Кирилл Казанцев - Рыба гниет с головы
После десяти минут доверительного рассказа Нина наконец кивнула и опять поежилась.
– Если бы не Сергей Викентьевич, я бы не знала, как к вам и относиться. А что касается безобразий у нас в полиции, так об этом весь город знает, и все судачат по кухням. Только вы уж нигде меня-то не называйте. У меня дочь на выданье, ее еще выучить и пристроить надо, а я отношения с начальством испорчу.
– О вас я никому и ни при каких обстоятельствах не расскажу, – заверил Антон. – Если потерпевшие захотят помочь мне и наказать преступников, они и так согласятся, независимо от того, где я узнал их фамилии и адреса. А если не согласятся, начнут расспрашивать, откуда я о них узнал, то и разговора не получится. Так что не беспокойтесь.
– Не знаю, чего уж вы добьетесь, – пожала плечами Нина. – Многие ведь пытались жаловаться и в суды подавали, и в прокуратуру заявление писали, а воз и ныне там. К нам тоже частенько обращались. И сами потерпевшие, и адвокаты всякие, а потом кто-то на наше начальство, видимо, надавил сверху, и…
– Вам запретили давать информацию?
– Не то что запретили или какой-то там приказ озвучили. Просто собрали каждую смену отдельно и тихо поговорили, чтобы мы о семьях подумали и о себе. Можно сказать, что и пригрозили, только угрозы-то как таковой не было. Посоветовали, так вернее сказать. Если запросы какие приходят, то их забирает начальство, а там… кто их знает, как они отписываются.
– Скажите, Нина, а свежих случаев много, когда избитых, покалеченных приходилось из отделов полиции забирать?
– Ой, даже и не знаю, Антон! Если на цифры смотреть, то картина, конечно, страшненькая получается. Мы же видим все, мы же журналы ведем. К нам вон ОП «Северный» ближе всего. В неделю раза два бригады туда выезжают.
– В неделю? – опешил Антон. – Раза два? Это получается, что в этом году вы пострадавших из одного только отдела около полусотни человек вывезли?
– Что вызовы? – вздохнула Нина. – Вызовы разные бывают. Могут пьяного с разбитым носом привезти или что-то другое. А вот я вам скажу, что только за мои дежурства со «Скорой» у нас больше десяти госпитализаций было в этом году.
– Нина, мне нужны адреса, фамилии, имена! – схватил женщину за руку Антон. – Очень нужно! Согласитесь, что цифры-то очень страшные получаются. Мне бы хоть с десяток человек.
– Я даже не знаю, как вам и помочь. Вы поймите, я не могу просто сесть и начать выписывать сведения из журнала. Если вдруг кто увидит, доложит начальству? У нас же в комнате постоянно несколько человек сидят. Да и сведения зачастую у нас неполные. Если бригада на квартиру выезжает, там понятно, там все данные, а тут… Фамилия, имя и… и возраст.
– Но это же не всегда так?
– Не всегда. Когда человек в сознании, мы можем расспросить. Но самые точные данные в больнице, куда пациента отвезла бригада. У них в любом случае карточка заводится со всеми личными данными.
Антон поблагодарил Нину, поднялся с лавки и ушел в темноту. Остановившись посреди двора, он вытащил из кармана дешевую трубку мобильника, которую ему купила Антонина, набрал номер Леонтьева.
– Да, – проворчал недовольно капитан, видимо, поняв, что номер ему незнаком.
– Петр Васильевич, это Антон…
– Что? Ты? Откуда у тебя телефон, это чей?
– Успокойтесь, пожалуйста, это мой телефон.
– Так у тебя же украли. Или все-таки врал?
– Нет, – устало ответил Антон. – Ну почему сразу «врал»? Что же вы за народ тут такой? Антонина мне купила, для связи.
– Понятно, – ехидно произнес участковый.
– Да что вам понятно! – взорвался Антон и тут же понизил голос: – Что вы все… Хотите жениться на ней, так женитесь! Ухаживайте, как люди это делают, а то и не так и не эдак!
– Узнаю Тонькины приговорочки, – грустно хмыкнул капитан. – Она рассказала про наши отношения?
– Вот как раз про отношения ей рассказать было нечего, а про то, что она не поймет ничего, – это было. То ли сватается, то ли балуется! И вообще, у нас есть дела поважнее ваших отношений с женщинами!
– Вообще-то есть, – вдруг согласился Леонтьев, и голос у него стал обычным. – Нас сегодня в отделе собирали и приказали негласную работу провести кое с кем из граждан. Догадываешься с кем? По намекам я понял, что как раз пострадавшие. Как раз те, кто никак не успокоится и пытается раздуть это дело, добиться наказания виновных.
– Вам тоже поручили?
