Евгений Сухов - Охота на смотрящего
Смертельно уставший, он практически не чувствовал изнеможения – только голод и желание выжить владели его чувствами.
Однажды ночью Варяг проснулся, почувствовав на себе чей-то хищный взгляд. Замерев, он долго всматривался в чащу, пока не обнаружил взирающие прямо на него кошачьи золотистые глаза. Это была рысь. Привлеченная запахами пота и крови, исходившими от него, лесная кошка пристроилась на соседнем дереве, наблюдая за своей жертвой. Она не шевелилась. Варяг тоже не двигался, сидел настороженно, рассматривая ее. Чувства страха у него не было – оно притупилось усталостью и голодом, но тело, вне зависимости от его воли, приготовилось к бою – мышцы напряглись, глаза сузились, правая рука нащупала нож, лежащий в кармане. До «АКМ», прислоненного к стволу старой сосны, ему было не дотянуться. Не отрывая глаз от рыси, он медленно спустился на землю.
И тогда она прыгнула. Это был сильный зверь. За время их поединка Варягу довелось испытать, какой силой и ловкостью обладала эта небольшая с виду рыжая кошка с обаятельными кисточками на кончиках ушей. Он успел увернуться от ее первого прыжка, но в следующее мгновение рысь снова прыгнула, оттолкнувшись лапами от стоящего в стороне дерева, и нанесла удар сбоку, разодрав острыми когтями поясницу. Варяг вскрикнул от боли, но успел ударить хищницу ножом прямо в пушистый пах. Рысь огласила лес полным боли криком, но не остановилась, а с невероятной скоростью запрыгнула Варягу на плечи, норовя впиться зубами в его горло. Одной рукой держа зверя за густую шерсть, другой Варяг снова нанес рыси удар ножом. Нож попал прямо в глаз. Узкое заточенное лезвие глубоко вошло в кошачью глазницу – зверь захрипел и, разжав когти, повалился на бок.
Прислонившись к дереву, Варяг почувствовал, что теряет последние силы. Бок и плечо были разодраны, и острая боль, казалось, ощущалась в каждой клетке израненного тела. Варяг прошел несколько десятков метров и, потеряв опору под ногами, покатился куда-то вниз.
Падая, он ударился головой о каменный выступ, сознание погасло. Варяг остался лежать на дне оврага, в полуметре от струящегося по его дну прозрачного ручья.
Глава 17
Его приговорили
Громко зашипел переговорник. Беспалый вжал кнопку приема.
– Беспалый на связи!
– Товарищ подполковник! – послышался в переговорнике тревожный голос майора Кротова. – Плохие новости!
– Что там еще случилось? – раздраженно спросил подполковник.
– Пропал младший сержант Шлемин!
Горячая волна обожгла нутро Беспалого – этого еще не хватало!
– Как это пр… – Голос у подполковника сорвался. – Как это пропал?! Твою мать! А куда он мог подеваться? К девочкам на танцы, что ли, мог пойти?!
– Не знаю. Вы мне ночью приказали кого-нибудь отправить осмотреть прилегающую к колонии территорию – вот я его и отправил.
– В котором часу? – спросил Беспалый и тут же понял, что задал идиотский вопрос. – Местность прочесали?
– Вблизи колонии прочесали, но поиски результатов пока не дали.
– Пошли снова людей, с собаками!
– Товарищ подполковник! Дело в том, что Шлемин ушел с собаками: все четыре «кавказца» пропали вместе с ним.
Беспалый тупо уставился перед собой, сдерживая в себе неукротимое желание грохнуть об стену передатчик. Он чувствовал, что майор Кротов хочет сообщить ему еще какую-то новость.
– Ну, выкладывай, что там у тебя еще, – буркнул он в рацию.
– Есть еще одна очень неприятная весть.
Беспалый с трудом улавливал прорывающиеся сквозь жуткий треск слова Кротова.
– Убит… нашли… – треск усилился, и Беспалый уже ничего не мог расслышать.
– Слушай, Кротов, ты можешь прямо сейчас ко мне подскочить? Ни хрена не слышно. Дуй быстро! Доложишь на месте.
– Есть. Сейчас буду.
Через десять минут майор Кротов с прапорщиком Родионычем навытяжку стояли перед сумрачным подполковником Беспалым. Беспалый буравил их тяжелым взглядом. Все беспокойные мысли начальника колонии слились в один назойливый, как оса, вопрос: «Как же теперь быть?»
Майор ему только что доложил, что в кладовке в бараке номер семь найден труп Щеголя со следами удушения. О находке доложил старший прапорщик Родионыч, по показаниям которого заключенный Стась Ерофеев по кличке Щеголь вошел к себе в барак примерно в четыре утра – и с тех пор его живым не видели.
Вошел с докладом капитан Сомов.
Собак найти пока не удалось. Табельный «АКМ» сержанта также пропал без следа.
