Владимир Колычев - Человек из зеркала
– Костя, а ведь он прав, – отозвался Федя. – Лучше пятнадцать лет в зоне, чем всю жизнь на спецу…
– Да заткнись ты! – рявкнул на него старший. – Гонит полкан все! Ты что, не понимаешь, что он гонит!
Костя вдруг сорвался с места, подскочил к Степану Степановичу и ногой ударил его по ребрам.
– Еще раз пасть свою откроешь, пристрелю!
– За мента нас еще в СИЗО уроют, – снова подал голос Федя.
– Я не понял, ты что, смерти боишься? – заорал на него напарник.
– Ну, лучше в зоне, чем в могиле. Ты мужик здоровый, тебя зона не сломает. Да и мне как-то не очень страшно… Слышь, Круча, если мы сдадимся, точно пожизненного не будет?
– Я не судья, гарантий дать не могу. Но для тебя лучше срок, чем на всю жизнь. Если сдашься, то шанс у тебя точно будет. А если нет… Ну ты сам все понимаешь, что с тобой будет.
– Будет, Федя! Хана всем нам будет! – заколотился Костя.
Круча физически ощутил исходящие от него флюиды страха.
– Я не хочу на пожизненное! – стоял на своем Федя.
– Какое пожизненное? Грохнут тебя при попытке к бегству!
– Или при попытке сопротивления! – добавил Круча. – Федя, ты бы женщину отпустил! Не надо ее пугать!
– Да нет ее со мной, в ванной она. Ничего я с ней не сделал.
– Федь, я не понял, ты что, сопли пустил? – взвыл от возмущения Костя. – Я не понял, ты мужик или баба?.. Ты кого слушаешь, мента поганого?
– А что он не так говорит? Он же ничего не гарантирует. Если бы врал, гарантировал… Труба дело, Костя. В трубу нас загнали, с двух сторон запечатали!
– А я сказал, мы отсюда вырвемся!
– Как? Тебе же ясно сказали, что нас снайпера срисуют. Я сам снайпер, Костя, поверь, я знаю, как это делается…
– Ты знаешь, как панику разводить! Это ты знаешь! Знаешь, что с паникерами делают?
Федя промолчал, и это вдохновило Костю на очередной «подвиг». Он снова ударил Кручу ногой. Больно ударил.
– А с провокаторами знаешь что делают?
– Костя, ты успокойся! Не надо нагнетать обстановку! – сквозь зубы призвал его Степан Степанович. – Ты должен взять себя в руки. Ты должен оценить обстановку и принять единственно правильное решение. Ты преступил закон, ты ответишь за это, а ответить можно лишь цивилизованно. Тебя посадят, но гражданских прав не лишат, тебе будет трудно, но к тебе не будут относиться как к бесправной скотине. Но если ты преступишь черту, на непредвзятое к себе отношение можешь не рассчитывать…
– Все, ты достал меня, мент!
На этот раз Костя не просто ударил Кручу, но и приставил ствол к его затылку. Степан Степанович не видел его глаз, но чувствовал, как исходит от них волна бешенства. Он точно знал, что сейчас последует выстрел…
Глава двадцать первая
Сначала Федя ударил ногой по пистолету, а затем нанес удар в голову. Костя успел нажать на спусковой крючок, прежде чем оружие выскочило из руки, но пуля ушла в сторону. Сильный удар в висок потряс бандита, но не вырубил. Костя схватил своего напарника за руку, потянул на себя, и они сцепились в жестокой хватке.
Костя сумел подмять под себя друга, ставшего вдруг врагом, но это сыграло с ним злую шутку. Он стал уязвимым для Кручи, который не замедлил вступить в схватку.
Он подал команду на штурм и ударил бандита сомкнутыми руками по шее, начисто вырубив его. А Федю ломали уже ворвавшиеся в квартиру спецназовцы, которые вынесли входную дверь направленным взрывом.
Кулик снял со Степана Степановича наручники.
– Ну как ты?
– Да не очень. Нелегко троянским конем работать. – Круча потер отбитые ребра.
– Куда этих? – спросил командир группы, взглядом показав на лежащих рядком преступников.
Костю отправили в отдел, в изолятор временного содержания, а Федей Степан Степанович занялся на месте. Надо было дожать его, пока он не остыл. А то вдруг опомнится да замкнется в себе. Пирожок хорош, пока он горячий…
Круча закрылся с ним на кухне. Кулику досталась заложница, пусть успокаивает ее, приводит в чувство и, главное, журналистов к ней не пускает, а то ведь пишущая и снимающая братия из криминальной хроники не заставит себя ждать. Киллеры, да еще захватившие заложников, – это сенсация. Как бы самому Круче отбиваться от них не пришлось. Против прессы он ничего не имел, но сейчас нельзя допустить огласки. Если киллеры попадут в кадр телеоператора, заказчик может увидеть их и залечь на дно. Да и вообще происшествие в Битове не должно быть выставлено напоказ…
Степан Степанович не стал давить на Федю взглядом. Он предоставил ему время собраться с мыслями, утвердиться в своем правильном решении. А пока тот соображал, включил чайник, нашел заварку и кружки.