– Мне – нет, я с завтрашнего числа в отпуске. Мне из-за травмы головы обещали, что полечусь немного амбулаторно, а потом отпустят. Пару фамилий и адресов я записал. Может, предупредим людей, побеседуем в другом разрезе? Ну, например, чтобы затаились до поры до времени, когда ты со своими сюда нагрянешь.
– А вы думаете, что угрозы в их адрес могут быть реальными?
– А кто их знает? Когда терять нечего, люди на многое способны. Или когда свою безнаказанность чувствуют. Не знаю уж как насчет физической расправы, а неприятностей много можно наделать. На работе, например.
– Вы где сейчас, Петр Васильевич? В Сарапинске?
– Да, собирался домой ехать.
Через несколько минут они встретились на улице Челюскинцев, возле дома, где жил один из потерпевших. Обычная пятиэтажка, обычный двор, тишина позднего вечера и уловимая аура надвигающейся беды. По крайней мере, Антон ее ощущал очень хорошо. Тишина, покой, кое-как улегшиеся воспоминания о неприятностях, налет забвения, и вот-вот опять постучат в дверь, опять глянут глумливые глаза и начнут кривить губы и зло шептать угрозы. Мерзость, погань!
Он невольно тряхнул плечами и повернулся к Леонтьеву:
– Здесь?
– Да, – кивнул участковый, – дом восемнадцать, квартира тридцать шесть, Семенов Роман. По-моему, три месяца назад его забрали по подозрению в грабеже. Я так понял, что он несколько недель потом провел в больнице.
– Ладно, пошли, – махнул Антон и двинулся к подъезду. – Времени у нас мало. Может, и совсем нет.
На звонок сначала долго никто не реагировал, потом послышались шаги, и женский голос, отчитывающий кого-то, что слышит и не открывает. Небось это к нему приятели…
– Кто там? – Приятный бархатистый женский голос снова навеял атмосферу домашнего покоя и уюта, который они сейчас не просто разрушат, а не оставят камня на камне.
– Полиция, – ответил Антон. – Откройте, пожалуйста.
Женщина за дверью отчетливо охнула. И было в этом возгласе столько боли, страха, отчаяния, что сердце у Антона сжалось.
– Пожалуйста, – повторил он, – это очень важно!
Замком долго щелкали, но дверь не открывалась. Антон почти физически ощущал, как дрожь в руках мешает женщине открыть, повернуть защелку. Наконец дверь распахнулась, и женщина лет сорока пяти в простом халатике отступила назад, глядя на гостей широко раскрытыми глазами.
– Сеня… Сень… – не поворачивая головы, звала она, наверное, мужа, – тут пришли… из полиции.
Антон шагнул в квартиру первым и оглянулся на Леонтьева, чтобы тот не мешкал и заходил скорее, мало ли кто из соседей высунет нос и запомнит их в лицо. Антону хуже не будет, а вот у капитана могут начаться проблемы раньше времени.
В коридор, как вихрь, вылетел невысокий мужик в белой майке и с пивным животиком. На его лице одновременно были и решительность, и застарелый страх.
– Можно пройти? – попросил Антон. – Нам нужно с вами поговорить. И желательно без сына. Роман дома?
– Дома, – немного опешил отец, готовившийся, видимо, орать, защищать, угрожать жалобами, а может, и физически не впускать. – А в чем дело?
– Господи, – простонал Антон, – да за этим же мы и пришли к вам, чтобы сказать. Куда нам пройти?
Женщина все еще держалась за грудь и смотрела непонимающими глазами на гостей и мужа. А вот отец, кажется, что-то сообразил. Он нахмурился и кивнул, чтобы гости шли за ним на кухню. Там он развернулся, закрыл дверь и сложил в ожидании руки на груди. Невысокий, лысеющий, отчаявшийся и готовый на все человечек.
– Ну?
Когда он еще только добирался до места, где они договорились встретиться с Леонтьевым, Антон подобрал слова и короткие фразы, с помощью которых будет вводить семьи в курс дела. Этими фразами он сейчас и рубил, вдалбливал в голову отца, что сына нужно срочно увозить из города. Не просто срочно, а именно сейчас, ночью. Если родители хотят продолжать борьбу, хотят добиться справедливого наказания для вурдалаков, им не следует давать ни малейшего шанса запугать себя, шантажировать. Уехать хотя бы на неделю!
Мать звать не пришлось. Она была где-то рядом и появилась в тот же момент, как ее позвал муж.
– Слышишь, что люди говорят! Начали наши из отделения по семьям ходить и угрожать всем, кто пытался жаловаться и правды искать. Ребята вот говорят, что всякое может случиться, уехать надо Ромке пока из города.
– Насколько уехать? А работа у него…
