Наталья Берзина - Полоса препятствий
До отпуска остался месяц, за это время появится еще один кормилец. И еще вкусно пахнущая пачка ляжет в заветный чемодан. Впрочем, и Татьянин бизнес с каждым днем приносит все более полновесный доход. Конечно же она приворовывает! Не без этого. Но зато незабываемый фейерверк в постели того стоит.
Устроившись за столом, Морозов раскрыл папку и углубился в текст. Пока суд да дело, нужно было немного поработать и на государство. Оно своими директивами надежно обеспечивало безбедную жизнь Славику, за что он и был ему благодарен.
Телефонный звонок вывел его из рабочего состояния. Никто не должен был ему звонить, но, едва взглянув на трубку, Славик улыбнулся. Наконец-то!
– Да, Анна, я тебя слушаю! – не сдерживая радостного волнения, сказал Морозов. – Ты уже готова получить гонорар?
– Да, думаю, мне все удалось! Получилось даже лучше, чем можно было себе представить. Ты не сильно расстроишься, если твой друг не выживет? Его пытаются откачать, но сомневаюсь, что у докторишек что-нибудь получится. Я, наверное, еще побуду здесь, отдохну. Так что готовь деньги. Перед возвращением я тебе позвоню! – уверенно заявила Анна и отключилась.
Морозов довольно потер руки. Отлично! Все складывается именно так, как он задумал. Теперь путь расчищен, можно звонить Володе, чтобы тот ускорил продажу груза, пусть даже по бросовой цене. Для него слишком много работы здесь. Уничтожив Никиту, вполне можно монополизировать почти все направление.
Спокойно набрав номер, Морозов некоторое время ожидал соединения. Наконец в трубке раздался голос сына.
– Глеб, насколько нам известно, она уже там. Если не остановить эту шлюху, то она весьма утонченно убьет нашего клиента.
– Ты уверен в том, что ошибки быть не может?
– Ни малейших сомнений. Это она. Зовут ее Анна Вольская. Достаточно известная в определенных кругах фигура. Вот ее фото. Ухоженная, знающая себе цену дамочка по вызову. В прошлом подающая надежды актриса. Может выдавать себя за жену или скучающую вдову какого-нибудь чинуши. Морозов договаривался с ней лично. У нас есть оперативная запись разговора. Можешь прослушать. – Агент положил на стол крошечный диктофон, подключил его к ноутбуку и запустил запись.
Голос Морозова звучал отчетливо, без малейших искажений, словно записывался в студии:
«Ваша задача, Аннушка, – уложить клиента в постель и не выпускать его из нее до тех пор, пока не дам отбой. Думаю, для вас это будет не сложно. Недавно он развелся с женой, и, насколько мне известно, женщины у него все это время не было. Правда, его бывшая жена отзывалась о нем достаточно высоко, но тем легче ваша задача».
«А что он там лечит в этом санатории? Я бывала там несколько раз с приличными клиентами. Там ведь в основном вояки. Он что, один из них? Восстанавливается после ранения?» – спросила женщина.
«Можно и так сказать. Главное, чтобы он носа не показывал за пределы санатория. У него не должно быть никаких мыслей, связанных с работой и прочей чепухой. Только вы и больше ничего в этом мире. Не останавливайтесь ни перед чем».
«Все зависит от суммы! То, что я умею, стоит дорого».
«Я в курсе. Поэтому и готов платить. Вот это аванс. Посчитайте. Нечего стесняться».
«Вот какое качество у меня отсутствует напрочь, так это стеснительность, – сказала женщина. – Солидно. Да за такие деньги можно обслужить футбольную команду вместе с тренером и запасными игроками!»
«Если он после вас не будет в силах даже взглянуть ни на одну женщину, ваш гонорар удвоится!» – нетерпеливо сказал Морозов.
«Неудобно спрашивать, но он, похоже, вам не самый лучший друг? А я не совсем подарок?» – вдруг прямо спросила женщина.
«А вам не все равно? Я плачу, вы работаете!»
«Просто несколько необычная просьба. Одно дело просто угостить друга роскошной и, кстати, совершенно раскованной женщиной, совсем другое – использовать ее в качестве охранника и надсмотрщика».
«Я вам плачу за все. Если он застрянет надолго либо в санатории, либо где-то еще, только во благо. И удвоение гонорара предусмотрено нашим договором».
«Что ж, постараюсь. За такие деньги можно полгода жить безбедно, совершенно не работая», – согласилась женщина.
Запись окончилась. Глеб посидел немного. Встал. Прошелся по кабинету и, остановившись у окна, глухо спросил:
– Почему сразу не доложили?
– Вышла накладка. Писали вглухую. Сняли микрофоны только этой ночью. Воспроизвести смогли только сегодня. Запись датирована позавчерашним днем. Как только прослушали, сразу к вам. Боюсь, можем опоздать.
