Инна Тронина - Отторжение
— С Сашей? — обрадовалась я.
Мне почему-то казалось, что этот человек должен быть воспитанным, образованным.
— Ага. — Озирский потянулся, несколько раз присел. — Ладно, корми ребёнка. Мы ведь хоть к ночи, но с одним вопросом разобрались. Правда, не с тем, что я планировал. Не знаю, чем всё кончится. Может, Гай тебя забракует. Но я слово своё сдержу — кандидатуру ему представлю. А понравишься — тоже неплохо. Тогда о детях будут и чекисты заботиться. Они слово держать умеют — несмотря ни на что. Ты — человек опытный. Знаешь — всякое может случиться. Надо, на всякий случай, любые варианты обговорить.
— Скажи хоть несколько слов… В чём суть задания? А потом я пойду кормить Отку.
— Вместо девушки по имени Дайана Косарева ты станешь сводной сестрой начальника охраны крупного дальневосточного «авторитета». С этой стороны он подвоха не ждёт. Всё, ступай, мать! — махнул рукой шеф. — А то твой младенец сейчас весь дом перебудит. А я пойду на балкон, покурю пока. Подумай ещё раз, на досуге. Пока есть возможность отказаться…
17 сентября. Шоссе петляет по золотой берёзовой роще. Мы мчимся на джипе «Ниссан-Патроль» куда-то в сторону Ярославля. Я знаю только то, что едем мы с Прохором Гаем на секретный объект, где сейчас находится Дайана Косарева. Именно её я должна буду изображать не на сцене, а в жизни.
Небо высокое, без единого облачка. Солнце бьёт в глаза, несмотря на то, что стёкла джипа тонированные, а я ещё и в очках. В эту поездку надела кожаную куртку песочного цвета, мужскую полосатую рубашку, голубые джинсы и белые кроссовки «Адидас». Волосы я закрутила узлом на затылке. У нас с Липкой есть специальные заколки из кожи. С их помощью можно делать всякие причёски, но я выбрала самую простую.
Позавчера случился тот самый разговор с Озирским. А я всё думаю, вспоминаю каждое слово и убеждаюсь, что поступила правильно. Всё то, что сказал Озирский о Ронине, запросто можно отнести и к нему самому. Умный, жёсткий, исполнительный, аккуратный. С готовностью берётся за трудное дело, не отягощает себя никакими комплексами. И про клопов или тараканов говорил что-то похожее. Похоже, Ронин среди своих сослуживцев пользуется таким же авторитетом, как Андрей — у нас.
Ладно, хватит о полковнике. Пусть Андрей сам с ним разбирается. У меня теперь другое дело, которому надо отдать все силы. Даже о ребёнке я должна вспоминать реже — чтобы не расслабляться. Мне предстоит провести много времени в обществе Дайны Косаревой — чтобы научиться подражать ей во всём. Фотку Дайаны Гай мне показал. Действительно, мы очень похожи — прямо Принц и Нищий. Мне нужно только волосы подкрасить и перенять взгляд этой девчонки.
Она смотрит рассеянно, туманно, как бы внутрь себя. Я так пока не умею. У меня, сказал Прохор Прохорович, слишком твёрдый, волевой взгляд. У наркоманки и бездельницы такого быть не может. Буду учиться делать такой вид, что мне всё до фени. И вообще я — под балдой. Ничего, Гай научит. Интересный дядька — наполовину японец. Даже интересно за ним наблюдать. Иногда кажется, что Гай — инопланетянин, и никогда не устаёт.
Он велел мне подражать Дайане во всём, стать её отражением в зеркале. Слушать в оба уха её рассказы. Следить за тем, как Дайана двигается. Сидит, лежит, ест, пьёт. Как интересно! Никогда мне такого не поручали. Прямо фильм про разведчиков. Впрочем, я ведь и буду разведчицей. Моя задача — войти в доверие Ковьяру и Косареву, а потом докладывать о них Гаю.
Озирский сегодня нас провожал. Сказал, что мне ещё много надо сделать, а времени в обрез. К примеру, необходимо выучить несколько песен Дайаны Косаревой, чтобы петь их под гитару. Гай спросил, какие у меня условия — кроме заботы о семье. Я ответила, что раньше четвёртого октября, дня памяти мамы, не могу уехать из Москвы. А после — пожалуйста. На новом месте легче забывать горе.
Никакой особой физической подготовки от меня не требуется. Да и та, что есть, избыточна. Дайана ленива, ко всему равнодушна. Ни о каких занятиях спортом и речи нет. Я ни в коем случае не должна показать бандитам, что умею обращаться с оружием.
— Нужно сыграть пацифистку, девицу с философией хиппи. Запомнить на всё время операции, что Бог есть любовь. Ничего не говорить о мести, ревности, зависти. Может, придётся и помолиться. Ты ведь раньше это делала. Надеюсь, не забыла, — продолжал наставлять меня Гай.
