Рене Бурдье - Четвертая пуля
Приглушенный пистолетный выстрел перекрыл звук выброшенной гильзы. Клид схватился рукой за грудь, попытался встать, какое-то время качался и наконец рухнул, ухватившись за кресло. Он не проронил ни звука. Выпущенная с метрового расстояния пуля прошила его грудь.
Винсен некоторое время оставался недвижим. Все произошло так быстро, что он спрашивал себя, не фокус ли это. Он даже не сообразил, кто стрелял. Клид больше не шевелился. Он склонился, наконец, над детективом, подчиняясь профессиональной привычке. Клодетта Жема, в свою очередь, склонилась над телом Клида. Она судорожно рыдала. Юный инспектор — тот самый «парижский гамен» — взял ее за плечи. Она подняла залитое слезами лицо.
— Это невероятно, невероятно… Я не знаю, почему я взяла этот пистолет… Курок сработал от моей руки… раздался выстрел… Делайте со мной, что хотите…
Она склонилась над телом детектива, покрывая его лицо поцелуями.
— Роберт, ответьте мне… Скажите, что это неправда…
Клид резко высвободился из ее объятий. Она, стоя на коленях, смотрела на него в ужасе, как на пришельца из потустороннего мира, с онемевшими губами и сразу высохшими слезами. Клид наградил ее холодной улыбкой.
— Ну нет, дорогая, — осклабился он, — я не умер. Я знал, что это оружие очень опасно в некоторых руках, поэтому побеспокоился о безопасности. Ваш пистолет заряжен холостыми.
Он показал, что в его волосатой груди нет дыры.
— Я выходил, чтобы сменить пиджак.
Потом помог Винсену подняться на ноги.
— Извините меня за эту мизансцену, комиссар. Она была необходима для… моей театральной постановки.
Он поднял свою сигарету, поставил на место кресло и сел в него. Инспектора подняли с колен Клодетту Жема. Малышка Алосс все еще дрожал от страха у стены. Такого потрясения испытывать ему еще не доводилось. Винсен, тяжело ступая, шагнул к нему, зная, что тот раззвонит обо всем в своей газетенке. Он хотел было разгневанно схватить газетчика за лацканы пиджака и выбросить вон. Но чувствовал, что не в силах этого сделать.
Клид дал ему понять, что он старый человек, очень старый, таким он отныне и будет. Что за демон заставляет детектива вот так обставлять свое последнее слово!
Клид окликнул его в тот момент, когда он подошел к двери.
— Эй, комиссар! Дождитесь конца истории.
Винсен остановился и вернулся на место. Он уже знал конец. Он знал, что хотел сказать Клид в момент выстрела.
— Если вам так хочется… — мрачно протянул он, признавая поражение.
Жестом Клид пригласил комиссара подойти к нему.
— Итак, на чем я остановился? — начал он, будто пытаясь восстановить нить рассуждений. — Ах, да. Убийца — вот эта очаровательная особа, выпустившая при вас свою четвертую пулю. И это вы ее разоблачили. Вы слышите, Алосс. Повторите Масселону то, что я только что сказал. Комиссар Винсен спас мне жизнь. Это он раскрыл истинного убийцу.
Винсен пробормотал неловкие слова благодарности. Клид с сомнением спрашивал себя, как Масселон воспримет эту инструкцию. Согласится ли он на роль, отведенную ему его «напарником»? Ничто не казалось детективу столь сомнительным, как это.
Глава IV
В волчьей пасти
I
Господа из прокуратуры проводили свою работу с обыденной размеренностью. Винсен, приняв отведенную ему роль, описал версию, на которой остановился Клид. Прокурор выразил комиссару свое удовлетворение. Час спустя его люди удалились. За ними последовали инспекторы, уводившие Клодетту Жема в наручниках. Убийца была в великолепном настроении, все в целом признавая без особого упорства. В прихожей Винсен отдавал последние указания перед отправлением тела Бертье. Клид слышал рокот его голоса.
В салоне начало смеркаться. Возможно, небо выполнило свое обещание, разразившись снежной бурей. И вдруг раздался смех Клодетты Жема, заставивший Клида вздрогнуть. Что на нее нашло? Не было ничего смешного ни в ситуации, в которой она оказалась, ни в выполняемом медиками мрачном деле.
Нервный срыв? Это было бы не удивительно для женщины, которая со среды постоянно находилась в нервном напряжении. Еще выяснится, что тройное убийство совершено при «смягчающих обстоятельствах», которые раскопают медики. Смех так же быстро оборвался. Но Клиду казалось, что он еще слышит его раскаты. Накануне он уже слышал этот смех, заставивший его вести себя как юного девственника.
Клид закрыл глаза в надежде отвлечься. Он подумал, что страшная усталость и отвращение должны исчезнуть после нескольких секунд забытья. Рядом с ним зазвонил телефон. В полузабытье он снял трубку. Он держал ее и ничего не отвечал. Из трубки настойчиво раздавалось:
— Алло, Клид? Алло?