– Спасибо тебе, Федя, что жизнь мне спас.
– Да плевать я на тебя хотел, начальник, – буркнул мужчина.
– Это правильно, Федор. Так и надо с ментами, – с самым серьезным видом кивнул Круча. – Жизнь в зоне суровая, там если тебя не уважают, то хорошего мало. А если в струю войдешь, то все в порядке будет. Если перед ментами заискивать будешь, уважать тебя не станут. Так что тактику ты выбрал правильную. Но учти, ментам дерзить надо с умом, в этом деле главное – берега не потерять. Мы, менты, народ терпеливый, но если за грань зайдешь, можем и обидеть… Ты же не хочешь, чтобы тебя обидели?
– Нет, – еще ниже опустил голову Федя.
– И это правильно… Ты вот спас меня, и я тебе за это благодарен. Чем смогу, тем помогу. Ты вот террориста обезвредил, и я сделаю все, чтобы тебе это зачлось. Можем даже создать легенду для суда, что это Костя тебя заставил Чупракова убить…
– Так он меня и заставил.
– Он был старшим в группе?
– Да, он.
– Кто он такой? Фамилия, имя, отчество.
– Константинов Дмитрий Павлович.
– А почему Костя?
– Потому что Константинов.
– Значит, Костя – это его позывной, а Федя – твой.
– Федоскин моя фамилия, зовут Валера.
– Да, Валера, натворил ты дел… Надеюсь, это твое первое убийство?
– Нет.
– Что еще было?
– В Чечне убивал.
– Кого? Чехов или наших?
– Духов, конечно! Чехов, арабов… Я там на контракте был, с двухтысячного. Денег заработал, думал бизнес открыть, квартиру свою продал, все, что заработал, вложил… Прогорел, короче.
– Бывает, – разливая кипяток по кружкам, кивнул Круча. – Есть люди-воины, есть люди-коммерсанты. Бывает, конечно, что воин может быть хорошим коммерсантом, а коммерсант – хорошим воином, но все-таки это исключение. Ты воин по жизни, поэтому с бизнесом у тебя ничего не получилось. Поэтому и пошел ты в киллеры, да?
– Да нет, не в киллеры… Ну, в смысле, это в первый раз… Честно, в первый раз!
– Константинов заставил?
– Ну, не заставил. Денег предложил…
– Много?
– Двадцать тысяч евро.
– С одной стороны, много. Я знаю людей, которые за сто долларов убивали. Но с другой стороны, мало. Потому что Чупраков большая величина, с многочисленной охраной. И если его серьезные люди заказали, то двадцать тысяч мало.
– С какой многочисленной охраной? – пренебрежительно усмехнулся Федоскин. – Два телохранителя – это разве много?
– Ну, это уже другой вопрос. А Чупраков – фигура большая, за него мало не дадут… Кто заказ получал?
– Через Константинова все шло.
– Он и заказ получал, и насчет денег договаривался… Я так думаю, он тебя кинул. Обычно в таких делах гонорар пятьдесят на пятьдесят делят, а он тебе всего двадцать процентов предложил…
– Нет, он предложил мне половину.
– Ну, это он тебе так сказал, – гнул свою линию Круча. – А как на самом деле было… Я, конечно, могу у него спросить, но ведь он же правду не скажет. Может, мы у заказчика спросим, какую сумму он вам назначил?
– А как мы у него спросим?
Федоскин понимал, что не сможет он воспользоваться своим гонораром, но Круче все-таки удалось зацепить его за живое. Обидно стало Валере, что Константинов поступил с ним нечестно, потому и звенит его голос, как туго натянутый нерв.
– Возьмем за жабры и спросим.
– А как мы его возьмем?
– Мы возьмем?!. Валера, ты делаешь успехи. Ты прямо на глазах превращаешься в нормального человека. Я уже не вижу в тебе киллера, я вижу в тебе боевого снайпера, ветерана чеченской войны. Кстати, в каком ты был звании?
– Старшиной был.
– Отлично, старшина, так держать! А за Чупракова не расстраивайся, он еще та сволочь. Без него мир еще чище стал.
– И много мне за него дадут? – с надеждой на снисхождение спросил Федоскин.
– Много. Сволочь – категория моральная, а гражданин – уголовно-процессуальная. Ты гражданина своей страны убил, причем умышленно и при отягчающих обстоятельствах, а это от восьми до двадцати лет. Плюс хозяйка квартиры, которую ты взял в заложники… Но ты спас от смерти сотрудника милиции, ты готов идти на сотрудничество с органами. Если ты поможешь нам найти заказчика, то, возможно, получишь всего десять лет. Это, конечно, немало, но все-таки лучше, чем пожизненное…
– Но я не знаю, кто заказчик. Все через Константинова делалось, – скривился Федоскин от осознания собственной беспомощности.