А сейчас и Прохор, и я. и шофёр всё время молчали. Странно, но грибники-ягодники ни разу не попались на шоссе. А потом — и на просёлочной дороге. Видно, мы двигались по какой-то спецтрассе. Не может быть, чтобы в субботу москвичи не болтались по лесу.
Гай предупредил, что Дайана слывёт доступной девицей в своей среде. Так что мне придётся перевоплотиться в такую же.
— Ничего, Прохор Прохорович. Я напьюсь! — А что ещё можно было сказать?
Кажется, подобный ответ устроил Гая. Напьюсь — и ладушки. Мужа нет, ревновать некому. Я молодая и красивая — немыслимо и дальше монашкой жить. Невинность давно потеряна, ребёночек рождён — и тьфу на всех. Если с Сашей Николаевым не вышло, то не судьба мне стать разлучницей…
Мы внезапно затормозили перед глухими серыми воротами. Я замечталась и не заметила, как доехали. Через минуту увижу Дайану Косареву и начну с ней усердно общаться, чтобы чувствовать себя ею. Сегодня получится что-то вроде первого урока — ознакомительного. На нём контрольных не пишут, и объяснений учительницы почти не слушают. Большей частью притираются друг к другу.
Я вспомнила, как шла в первый класс. В волосах у меня было целых три белых банта, а в руках — огромный букет гладиолусов. Папа — нарядный, в синем костюме «с искрой» — нёс на руках двухлетнюю Липку. Мама, в вельветовом американском платье от фарцовщиков, с элегантной причёской, волновалась. Всё боялась, получится ли «пощёлкать» фотоаппаратом торжественную линейку. Там я должна была стать примадонной.
Вышагивала я по улице, как гусёнок. На ветру трепетали крылышки белого фартука и огромный кружевной воротник. В руке гордо несла лакированный портфельчик с Чебурашкой. Все, кого мы встречали, охали и ахали. Лучшая первоклассница Москвы, а уж в районе-то — точно! Вместе с десятиклассником Лёшкой Скворцовым мы должны были дать первый звонок. Кстати, пришлось довольно долго репетировать.
Но вышло всё нормально. Баскетболист Лёшка посадил меня себе на плечо. Конечно, от страха моё сердечко упало в живот, и во рту пересохло. Но я мужественно трясла колокольчиком с шёлковым алым бантом и улыбалась направо-налево. Меня выбрали на медосмотре, из трёх первых классов. Сказали маме, что я — как куколка. Попросили нарядить меня, как следует, к первому сентября. А после церемонии сказали родителям, что я, наверное, стану артисткой. У меня есть способности…
Вот и сбылось предсказание. Я должна сыграть Дайану Косареву, войти в её образ, как хочет Прохор. Он сидит рядом со мной на заднем сидении джипа «Ниссан». С водителем не перемолвился и словом. Со мной пока — тоже.
Я понимаю — в случае чего, меня ждёт не провал на сцене. Я загублю всю операцию, на которую работали десятки людей. Они не спали ночами, рисковали собой. И второй попытки для меня не будет. Только сажень земли — если тело найдут.
Едва закроются ворота, и я увижу Дайану Косареву, отрежу себе все пути к отступлению. Но я никогда не откажусь, раз обещала. Будь, что будет, а надо идти вперёд. Наверное, не такая я несчастная — иначе погибла бы в «Белом Доме».
Водитель нажал на клаксон, и одновременно сказал одно слово по рации. Я решила, что это пароль. Гай ободряюще сжал моё запястье. А я будто проглотила брикет мороженого — так заломило гортань и похолодело в желудке.
Стальные ворота бесшумно отворились, и я невольно зажмурилась. Меня вообще-то никто не просил так делать. «Ниссан» въехал во двор, залитый осенним солнцем. Перед закрытыми глазами всё было красно. Секретная дача располагалась в сосновом лесу. Кругом пахло черничником и маслятами, хотя они давно отошли.
Кажется, где-то жгли костёр и пекли картошку. Я запомнила, как это делал папа, когда мы семьёй выбирались на пикник. Сняв очки, я увидела на заборе с проволокой и роликами самую настоящую сороку. Водитель остановил джип, и Прохор кивнул мне — на выход. Я выпрыгнула на аккуратно подстриженный газон, поспешно отошла на дорожку. Из кирпичной дежурки появился молодой охранник в камуфляже, поздоровался с нами.
Не такими я представляла себе гебешников, пусть даже бывших. Гай был одет, как студент — в чёрные джинсы и белый пыльник, обут в кроссовки. Он протянул мне маленькую жёлтую руку и повёл к крыльцу двухэтажного коттеджа. Ничего себе, дачка! Чтоб я так жила…
В сопровождении охранника Димы мы вошли в холл. В вольере бегали два туркменских волкодава. Но я не испугалась — ведь ничего предосудительного не замышляла. Мне нужно было как можно скорее приступить к тренировкам. Только тут я почувствовала, что такое рваться в бой. Дайана Косарева нас не встречала — ей было запрещено появляться во дворе. Та, чью роль мне предстояло сыграть, ждала нас в мансарде.