– Ясно. Все свободны. Я попытаюсь дозвониться Никите.
– Вы, майор, совершенно о себе не думаете! Как вас угораздило так перенапрячься? Я же вас предупреждал! Никаких нагрузок, никаких волнений. А вы что, опять молодым себя почувствовали? Рекорды устанавливать решили? Теперь придется лежать и не двигаться. Не понимаю, вроде взрослый человек, а таких простых вещей уяснить не можете! Что скажете в свое оправдание? – выговаривал Никите врач.
– Нечего мне сказать. Даже не думал, что такое со мной может случиться. Всегда бегал по утрам, а тут… такая неприятность.
– Это не неприятность. Вы, милейший, себя едва не угробили. Почувствовали что-то не то, сразу нужно было прекратить. Посидеть, отдохнуть и потихоньку ко мне. Сделали бы ЭКГ, посмотрели, послушали. Подобрали необходимый курс лечения. Вы что, никогда не болели?
– Если честно, то первый раз так. Нет, конечно, было, простужался. В госпитале два раза лежал, раз по ранению, а еще раз с переломом руки, но сердце никогда раньше не подводило.
– В том-то все и дело. А оно не вечное, его беречь нужно, особенно в вашем возрасте. Или вы считаете, что в вашем возрасте оно как у двадцатилетнего? Нет, майор, так не бывает!
– Так что, выходит, меня уже пора на живодерню? Или вы мне грязи пропишете, чтоб к земле привыкал?
– Ну зачем же вы так? Если будете за собой следить, то спокойно доживете до глубокой старости. Единственное – нужно поберечься.
– Ясно, так сколько, вы говорите, мне лежать? – уточнил Никита.
– Дня три как минимум, а дальше посмотрим. Так что поправляйтесь, сейчас к вам сестра зайдет, капельницу поставит. И еще одно – с женщинами поаккуратней. Не забывайте о больном сердце.
Врач ушел. Никита некоторое время смотрел на дверь, затем перевел взгляд на распахнутый балкон. Тонкая занавеска слегка шевелилась, то открывая веселую, залитую солнечным светом зелень, то будто подергивая ее вуалью. Как его принесли в номер, Никита помнил очень смутно. Только теперь, когда боль отступила, он стал ясно осознавать, где находится. Часов на руке не оказалось. Не видно их было и на тумбочке. На первый взгляд было около полудня. На пробежку Никита выбежал, когда еще не было шести. Выходит, принесли его в номер до восьми часов. Что ж, вполне возможно, что застали спящую Анну.
«Смешно! Впрочем, это уже ее проблема. Жаль, что я Юлии так и не дозвонился. Куда она пропала? Может, к маме поехала, за ребенком? Как глупо получилось, говорили вроде обо всем, а толком я о ней ничего и не знаю. Только что муж умер, есть ребенок – вот, пожалуй, и все. Нелепо, почему я считал, что у нас с ней еще много времени? Только из-за того, что в один день приехали? Ну и дурак! Сейчас, будь она рядом, все могло быть совершенно по-другому», – подумал Никита, закрывая глаза.
Он представил, как его лица касаются нежные, чуткие пальцы Юлии, явственно ощутил ее дыхание. Услышал ее милый голос, и теплая волна захватила его, закружила, понесла в манящую неизвестность. Яркими, будоражащими сознание картинками в памяти вспыхнули и прогулки по тенистым аллеям, и катание на лодке, и та волшебная ночь, когда они любили друг друга. Эту ночь он не забудет никогда. Еще ни разу за всю свою не слишком короткую жизнь он не испытывал ничего подобного. Это было так необычно, волшебно, восхитительно, пронизано такой нежностью и головокружительной радостью. Как же все нелепо получилось. Нужно было сразу же ехать вслед за ней, а не пролеживать бока в санатории. Сбежал бы за Юлией, не свалился бы с приступом. На кой черт он связался с этой нимфоманкой? Теперь придется выкарабкиваться.
В дверь постучали.
– Да, войдите! – откликнулся Никита.
Вместо одной медсестры вошли сразу две. В номере сразу запахло больницей. От сверкающего металла стойки капельницы повеяло холодом. Никита невольно напрягся. Смешно сказать, но он, бывший боевой офицер, боялся уколов и всего связанного с больницей. При виде белого медицинского халата у него начинало учащенно биться сердце и холодели руки, и всякий раз приходилось прилагать определенные усилия, чтобы овладеть собой. Вот и сейчас Никита невольно вздрогнул в ожидании, когда острая сталь иглы вопьется в вену.
– Как вы себя чувствуете, больной? – с улыбкой спросила симпатичная, совсем еще молоденькая медсестра.
– Нормально, почти хорошо, – попытался привстать Никита.
