Владимир Колычев - Бандитская Голгофа
Никита вздохнул. Именно такая женщина ему и нужна — милая, домашняя и непритязательная. Ульяна не влипла бы в плохую историю, как это произошло с Ларисой. Ей не нужны вершины бизнеса, на которые Лариса взбирается, не глядя вниз. Ей нужен просто мужчина, а не начальник службы безопасности. С ней бы Никита не знал бед…
Но не быть ему с Ульяной. И с Ларисой ему не быть. Запрут его за убийство Пережогова на пожизненный срок. Один срок по «мокрой» статье у него был, поэтому на суде снисхождения ждать не приходится. Что ж, чему бывать, того не миновать.
Ульяна отвела от него взгляд, посмотрела на следующего мужчину и покачала головой:
— Никого не узнаю.
Ларионов чуть не подпрыгнул от удивления.
— А если более внимательно посмотреть?
Адвокат расценил это как давление на свидетеля и выразил свой протест. Ульяна еще раз прошлась взглядом по представленным к опознанию мужчинам и снова задержала взгляд на Никите.
Она знала, что собой представляет Пережогов, к тому же он первым открыл огонь. Может, Никита и шел убивать его, но ведь он защищался. И вообще, хороший он мужик, Никита. Сильный, мужественный, смелый. Ей бы такого…
— Нет, никого не узнаю.
— Ну хорошо, — сквозь зубы процедил Ларионов.
Никиту отправили обратно в камеру, но через час-другой снова выдернули на допрос. Он решил, что Ульяна все-таки согласилась опознать его. Но Ульяны в кабинете не было. Так же как и адвоката.
— А где Альберт Эммануилович? — спросил он, усаживаясь на стул.
— Это не допрос, это беседа. — Следователь с недовольным видом отложил в сторону протокол.
— Как скажете, — покладисто глянул на него Никита.
— Напрасно радуетесь. Думаете, если запугали Прокопову, то ничего вам за это не будет?
— Никого я не запугивал, — нахмурился Никита.
— Я уверен, что Прокопова осознает свою ошибку… — Ларионов нервно забарабанил пальцами по столу. — А если нет… Есть протокол допроса, в котором она утверждает, что человек, который был у нее дома, и человек, который стрелял в Пережогова, — одно и то же лицо.
— Ну, если она подтвердит это на суде, значит, против меня задействованы могущественные силы. Ну да, «Совгоснефть» — структура мощная, и закон может повернуть, как дышло…
— Не надо юродствовать, Гурьянов, — скривился следователь. — Мы оба с вами знаем, кто убил Пережогова. И вы знаете, что могущество «Совгоснефти» здесь ни при чем. К тому же этого могущества не хватает, чтобы отстоять акции, которые незаконно продала Лариса Фогарева.
— Лариса проходит по другому делу. Может, не будем его затрагивать?
— Да нет, дела эти будут объединять. И убийство в особняке на Рублевке там же будет.
— Это вы о чем? — внутренне напрягся Никита.
— Надеюсь, вы знаете, кто такая Александра Фогарева, — пристально посмотрел на него следователь.
— Знаю.
— Так вот, гражданка Фогарева обвиняет вас в том, что вы ее похитили и незаконно лишили свободы.
— Не было ничего такого.
— Не лишали свободы?
— Нет.
— И не похищали?
— Нет.
— И дома у нее не были?
— Смотря когда.
— Двадцать второго ноября.
— Не был я там.
Никита был готов к этому разговору, и знал, что говорить, но чувствовал он себя неуверенно. Лариса и Макар будут петь одну песню, и Годовиков должен быть в хоре с ними. Не захочет ли этот скользкий жук взять сольную партию из другого репертуара? Веры в него не было…
— И что там произошло, не знаете?
— А что там произошло?
— Убийство. Убийство там произошло, — не сводил с него глаз Ларионов.
— Кто, кого, зачем?
— А вы не знаете?
— Если вы собираетесь предъявить мне обвинение, предъявляйте. И доказательства прошу в студию. Если у вас одни домыслы, то я отказываюсь разговаривать с вами без адвоката, — твердо произнес Никита.
По делу Пережогова Ларионов не сразу выложил козырь, точно такой маневр он мог продемонстрировать и сейчас, а Никита не хотел больше оставаться в дураках. И если у следователя есть показания Саши, пусть выкладывает их сразу, а не тянет кота за хвост.
Саша запросто могла подложить свинью. Макар выстрелил в Ковшова из холла, и Саша не могла видеть, как он целился и нажимал на спусковой крючок. Но ведь она могла предположить, что это сделал он, и тем самым разрушить версию, которую Никита подсунул ментам. И этот момент он почему-то упустил. Но, судя по всему, Саша не решилась осложнять ситуацию, а Ларионов пока не взялся за нее вплотную. Дела об убийствах и похищении, видимо, еще не совсем объединены под общим следствием, но как только это произойдет, из Саши вытрясут все.