Беспалый искоса по очереди взглянул на Кротова, потом на Сомова, потом на прапорщика Родионыча, которые молча стояли у входа, и глухо приказал:
– Так. Поиски сержанта продолжать. Выяснить, куда делись собаки. Исчезновение четырех волкодавов – это не шутка. В колонии немедленно учинить общий шмон. Заключенных вывести на воздух – и проутюжить все бараки. Похоже, кто-то крутой сегодня ночью в этой заварухе ушел из колонии.
– Да как же, тааищ… – начал было Кротов, но Беспалый, поморщившись, оборвал его.
– Установить, кто ушел. Возможно, это Ковнер Александр по кличке Сашка Клин. Допросить всех его соседей по бараку. Кто что видел, кто что слышал? Все! Выполняйте, майор. А вы, Сомов, еще раз пересчитайте заключенных.
Когда Кротов с Сомовым выскочили за дверь, Беспалый повернулся к Родионычу.
– Вот такие дела, Родионыч! Херовые!
– Теперь что ж, Александр Тимофеич, шею намылят? – невозмутимо поинтересовался тот.
Подполковник Беспалый пропустил мимо ушей недопустимую фамильярность со стороны прапорщика.
– Это уж как пить дать – намылят! – невесело кивнул он. – Ох и намылят!
* * *
Зэки не на шутку заволновались, когда до них дошло известие о шмоне, объявленном в колонии. Александра Тимофеевича Беспалого трудно было заподозрить в раздолбайстве. А тем более сейчас, когда у него были веские причины шмонать нехитрые зэковские пожитки и тайники. Все понимали, что с той настойчивостью, с которой Беспалый переворачивает зону вверх дном, доставленный с воли косячок наркоты или заначенную валютку не ищут. Ясно, что у Беспалого есть более насущный интерес. Тем более что с самого утра по зоне, после жестокого и кровавого подавления бунта, пополз устойчивый слушок, будто подполковник Беспалый вконец озверел и самолично застрелил старого Муллу. Впрочем, слушок был непроверенный, да и как его проверишь, коли спрашивать пришлось бы у самого Александра Тимофеевича – а он разве ж скажет правду.
Примерно в восемь тридцать утра обитателей мрачных бараков вывели на свежий воздух, выстроили в шеренги и оставили стоять на утреннем солнышке. Работы отменили. Охранники тем временем ворвались в пустые бараки и принялись за методичный осмотр. Особенно старались в бараке номер семь, где до сегодняшнего утра обретался убиенный Щеголь, и в пятом – где проживал исчезнувший ночью Сашка Клин. Но что искали – не знал никто, и, пожалуй, даже самим вертухаям это было неведомо.
Беспалый зачем-то пошел в пятый барак и, встав в проходе между двухъярусными железными шконками, мрачно наблюдал за привычной процедурой: солдаты перетряхивали и прощупывали матрацы и подушки, выволакивали из тумбочек мешочки, тряпочки, одежонку, посуду, газеты, книжки. Под матрацем в койке пропавшего Ковнера обнаружили заначку анаши-соломки и две мятые сигареты с каким-то душистым зельем. Но самое главное – аккуратно завернутые в носки две банки сардин.
Обнаружившаяся находка сильно насторожила Беспалого. Он задумчиво повертел консервы в руке и помрачнел. Ясно, что такой предусмотрительный зэк, собирающийся дать деру, ни за что не забудет прихватить с собой консервы.
Нет, никак не было похоже, что Сашка Клин решил податься в бега. Что-то тут не связывалось. Но если Сашка не сбежал, думал Беспалый, тогда куда же он подевался? Или, может быть, Сашкин труп превратился вчера ночью в горку праха? И сейчас вместе с прахом тех троих убитых зэков ожидает захоронения на зэковском погосте? А он, Беспалый, сдуру принял труп Сашки Клина за труп Варяга. Не зря торопился Мулла с сожжением трупов!
Выслушав короткий рапорт сержанта об итогах обыска в бараке, Беспалый кивнул и молча вышел. Он шагал по зоне и обдумывал события прошедшей ночи, прикидывая всевозможные варианты. Но по всем прикидам выходило, что Владислав Игнатов, вор в законе по кличке Варяг, вполне мог остаться живым. И вполне мог находиться сейчас далеко от зоны. Вот это сейчас и предстоит выяснить Беспалому. А пока об этом никто не должен знать.
Беспалый вернулся к себе в кабинет и выжидательно посмотрел на черный аппарат. Телефон молчал, но Беспалый понимал, что явление это временное. Он посмотрел на часы: двенадцать. В Москве уже рабочий день в полном разгаре. Ждать, по-видимому, оставалось недолго.
Однако даже предполагаемое бегство Варяга не слишком пугало начальника колонии. Самое страшное, что только могло произойти, – произошло: после непонятного и нелепого убийства Щеголя зашаталось строение под названием «сучья зона», где он безраздельно правил, где он был и прокурором, и судьей. А если того требовали обстоятельства, то и адвокатом.
