Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание
Дверь квартиры Климовых отворилась, показалось встревоженное лицо Глафиры Николаевны. Увидев Сергея, она громко ахнула:
— Что случилось? Несите его сюда…
— Телефон… — прошептал он.
Сергея положили на диван в гостиной. Возле него встревоженно засуетилась Глафира Николаевна.
— Боже мой. Боже мой! Вы заболели?.. Как же это… Врача вызвать?..
— Телефон… — упрямо повторил Сергей.
Обеспокоенная старушка, взволнованно моргая, чтобы сдержать вскипающие слезы, принесла из прихожей телефонный аппарат, расправляя за собой длинный свившийся провод.
— Какой номер?.. Давайте наберу.
— Сам…
Непослушным дрожащим пальцем Сергей начал крутить диск.
— Потапыч?
— Кто говорит?
— Ильин…
— Не узнаю тебя…
Тогда Сергей глубоко вздохнул и, выдыхая, стал выбрасывать отдельные слова:
— Я… в квартире… академика Климова…
Силы оставили его. От боли прерывалось дыхание, не хватало воздуха. Трубка скользнула по ладони, упала на грудь. Ее подхватил один из доминошников, губастый, усатый.
— Счас все скажу… Значит, такое дело…
Его голос уплывал все дальше и дальше… Тяжелая, горячая волна медленно, хищно поглощала Сергея, затягивая в черную глубину. Сквозь ее вязкую зыбь иногда пробивались обрывки приглушенных голосов. Один из них, мягкий и бархатистый, словно вынес его из мрачной темноты, и на какие-то доли секунды в призрачном желто-розовом свете возникла и растаяла та девушка с большими, ликующими глазами… «Надо позвонить…» — механически повторил он, снова погружаясь в небытие.
Потом сквозь щелки приоткрывшихся глаз увидел солнце в пелене облаков. Хотел привстать, но не смог оторвать от подушки чугунное левое плечо.
Рядом сидел Потапыч.
— Что со мной? — спросил Сергей, ощущая затвердевшие сухие губы. Он чуть приподнял левую руку и тут же опустил ее: тупая боль, охватившая плечо, заставила его отказаться от дальнейших попыток.
Потапыч, видимо, ждал его пробуждения и, наклонившись, заговорил с чуть наигранной бодростью:
— Ничего особенного! Ты покрепче этого камешка оказался… Надо только хорошенько выспаться и встанешь, как новенький…
Сергей сразу вспомнил все.
— Поймали его?
— Все обшарили, как сквозь стену ушел. Да вот записку оставил у тебя под дверью: «Во имя Графа», и крестик.
— Опять во имя графа?
— Опять, — вздохнул Потапыч.
— А со статьей Климова все выяснил?
— Выяснил… — нехотя произнес Потапыч, — Он сам принес ее в издательство… И расписался в конце… — Но Сергей уже не слышал его: из кухни вышла и встала за спиной Потапыча та самая девушка из электрички…
— Здравствуйте, — сказала она.
Его пересохшие губы растянулись в улыбке.
— Это ты ее нашел, Потапыч?
Ничего не понимая, Потапыч с удивлением глянул на девушку.
— Не он. Я сама нашлась. Вы, наверное, потеряли номер моего телефона, и вот ваши соседи позвонили. Я и приехала. Правда, они вызывали врача «скорой помощи».
— Спасибо! — Сергей смотрел на нее, чувствуя, как внутри заколыхалась теплая волна.
— За что же спасибо? Это моя работа.
Она легонько вытеснила со стула примолкшего Потапыча, заняла его место и спросила с профессиональной озабоченностью:
— Как вы себя чувствуете?
— Я очень рад, — ответил он, продолжая улыбаться.
Тут совсем не вовремя, нет, очень вовремя пророкотал баритон Потапыча:
— Извини, Сережа, мне надо идти… Потом поговорим.
— Идите, идите, — сухо сказала она и повторила вопрос Сергею, но уже другим, приятельским тоном:
— Как ты себя чувствуешь?
— Очень хорошо, — сказал он тихо, только ей. — А ты сомневаешься?
Никогда в жизни он не произносил с таким удовольствием слово «ты», разве только маме. Что-то забытое, дорогое и близкое откликнулось в этом слове.
— Ты везучий. Ушиб сильный, но кости целы. Такие травмы — моя дипломная работа. Обещаю за два дня поставить тебя на ноги. — Она говорила прерывисто, слегка возбужденно. Видимо, слово «ты» и ей доставляло незнакомую радость. — Ты проспал целые сутки.
— Сутки? — удивился Сергей. — А ты?
— А я тут на диванчике подремала… Не пугайся, папочке сказала, что дежурю возле больного, только не сказала, что это — ты… — Она встала, пошла на кухню и оттуда все тем же беззаботным голоском продолжала: — Понимаешь, у меня вчера вечером дежурство окончилось, ну мне и захотелось остаться здесь… Если возражаешь, я уйду…
Она вынесла из кухни тарелку дымящегося супа.
