Анатолий Баюканский - Тайна перстня Василаке
Очень скоро мы узнали новость, в которую трудно было поверить даже мне, мальчишке: ночью буквально всю Республику немцев Поволжья взяли в двойное кольцо войсковые части НКВД. Мужчин сразу же отправили в лагеря для военнопленных, вскоре большинство их расстреляли, стариков, женщин и детей погрузили в «теплушки», увезли на край света — в Казахстан, в Сибирь.
— Какие же обвинения вам предъявили? Неужели не приняли во внимание, что вы даже не немцы, а греки?
— Кто нас тогда слушал? Пытались доказать на свое горе. С нами поступили еще круче, чем с немцами. Буквально на второй день после приезда в Западную Сибирь нас начали ежедневно вызывать на допросы, «выбивали» признания, хотели получить подтверждения, будто отец по ночам принимал неких «гостей» из Германии, был связным между фашистским режимом и немцами Поволжья. А отца, как человека, «проникшего» в Советский Союз из-за границы, обозначили не иначе, как диверсанта и связника. В ход пошли любые обвинения, вплоть до нерусской фамилии. Раз — Василаке, значит, — враг. Неужели ты, Дылда, не слышал про трагедию немцев из Поволжья?
— Вспомни те времена, во все байки мы слепо верили. Все подавали людям так, как было угодно режиму. — Я не лукавил, слышал байки о немцах Поволжья, но… помню, собрал нас политрук ремесленного училища, где я тогда учился, поведал целую историю о том, как доблестные чекисты разоблачили «пятую колонну» в глубоком тылу. Будто бы для проверки лояльности поволжских немцев к фашистам, ночью был выброшен в пяти населенных пунктах Республики якобы немецкий десант. Солдаты десанта были одеты в немецкую форму, офицеры свободно говорили по-немецки.
— И вроде бы всюду фашистов поволжские немцы встречали с распростертыми объятиями, укрывали от властей, кормили и поили, — досказал за меня Василаке.
— Абсолютно точно.
— И разгневанный вождь всех народов товарищ Сталин приказал в двадцать четыре часа выселить изменников с берегов Волги. И выселили. — Василаке вновь примолк, было видно, как трогали его собственные воспоминания. Кому он мог здесь, на благополучном Кипре, «поплакаться в жилетку», как не мне, проверенному сотоварищу?
— Досказывай, дружище, — сочувственно попросил я, — все хочу о тебе знать.
— И рассказывать больше нечего. Мать умерла в ссылке, отца, сам понимаешь, расстреляли, — сказал Василаке печально, потом снова умолк.
— Сколько раз мы с тобой, Вася, на зверобое по душам толковали, и ты ни разу про семью не вспомнил.
— Боялся. Помнишь, как вся страна ходила на цыпочках, особенно те, кто был в оккупации, в плену, в ссылке, нас, «каторжников» даже в ассенизаторы не брали. Да, не думал, не гадал я, что снова все всплывет столь неожиданно. Учти, Дылда, кроме тебя на острове про мои советские «одиссеи» ни одна живая душа толком не знает.
— Натерпелся ты, брат, — с искренним сочувствием проговорил я, — зато сейчас ты в порядке, судьба, сам знаешь, зебра полосатая, то густо, то пусто.
— Меня одна твоя реплика насторожила, мол, острова, моря здешнего не видел. Сделаем поправку: я сейчас пару часов займусь делами, а тебя отвезут в мой яхт-клуб, позагораешь, расслабишься, к вечеру подъеду, и мы устроим ночное морское катание, не пожалеешь.
— Я, как юный пионер, всегда готов!
ВСТРЕЧА НА ДОРОГЕ
Видимо, мои «новые русские» хорошо знали дорогу в яхт-клуб господина Василаке. Адвокат и Миша хмуро поглядывали на меня, о чем-то тихо переговаривались. Наверное, столь любезное обращение всесильного некоронованного короля со мной их шокировало. Думали, везут на расправу пленника, а оказалось…
Неожиданно водитель, молчаливый грек, резко притормозил. Указал на новый знак: «Объезд. Ремонт дороги». «Симка» свернула на запасную дорогу, переваливаясь с боку на бок. Двинулась по дороге, которую в России назвали бы проселочной.
А я тем временем размышлял о сверхзадании, которое дал мне Василаке: отыскать алмаз «Костас». И еще нужно досье на бывших членов экипажа. Зачем ему оставшиеся в живых зверобои? Это выяснится скоро, а вот алмаз… Василаке привык считать, что деньги решают все, — сущая правда, только прошло почти тридцать лет, время все размывает. Ладно, не стоит умирать раньше положенного, тем более моя интуиция подсказывала, что сверхзадачу номер один — выбраться с этого трижды благословенного острова, я выполню. Наверное, самое разумное поддакивать Василаке, уверять в личной преданности, твердо обещая достать их семейную реликвию. Третьего не дано. Согласиться или… Характер нынешнего Васи-грека не столь мягок, как показалось при первом знакомстве. Да и с какой стати разочаровывать бывшего сотоварища? Тем более что Василаке в тысячу раз больше знает, чем говорит. И чем я вообще рискую, соглашаясь на сотрудничество, границы которого пока для меня размыты? Мне обещают хорошо заплатить. И в придачу я, несомненно, получу увлекательный жизненный сюжет для нового романа. Я напал на золотую жилу.
