
— Вы не хуже меня знаете, что с людьми можно работать совершенно по-разному. Особенно это касается женщин. Особенно это касается одиноких женщин. Смею вас уверить, что Ольга доверяет мне. Более того, я давно заметил, что она испытывает по отношению ко мне определенные чувства. Я думаю, что мне понадобится совсем немного времени, чтобы раздобыть нужную вам информацию.
Костомаров взял из стакана карандаш и снова начал ломать его пальцами одной руки.
— Что ж, попробуйте, — не очень охотно произнес он. Его атака на карандаш оказалась неудачной, и он раздраженно вернул его на место. Я понимал, что он недоволен не только результатом разговора, но и внезапным укреплением моего влияния, мешающего делать ему то, чего он хочет.
Я вернулся в свой кабинет.
— Ольга, зайдите, — попросил я.
Она вошла в кабинет. Как у нас это повелось, я стал расспрашивать ее о текущих делах, а сам быстро строчить на бумаге:» Сегодня вам придется ночевать у меня».
Она прочла, и ее глаза тут же округлились.
«Так надо, объясню всю потом. А пока делайте все, что я вам говорю», — продолжил я письменный диалог.
Она кивнула головой.
— Ольга Вячеславна, — игривым тоном проговорил я, — а помните, мы с вами хотели как-то поужинать. Сегодня у меня как раз свободный вечер. Заодно и обсудим наши служебные дела, что за радость говорить о них на работе. — Я рассмеялся, одновременно демонстрируя лицом, чтобы она поддержала бы мой смех.
Я совсем забыл о том, что легче улыбнуться египетскому сфннксу, чем ей. Она честно попыталась изобразить смех, но у нее ничего не вышло. Поняв это, она вдруг беззвучно заплакала.
Честно говоря, при виде плачущей Ольги, я пережил небольшой шок, так подействовала на меня эта сцена. Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вернуть себе самообладание.
— Я рад, что вы согласны, — сказал я, — вечером не уходите, вместе поедем в какое-нибудь уютное местечко.
Я сделал знак, чтобы она вытерла слезы. Ольга достала платок, провела им по щекам и удалилась. Я же решил, что настал один из тех моментов, когда следует крепко обо всем подумать.