— Нет, не уходи… — быстро ответил Сергей.
— Не уйду… — Тарелка дрогнула в ее руках, лицо мгновенно стало пунцовым от смущения. Но она тут же продолжила строго: — Сейчас ты пообедаешь, мы посмотрим твое плечо, а потом еще один укол, и ты будешь спать. Понятно?
— Понятно… А ты не уйдешь?
— Не уйду, пока не поставлю тебя на ноги…
Утром он проснулся от неясных теней, проплывающих над закрытыми глазами.
— Больно?
— Нет.
Ее ладони медленно кружили над его правым плечом, руки не касались тела, но он чувствовал, как тепло, передвигаясь, широким лучом согревало плечо и, казалось, снимало с него болезненно гнетущий груз.
— Привстань!
Сергей осторожно сел на кровати, сделал круговое движение левым плечом и удивился: вчерашняя чугунная тяжесть пропала. Он описал рукой широкий круг — боли не было…
— Ты кудесница!
— Знаю, — ее глаза счастливо смеялись. — Я иду на кухню, а ты одевайся. Позавтракаем и двинемся…
— Куда?
— Какое это имеет значение? Куда глаза глянут… Мой «жигуленок» давно ждет…
— У тебя есть машина?
— Папочка подарил, когда институт закончила…
Во время завтрака она предложила:
— Поедем в Ясную Поляну?.. Не пугайся, к вечеру будем дома… Я, наверное, покажусь тебе старомодной в свои двадцать шесть лет — с детства читаю и перечитываю Льва Толстого. У нас дома девяностотомник… А в Ясной Поляне я ни разу не была… Принимается?
— Принимается! — Сергей готов был согласиться с любым ее предложением.
Синий «жигуленок» покорно стоял у подъезда. Он, казалось, ожил, засверкал блаженно, когда его стройная в сером джинсовом костюме хозяйка смахивала тряпкой невидимую пыль с капота, протирала стекла, привычно стучала носком туфельки по колесным шинам.
Вела она машину без всякого напряжения, легко, даже чуть небрежно. Пока ехали по московским улицам, Сергей молчал. Ему все никак не удавалось осознать, что произошло в его жизни. Появилось какое-то новое состояние беспечности и тишины, словно он переселился в другой, нереальный мир, а все Климовы, Чугуевы, Потапычи остались далеко-далеко, полузабытые, незначительные. Наверное, впервые за последние годы он так покойно отдыхал…
— Как плечо?
— Отлично. Ты же здесь…
— И ты… — сказала она очень серьезно.
Буйный прилив благодарности заполнил его.
Все недавнее предстало перед ним в мирном ласково-розовом свете. И камень, свалившийся на плечо, и толкнувшая этот камень рука, и записка с кладбищенским крестом… Не случись того, не было бы сейчас рядом и этой необыкновенной девушки…
— Я все знаю о деле, которым ты занимаешься, — заявила она.
— Откуда? — Ему вдруг захотелось приблизиться к локтю этой девушки, коснуться его.
— У нас с майором Потаповым было время поговорить…
— К чему же вы пришли?
— Сначала решили, что Климов никуда из Москвы не уезжал…
— Интересно, — заметил Сергей с легкой иронией.
— Отвергаешь? Правильно делаешь. Вчера по просьбе Потапова звонили в Ханой. Климов там…
— Остается Чугуев? Или…
— Пока никаких «или», — твердо ответила она, — Майор займется сегодня Чугуевым. А мы с тобой прощупаем его сообщников…
Взрыв безудержного веселья охватил Сергея. «Бог ты мой! — подумал он, едва сдерживая смех. — Кажется, она решила возглавить расследование! Ну все, конец тебе, „черный человек“!»
Он украдкой глянул в ее сторону. На фоне мелькающих домов четко рисовался обольстительно-нежный девичий профиль. Слегка нахмуренный лоб. Подвижные и чувственные губы. Ветер, рвущийся в прорезь над приспущенным боковым стеклом, трепал ее волосы, и от этого она представлялась ему своенравной амазонкой, крепко сжимающей белыми кулачками не руль «жигуленка», а поводья неудержимого коня.
— Могу я узнать, — спросил с чуточку язвительной вежливостью, — почему вы остановились именно на Чугуеве?
Она пожала плечами, чуть скривила губки, словно недоумевала, как можно задавать такие наивные вопросы.
— Просто мы основательно поразмыслили с Потаповым, и все наши сомнения исчезли. Ну, рассуди сам… Во-первых, он больше других похож на рисунок того мальчика. Во-вторых, Чугуев ради своего кумира Климова готов на все. В-третьих, убийство Стельмахов мог совершить только очень сильный человек, такой, как он. В-четвертых, ты сам видел серую «Волгу»… Да, кстати, выяснилось, что его машина стоит заправленная бензином, маслом, а у ворот гаража свеженькие следы… Значит, выезжал… Убедила?