Клид бросил трубку, взял аппарат двумя руками и со всей силой швырнул его в стену. Это был не гнев. Это была необходимость: ему просто нужно было разрядиться.
Услышав шум, комиссар приоткрыл дверь. Он все понял и воздержался от каких-либо замечаний.
Клид вновь провалился в бессознательное состояние. Он чувствовал необходимость постоять под холодным душем. И не только, еще ему очень не хватало присутствия кого-то честного, нежного. Вера… Ему хотелось услышать ее голос. Но телефон был безнадежно разбит, а он не чувствовал себя способным пройти в соседнюю комнату, где, как он знал, находился другой аппарат. Во всяком случае, он был уверен, что Вера ждет его возвращения в агентство. Вера и несчастная Мари-Жур Аньель…
Вернулся комиссар. Клид посмотрел на него сквозь прикрытые веки. Казалось, что «эффект старения» исчез без следа. Винсен явно чувствовал себя в прекрасном расположении духа. Он бесцеремонно плюхнулся в кресло. Ничто и никто его больше не злил. Он почувствовал уверенность, расправил свою широкую спину, вытянул ноги и поудобнее разложил свой живот. Его сигарета который уже раз перекочевывала из одного угла рта в другой.
Не двинувшись с места, Клид бросил ему свою зажигалку. Винсен долго возился, прежде чем сумел зажечь ее, и раскурил сигарету. Когда он удостоверился, что сигарета хорошо занялась, то привстал и передал зажигалку обратно Клиду.
Вынесли тело Бертье. Носилки с трудом прошли в дверь. Один из несущих выругался. Они были, как подметил Клид, разного роста. Наконец носильщики вышли на лестничную площадку, где вдруг положили свою ношу. Шедший сзади хлопнул дверью, и они начали спускаться по лестнице. Клид слушал звук удаляющихся шагов. Приятное онемение овладело им.
Винсен, сдвинувшись на краешек кресла, завязывал шнурок. Согнувшись пополам, он шумно дышал. Клид заметил это, только разглядев седоватые рассыпавшиеся волосы на смутной темной массе. Действуя против собственной воли, он решил включить свет.
Винсен с трудом выпрямился. От натуги лицо его побагровело.
— Я еще не поблагодарил вас, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Вы мне обтяпали прекрасное дельце.
Клид непринужденно рассмеялся.
— Я спрашиваю себя, — медленно произнес он, — не лучше ли было позволить идти всему своим чередом…
Комиссар с любопытством взглянул на него. Он не ожидал ничего подобного.
Клид подальше оттолкнул сервировочный столик, прежде чем начать объяснять.
— Если бы не эта малышка Мари-Жур, — начал он, — я бы не дошел до этого.
После недолгого молчания комиссар поднялся, подошел к Клиду и положил руку ему на плечо. Он начал понимать.
— Ну, Клид, не стоит огорчаться, вы все же справились, — сказал он, как бы говоря сам с собой.
Клид посмотрел ему в глаза. Этот дружеский шаг его тронул. Он не столь уж неприятен, этот комиссар…
— Да, старина, но как я заблуждался!
У него было осунувшееся лицо, глаза больного горячкой.
Винсен понимающе улыбнулся.
— До сего момента? — спросил он, стараясь смягчить свой раскатистый голос.
Клид тотчас собрался. Комиссар оказался великим ханжой. Это менее романтично, но совсем не обязательно давать ему понять это.
— Нет, — ответил Клид, — но достаточно долго.
Винсен добродушно рассмеялся.
— Ну, ну, такая прекрасная женщина, Клид. Вам не стоит упрекать себя.
— Она чертовски умна, — немного сухо поправил Клид. — Поэтому она от меня ускользала.
Вновь воцарилось молчание, будто охватившее весь дом, улицу, всю землю. Стойкий запах пороха наполнял комнату, смешиваясь с ужасным запахом табака Винсена. В комнате чувствовалось присутствие смерти, свежей крови, еще не остывшего трупа. И Клодетта Жема могла рассмеяться… Действительно, прекрасный случай для психиатров. Ибо она может провести их всех: прокурора, врачей, шпиков, адвокатов, судей.
Сунув указательный палец в рот, комиссар вернулся к своему креслу, ковыряя в зубах. Эта шумная и отвратительная на вид работа требовала терпения. Клид смотрел на него с глубоким отвращением. Короткий палец сгибался, трогал трещину, ходил взад-вперед, как кривой сучок, меж двух рядов почерневших от никотина зубов, стершихся и выщербленных более чем за полувек. Время от времени за работу принимался язык, выполняя работу чистильщика.
![Адам Сен-Моор - Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]](/uploads/posts/books/148569/148569.jpg)