Никита добился встречи с адвокатом наедине и передал ему послание для Ларисы. Возможно, еще не поздно исправить ситуацию.
Мониторы работают, на экране картинки со всех видеокамер. Макар сам, без Никиты, запустил систему видеонаблюдения, только вид у него кислый. Толку сейчас от охраны, когда бояться надо не бандитов, а ментов. Омоновцам без разницы, сколько у кого охраны, именно поэтому Никита сейчас за решеткой.
Да и Лариса заглянула на пульт охраны вовсе не для того, чтобы похвалить Макара за хорошую работу.
— Ты почему еще не в тюрьме? — сухо спросила она.
— А что такое? — настороженно вскинулся парень.
Он видел, как Лариса разговаривала с адвокатом во дворе дома, и понял, откуда подул ветер.
— Пошли!
Она увлекла его за собой в комнату на первом этаже, которую Никита отвел себе под кабинет. На втором этаже устраивать кабинет Лариса не разрешила. Второй этаж — это их личная с Никитой территория, и ни охранникам там делать нечего, ни посетителям.
— Ковшова ты убил? — усаживаясь в кресло, спросила она.
— Я.
— Саша видела, как ты его убивал?
— Не, не видела, но почти… — подавленно кивнул он.
— Духом падать не надо. Большие дела требуют больших жертв.
— Я что-то должен сделать?
— А что ты можешь сделать? — с затаенной усмешкой повела бровью Лариса.
— Ну, она же должна замолчать?
— И ты сможешь заткнуть ей рот?
— Ну, если надо…
— Надо. И это прежде всего в твоих интересах…
— Ну, ствол у нас есть… — замялся в раздумье Макар.
— Ты хочешь ее убить? — наигранно удивилась Лариса.
— А как еще ей заткнуть рот? Я ее спас, а она… — буркнул Макар.
— А сможешь убить?
Лариса и сама склонялась к этой «мокрой» идее, Никита же, напротив, предложил убийственный для нее вариант. Она должна была встретиться с Сашей и договориться с ней о мире. Лариса отдает договора дарения, отказывается от всяких имущественных претензий, а Саша отзывает заявление…
— Ну, Ковшова же смог…
— Хороший ты парень, Макар. Именно такой человек мне и нужен. Но убивать никого пока не надо. Пока… Если Саша поймет все правильно, то ничего и не надо будет. А если нет… Надеюсь, нам удастся договориться с ней раз и навсегда. И твоя задача организовать мне с ней встречу.
— И где я ее найду?
Лариса знала, что Саша где-то скрывается, но ведь она выходила на связь с прокуратурой, значит, до нее можно достучаться.
— Я подскажу тебе вариант, но дальше ты сам…
Макар понял ее с полуслова и сразу отправился искать Сашу. В тот же день ее и нашел. И даже договорился о встрече.
Что ж, раз он такой шустрый и смелый, Лариса оставит его начальником свой личной охраны.
Сначала на пол упал развязанный жгут, затем из вены вышла иголка…
— Ну мы же договорились! — зло посмотрела на Аркашу Саша.
— Да ладно тебе, я в норме…
Он забалдел после укола, но в себя ушел неглубоко. Не получает он уже от дозы прежнего кайфа, не тот, как говорится, «приход».
— Вот если догонюсь, тогда в дрова, а так нормально все…
Аркаша опустил рукав белой рубашки, надел черный пиджак, снял с вешалки дубленку. Он уже пришел в норму после тех истязаний, которые устроил ему Годовиков, и выглядел вполне сносно. И все-таки до идеала далеко…
— Поехали.
Саша еще позавчера вернулась в свои законные апартаменты на Ленинском проспекте. Во-первых, Аркаша с ней, а он хоть и наркоман, но за нее и за себя постоять сумеет. Наверное. Во-вторых, она под защитой закона. А в-третьих, устала она скитаться по Москве в поисках безопасной раковины. Именно поэтому ей сейчас нужен был компромисс, и она согласилась на встречу с проклятой Ларисой.
Они вышли из квартиры, дождались лифта. Уже стояли в кабинке, когда к ним протиснулся высокий, крепко сложенный парень в кожаном пальто с норковым воротником. Грубые, но вовсе не отвратительные черты лица, водянистые глаза, в которых где-то глубоко запрятан холод. И причесан он, что называется, неплохо, и одет хорошо. Створки начали закрываться, и он, просунув между ними руку, остановил их, переступил порог и сказал с невозмутимым видом:
