Татьяна Степанова - Улыбка химеры
— Что вы хотите этим сказать? Что это я убил Тетерина?
— Вы же сами диарею помянули, Георгий Делиевич. Я просто хочу понять причину вашего недуга в тот вечер.
— Послушай, ты... Ты что, издеваешься тут надо мной? — Газаров сверкнул черными, как южная ночь, глазами. (Никите почудилось даже — еще секунда, и рука фигуранта стиснет призрачную рукоятку фамильного дедовского кинжала.) — Издеваешься? Унизить меня хочешь?
— Да ничего я не хочу, — Колосов печально вздохнул. — Разговора у нас дельного не получается. Болтовня пустая.
— Что ты ко мне с этим дедом прицепился? Ты подумай — для чего мне его кончать?
Никита коварно молчал. А сам думал: эх, Алигарх, может, ты и не знаешь, а может, и прикидываешься, что не знаешь — мотив-то в этом деле вроде на поверхности лежит...
— Ну хорошо, а в гостиной наверху возле трупа Витаса Таураге как вы оказались? — спросил он. — Совершенно случайно?
— Конечно! Я выстрел услышал. Так грохнуло — у меня аж уши заложило. Вбежал в гостиную — этот на полу, пистолет рядом валяется, в комнате, как в пороховом погребе, запашок. Я хотел на помощь звать, думал, этот кретин застрелился. А тут салютовские махновцы стали сразу мне руки выворачивать.
— Где вы находились, когда услышали выстрел?
— В зимнем саду, — ответил Газаров быстро.
— И никого не видели — в коридоре, на лестнице, когда в гостиную вбежали?
— Никого, только... ну, его.
— Труп, да? И вы подумали, что Витас застрелился?
— Ну да, сначала. Пистолет-то его на ковре лежал, я его сразу узнал.
— Вы раньше видели у него этот пистолет?
— Было дело однажды, — ответил Газаров мрачно.
— При каких же обстоятельствах?
— Ну, чего скрывать, все равно все сплетни вам доложат. Поссорились мы с ним. Ну, до драки, до мордобоя. Я думал, честно, а он... Пушку, короче, он достал.
— Угу, вот даже как. Ну, а по какой причине, по-вашему, Таураге вдруг мог застрелиться?
— Ну, я тогда подумал — может, проигрался крупно, может, к Салютову-папе в долги влез. Да мало ли причин мужику пулю выбрать? Может, женщина ему изменила?
— Но Таураге не застрелился. Кстати, то же самое сначала подумали о Тетерине. Любопытно, да? А Таураге убили: сначала стукнули по голове бронзовой статуэткой, а потом выстрелили в него из его же пистолета.
Газаров посмотрел на Колосова. Хмыкнул недоверчиво.
— Почему такая канитель, а?
— Вот я и пытаюсь в этом разобраться, Георгий Делиевич.
— Меня-то за что посадили?
— Ну, пока еще не посадили, задержали. На вас показания есть охранников, заставших вас возле трупа.
— Да я же русским языком тебе объясняю...
— Следователю ваши объяснения, видимо, убедительными не показались. А мне... я еще не решил. А что вы делали там, наверху?
— Ничего. Отдохнуть хотел, мозги проветрить. Поднялся в зимний сад, посидеть хотел в тишине.
— От чего отдохнуть-то? Вы же недавно только приехали в казино с женой. Кстати, а где она была? В зале? Там, кажется, игра крупная начиналась. Что же вы не включились?
— Компания была не моя.
— Может быть, вы кого-то искали наверху? — спросил Никита.
— Никого я не искал.
— А может быть, все-таки искали? Например, Ви-таса Таураге?
— На кой черт он мне сдался?
— Значит, у вас были плохие, очень плохие отношения с потерпевшим, — констатировал Никита печально. — Судя по вашему непримиримому тону — ой какие скверные.
— Да вы меня не правильно поняли...
— А может быть, вы искали наверху не потерпевшего, а кого-то другого? — Колосов посмотрел на Газарова с надеждой. — Может... Эгле, вашу жену?
Газаров побледнел.
— Слушай, ты, — сказал он хрипло, — ты на что это намекаешь?
— Может, вы подозревали, что она любовница Салютова?
Задав этот вопрос, Никита ждал почти атомного взрыва южного темперамента. Но Газаров как-то сразу сник.
— Я бы ее своими руками задушил, если бы что было. Нет — понял ты? — нет. А ты... падаль ты, если мне, ее мужу, такие вопросы задаешь. Пользуешься, что ты тут власть сейчас... — Газаров длинно выругался. — А я тут перед тобой это унижение терпеть должен.
— Да ты в мокрое дело замешан, подумай башкой своей! — не выдержал Колосов. — На тебя показания обличающие пять человек дают. А тебе вопросы не нравятся — унизительные, видишь ли. Да тебе еще не такие вопросы будут задавать!
— Я на слова этих салютовских холуев плюю, понял, нет? — Газаров стукнул кулаком по колену. — Он прикажет — они на меня вообще все покажут. Все — понял? На пистолете мои отпечатки есть? Ну?
