Сергей Зверев - Жить и умереть свободным
И тут Астафьев вспомнил про странные «толчки», которые чмошник Малина назвал мудреным словом «биде». Сбегав в санузел, он с удовольствием раскурочил и биде, и унитазы, и джакузи, и даже раковины рукомойников. Он успокоился лишь тогда, когда снес топориком все до единого никелированные краны.
Вернувшись, он молча налил только одному себе спирта, выпил залпом, занюхал галетой и ею же захрустел.
– Вот теперь – порядок! По справедливому, – резюмировал Астафьев.
– Тоже правильно, – неожиданно согласился Малинин; он был уже сильно выпившим. – Теперь я понимаю, зачем мы вертолет угнали. Чтобы покуражиться от души.
– Правильно мыслишь! – хмыкнул Чалый.
– А дай мне топорик, давай и я тут чего-нибудь сломаю.
– Ладно, поздно уже, – сипло произнес рецидивист. – Спать надо. Завтра в тайгу пойдем.
– Куда именно?
– Куда надо! А теперь – постриги меня, я там ножницы видел. Типа как по-цивильному – умеешь?.. Только смотри: если у тебя рука по-пьяни дрогнет или подстрижешь меня криво – я тебе эти ножницы знаешь в какое место засуну?..
Чалый проснулся под утро и долго не мог понять, где он оказался. Что, впрочем, немудрено для человека, последние недели ночевавшего исключительно в лесах. Призрачный свет таежного утра пробивался сквозь мутноватые, немытые с осени стекла. На соседней кровати, укрытый тремя одеялами, мирно посапывал Малинин. Астафьев уже знал, как следует поступить. Тратить патроны на этого чмошника не хотелось. Патроны могли понадобиться в тайге; ведь неизвестно, что могло поджидать беглеца впереди. Да и кровавых пятен на простынях также не требовалось. Медная проволока в пластиковой оплетке, которую Чалый еще вчера присмотрел в подсобке, была теперь более подходящим оружием.
– Нестрашной смертью умрешь, – с ухмылкой прошептал Астафьев, быстро набросив проволоку на шею спящего, свил ее в петлю и резким движением ее затянул.
Малина что-то прохрипел, даже открыл глаза, но спустя мгновение лицо его затекло меловой бледностью, а затем и вовсе сделалось синюшным и неживым. Чалый с каменным лицом затягивал проволоку вокруг шеи все сильней и сильней. Тело Витька несколько раз вздрогнуло в конвульсиях, и он тут же затих.
Дальнейшие действия Астафьева отличались редкой продуманностью. Перво-наперво он напялил на труп Малинина авиационный комбинезон, натянул на голову убитого авиационный шлемофон. Сам же труп не без усилий перетащил в «вертушку» и посадил в пилотскую кабину. Поразмыслив, забросил в пилотскую кабину и автомат; по мнению Чалого, оружие было слишком тяжелым и громоздким, да и «макарова» ему теперь за глаза хватило бы. Затем вернулся в «гостевой» коттедж и забрал все свои вещи. Выкатил из подсобки бочку со спиртом, по льду подкатил к вертолету, водрузил ее как раз под топливным баком. Поджег большую сухую тряпку, тут же ее потушил и положил тлеющую материю как раз на металлическую поверхность бочки, прикрыв для надежности сперва сухим мхом, а поверх – сухой картонкой, чтобы не задуло ветром и не засыпало снегом.
Мокрый снег, поваливший еще вчера вечером, сыпал и теперь не переставая, липнул на деревья, металл, стекла. Поднаторевший в бегах Чалый понимал, что еще несколько часов – и снегопад надежно скроет его следы, ведущие от Старобеловского заказника.
Пока же он будет идти к железной дороге, до которой, если верить покойному Малине, было не более пятнадцати километров, тлеющая тряпка наверняка разогреет металлическую бочку со спиртом, и та обязательно взорвется. От этого обязательно сдетонируют топливные баки с остатками керосина. Как следствие, загорится и сам вертолет, после чего под ним образуется промоина, достаточная, чтобы десятитонная махина быстро ушла под мартовский лед. Рано или поздно в заказнике окажутся те, кто по должности обязан заниматься поисками беглецов: менты и поисковые структуры УФСИНа…
После осмотра «гостевого» коттеджа и озерного побережья выяснится приблизительно следующее. Двое беглецов, удачно угнав вертолет с отдаленной «точки», после множества бесчинств наконец приземлились на лед озера. Отдохнули, отоспались, даже помылись в баньке. Чтобы оторваться окончательно, устроили небольшой погром. А наутро, при взлете, пилот не справился с управлением, и вертолет, рухнув на лед, взорвался, после чего под собственной тяжестью ушел на глубину. И уж вряд ли кто-нибудь захочет задаваться вопросом, а сколько человек находилось на борту – один или два? Здравый смысл наверняка подскажет ментам, что в кабине были и Малина, и Чалый. Вряд ли бы зачуханный чмошник из «козлятника», пусть даже и с навыками пилотирования Ми-28, осмелился бы не взять с собой такого серьезного человека, как Астафьев. Да и сам Чалый никогда бы не променял теплую кабину вертолета на долгую дорогу по таежной распутице… Если из Хабары вызовут водолазов, то не раньше весны, когда полностью сойдет лед. А уж те, обнаружив один-единственный труп, всегда смогут объяснить отсутствие второго погибшего мощным взрывом топливных баков и активностью пробудившейся озерной фауны. Впрочем, в условиях современного российского Дальнего Востока вряд ли кто-нибудь заикнулся бы о водолазных работах…
А главное – менты наверняка поспешат списать обоих беглецов как погибших при крушении: зачем продолжать поиски, если дело можно закрыть и сдать в архив?