Увлеченный раздумьями, я и не заметил, как нашу автомашину остановила полиция. Рядом с двумя кипрскими полицейскими стоял черноволосый офицер в незнакомой мне форме. Я только услышал шепот адвоката: «А этому еврею что тут нужно?»
Водитель, переговорив с полицейскими, сказал своим спутникам: «Всем нужно выйти из машины». Адвокат начал было возмущаться, но подчинился. Выбрался на свежий воздух и я. И вдруг ощутил полную беспомощность, и даже страх: «Документов нет, языка не знаю, и вообще, кто я такой на здешней земле?»
— Мы нарушили скорость? — с ехидцей спросил Миша-островитянин на русском языке.
Вскоре выяснилось, что израильский капитан ищет человека, который двое суток назад бежал из тюрьмы города Хайфа, и, по сведениям оперативников, перебрался сюда, на кипрский Лимасол. Адвокат перевел мне слова израильского офицера, добавил, что желает осмотреть меня, беспаспортного. Я пожал плечами: «Пусть опознает, вот он я, душа нараспашку».
Израильтянин подошел ко мне вплотную, стал внимательно меня разглядывать, не произнося ни слова. Я нечаянно скосил глаза, заметил: кипрские полицейские то ли случайно, то ли специально отгородили нас от глаз адвоката и Миши. Возможно, мне это показалось, но тотчас в мою руку ткнулась рука офицера. Я машинально разжал ладонь, израильтянин ловко вложил в нее крохотный пакетик в целлофановой обертке. Еще раз глянул хитровато на меня, даже подмигнул мне, извинился, пожелал нам доброго пути. И кипрские полицейские отдали нам честь и удалились. Ни Миша, ни адвокат, к счастью, не заметили странной передачи.
Я — человек сверхчувствительный, с нервными причудами, любитель раздувать из мухи слона. И на этот раз мне почудилось, будто в ближних кустах мелькнуло чье-то лицо, мало того, знакомое лицо. Это уже было полнейшим бредом. «Опять пошли галлюцинации, — грустно подумал я, — либо переел, либо на солнце перегрелся, либо перепил».
Мы снова выехали на главную трассу, ни полицейских, ни встречных машин больше не увидели. Я сжимал в потной ладони странный дар, с нетерпением ждал момента, когда можно будет взглянуть на него. Все было обставлено столь таинственно, что нельзя было не волноваться. Я нисколечко не сомневался: вся эта наивная история с ремонтом дороги, с объездом, с бежавшим из тюрьмы преступником в Хайфе были частью продуманной операции ради того, чтобы передать мне некую информацию, но от кого именно? Кроме Васи-грека я на острове ни единой души не знаю, не считая, конечно, адвоката и Миши. Музыкант давно в Москве, в Израиле я друзей не имею, тем более в полиции, оставалось ждать удобного момента и не проявлять явного беспокойства. Оказывается, я тоже кому-то необходим…
Яхт-клуб господина Василаке буквально ошеломил меня нереальностью происходящего, я даже на мгновение забыл про «посылку», которую успел незаметно переложить в боковой карман пиджака, а сам пиджак перекинуть через руку. Представьте себе голубую бухту в форме огромной подковы, а по ней словно плывущие по воздуху две яхты. А у причала красовался «летучий голландец» изумительной голубизны с белыми снастями, корма была почему-то приподнята, серебряный винт слепил глаза. На палубе виднелись шезлонги под тентами.
Меня провели в так называемую комнату для гостей, стены — в картинах, окна в форме иллюминаторов. Наконец-то оставили одного, наказав с территории не отлучаться до прибытия в клуб хозяина. Разрешили гулять по причалам, пить вино и кофе под полотняными навесами, смотреть телевизор.
Проводив служек, я вошел в роскошный туалет, отделанный белым мрамором. Тщательно осмотрел все щели и закругления, ища «электронных сторожей», к счастью, их не обнаружил. Даже засмеялся: кто осмелился бы подслушивать самого Василаке?
С трудом сдерживая дрожь, осторожно развернул пакетик. В нем лежала самая обыкновенная конфета в красочной упаковке, осторожно развернув обертку, приметил чуть заметное красное углубление в середине, похожее на кнопку. В приложенной записке, на русском языке была инструкция: «В случае смертельной опасности нажмите красную кнопку. После сигнала, «конфету» немедленно съешьте, письмо уничтожьте сразу после прочтения. Друг! И помните, мы всегда рядом»…