— Нет, — вздохнул Никита. — Мы проверили. Нет твоих. Только отпечатки Таураге. А может, ты умный, в перчатках работал, как заправский киллер?
— А перчатки тогда куда я дел? Проглотил, что ли?! Меня ж всего там обыскали.
— А там камин горел, помнишь? Фигурку бронзовую мы там нашли. Металл огня не боится. А вот кожа, ткань перчаток быстро бы пламенем взялась.
— Да пошел ты в баню! — Газаров отвернулся.
— Знаешь, Георгий Делиевич, ты не злись. Я еще не решил — что с тобой и как. — Колосов подпер подбородок кулаком. — Признаюсь, меня тоже немножко удивило, как быстро они там в казино тебя нам сдали. Упаковали и сдали — получите, распишитесь. В прошлый-то раз точно так же некоего Майского нам сбагрили — уже схваченного и даже с пугачом переделанным в кармане. И тоже все показания на него дружненько дали. Знал такого — нет?
— Знал. Учти: он на убийство никогда не пойдет. Кишка тонка. Наркоту толкает иногда и взаймы дает под проценты. Ну, чтобы сразу можно отыграться прямо у стола. Процент под выигрыш.
— Тебе давал?
— Ну, пару раз.
— А ты, наверное, проиграл сразу же все. И заем, и проценты. — Никита вздохнул. — Говорят про тебя: не везет тебе в последнее время крупно.
— Сплетни. А кто это говорит?
— Обухов. Геннадий Обухов, майор, как и я, по званию. Не помнишь такого?
Газаров впился в Колосова настороженным взглядом.
— Обухов из РУБОПа. Дела у вас клеились, да что-то зашли в тупик. — Никита усмехнулся. — И зря. Не плюй в колодец, как видишь.
Газаров молчал.
— Мы тобой, гражданин Алигарх, заинтересовались еще до убийства Таураге. Версия одна у нас есть по казино и по причине, отчего это там народ как зайцев стреляют. А ты, Алигарх Делиевич, должен признаться, классно на эту версию нам подходишь.
— Что еще за версия?
— Не скажу я тебе. Может, сам мне скажешь попозже. Догадаешься. А может, и догадываться не придется — явку с повинной прокуратура уважает. Да и суд тоже.
— Да не убивал я Таураге! Ну, было у меня с ним... Был конфликт, даже больше. Из-за жены. Он меня ненавидел. Но я-то... разве мог я Эгле такой удар нанести? Брата убить родного ее? Да я... я бы руку лучше дал себе правую отрубить! Она же мне жена, а ему сестра. Как же я мог, как бы я ей в глаза смотрел потом? Я же люблю ее, понимаешь ты?
Речь по эмоциональной силе, видимо, приближалась к камерным монологам и речитативам. Никита терпеливо слушал.
— Давай лучше вернемся к Тетерину, — предложил он. — Вспомни тот вечер хорошенько. Ничего странного не заметил?
Газаров после крика тяжело дышал. Пожал плечами — нет.
— Да, никто ничего странного в тот вечер в казино не заметил, а Тетерина прикончили, — сказал Колосов. — У нас показания на сына Салютова Филиппа есть. Знаешь его?
— Знаю. Малахольный он.
— Почему?
— Да так. Жизни в нем нет. Замороженный какой-то. Я таких людей не люблю, — Газаров покачал головой. — А это вы насчет того, что Песков-швейцар про него болтал?
— А ты и про него знаешь?
— А то нет. Мы потом в баре с Липой и приятелем его как-то вспоминали про это. Липа сказал еще, что, возможно, он последним видел Тетерина в тот вечер живым.
— Липа... Ишь ты, прозвище-то какое, — усмехнулся Колосов. — А этот его приятель... Этот Легионер, что ли? Тоже кликуха... Вообще, как его по-человечески зовут? Как фамилия?
— Черт его знает, — Газаров пожал плечами, — Легионер — все его так зовут. Он в Чечне воевал в первую войну. Это точно, не лжет, меня в этом вопросе не проведешь. У наемных подлинные-то имена там не в чести были. Ну так и пошло с тех пор — Легионер. Темная он лошадка. Контуженый какой-то. Я с ним мало общался.
— Так, если ты насчет показаний Пескова в курсе, может, знаешь и то, что он не про одного Филиппа нам говорил, но и про Жанну Басманюк. Он якобы видел, что она из мужского туалета в тот вечер выходила. — Колосов следил за фигурантом. Тот слушал с явно возрастающим интересом. — Или про Басманюк для тебя — новость?
Газаров молчал, словно что-то обдумывал. — Слушай, а давай так, — сказал он, — версия, говоришь, у тебя есть. Хочешь, я тебе еще одну версию подкину? Я тебе идею — ты мне волю из этой душегубки вашей, а? Я ведь только задержан, сам сказал. И неохота мне, невиновному, здесь у вас торчать ни за что. Ну, хочешь так сыграем: мое слово против твоего?
— Так у меня сейчас очков больше. Пять свидетельских показаний против тебя. Тебе по-крупному прикупать придется, Алигарх.