* * *Миша Каратаев выбрался из волчьей ямы лишь на следующие сутки. Как ни устал охотник, но он нашел в себе силы поставить рядом приметную вешку – чтобы никто другой не попал в коварную западню. Рюкзак был извлечен наружу при помощи длинной и прочной бечевки; перед тем как выбраться на поверхность, Миша привязал один ее конец к рюкзаку, а другой к своему поясу.
Охотник, не спавший уже больше суток, был предельно уставшим. Тело ныло, будто бы он сутки разгружал вагон с углем, на руках пузырились кровавые волдыри; ведь перепилить узловатый дубовый кол даже при помощи острого ножа из клепаной стали – занятие не из легких! К тому же в волчьей яме было холодно и влажно, и у Каратаева сильно замерзли ноги.
Тем временем снегопад, начавшийся рано утром, перестал, в тайге заметно потеплело. Вскоре лес заискрился тонкими нитями пробившихся сквозь густую хвою солнечных лучей. Крепко запахло смолой и талым снегом. Пронзительно зачирикали невидимые в ветвях птицы. И от этого тепла, и от весенних звуков, и от нечеловеческой усталости Мишу сейчас же потянуло в сон. Он понял, что если не отдохнет хотя бы пару часов, то просто свалится на первой же попавшейся полянке…
Расположиться на отдых охотник решил под зеленым шатром раскидистой ели. Тут было относительно сухо (снег в тени еще не растаял), к тому же темно-зеленый лапник делал Каратаева невидимым для посторонних глаз.
Неожиданно над самой головой призывно закричали вороны. Миша поднял голову. На еловых лапах сидело с десяток антрацито-черных птиц. Они шумно галдели, перелетали с ветки на ветку, и было в их карканье что-то тревожное и недоброе.
Удивительные эти птицы – дальневосточные вороны! В отличие от многих других таежных обитателей они обладают редкой способностью предчувствовать и даже предсказывать всяческие катаклизмы. Однажды Каратаев стал невольным свидетелем того, как в лесополосе рядом с железнодорожным перегоном стая точно таких же ворон начала тревожно галдеть за полчаса до крушения товарного состава. Получалось, что и теперь птицы так же предчувствовали какую-то беду?
Охотник поднялся, вышел на полянку, осмотрелся… Весенняя тайга выглядела празднично, словно на глянцевой открытке. Желтели на солнце строевые сосны, темно-зеленый кедровник отливал благородным малахитом, весенний снег искрился мириадами мелких бриллиантов, а над всем этим висел огромный опрокинутый купол бездонного неба. Но вороны по-прежнему тревожно каркали, перелетая с ветки на ветку, и Миша прекрасно понимал: это неспроста.
И тут земля под ногами мягко и тяжело вздрогнула. В ушах не то толкнуло, не то кольнуло, и под сводом черепа возник тихий комариный звон. Спустя несколько секунд из-за непроходимой стены сине-зеленого ельника взмыл огромный огненный гриб с черно-серыми прожилками. Неумолимо увеличивался в размерах, он заслонил собой, казалось, полнеба.
Каратаев знал: там, за ельником, расположены гостевые домики Старобеловского заказника, некоего элитного заведения, посещаемого лишь высокопоставленным начальством из Хабаровска и, по слухам, даже из самой Москвы. Охотник никогда прежде там не бывал: немалую территорию заказника ограждали глубокий ров с обваловкой и ровные ряды столбов с густо натянутой между ними проволокой. Вот и получалось, что в гостевых домиках произошло нечто из рук вон выходящее.
Как бы то ни было, но теперь охотнику было не до сна. Закинув рюкзак за плечи, он быстрым шагом двинулся в сторону взрыва. К озеру он подошел спустя минут двадцать. И хотя за свою жизнь Миша давно уже разучился удивляться, увиденное донельзя поразило даже его.
