Татьяна Полякова - Вкус ледяного поцелуя
– Накопала что-то интересное? – насторожился Вешняков.
– Интересного пруд пруди. Узнай поскорее, это важно. Ну, что? – повернулась я к Лукьянову. – Не знаю, как ты, а мы с Сашкой не прочь поужинать. Несчастный пес целый день в машине.
– Проявим сострадание. Мамаша убитой девочки от нас никуда не денется, а желудок беречь надо. К тому же твой Вешняков за это время, может, расстарается, и мы узнаем об этом менте. Он меня очень интересует. – На мой немой вопрос Лукьянов пояснил: – Похоже, кто-то вел следствие еще до убийства. Я вижу кафе. Потопали.
Я выпустила из машины Сашку, немного прогулялась с ним, а потом отправилась в кафе. К тому моменту Лукьянов уже сделал заказ.
– Семга без гарнира тебя устроит? – спросил он с улыбкой.
– Меня устроит все, лишь бы набить желудок, – ответила я, устраивая Сашку на соседнем стуле.
Подошла девушка и, мило улыбаясь, спросила:
– Ваша собачка тоже будет кушать?
– Обязательно. Кусок сырой свинины без жира, и порежьте помельче.
– Сделаем, – кивнула девушка, удаляясь, а я подмигнула Сашке.
– У тебя сегодня праздник, будешь есть, как человек. Только не чавкай.
Сашка отвернулся, демонстрируя обиду по поводу моих сомнений в том, что он может достойно себя вести.
– Да брось ты, – хмыкнула я. – Я же пошутила.
– У тебя странные отношения с собакой, – съязвил Лукьянов.
– Нормальные у нас отношения, – отмахнулась я.
– Нет, в самом деле. Может, тебе пересмотреть свои принципы и замуж выйти? К примеру, за Колю. Ну и что, что он импотент. Зато хороший человек рядом. Простое человеческое тепло дорогого стоит. И он намного крупнее таксы. Опять же, умеет разговаривать.
– Я лучше за тебя замуж выйду, ты еще и трахаться умеешь, – осчастливила его я. Он засмеялся.
– На самом деле ты за меня не пойдешь.
– На самом деле – побегу. Только позови. Лучше свистни. “Ты свистни, тебя не заставлю я ждать, пусть будут браниться отец мой и мать”. Кстати, я сирота, так что никаких проблем.
– А Дед?
– Он мечтает возить моих детей на закорках. Лукьянов радостно фыркнул:
– Представляю эту картину.
– Мне она тоже нравится. Ну, так что, осчастливим человечество?
– Лучше с кем-нибудь другим. Боюсь, что от меня может родиться что-то двухголовое, с клыками и когтями.
– Не преувеличивай, не такой уж ты страшный парень. Просто выпендриться любишь.
– Спасибо за добрые слова, – шутливо поклонился Лукьянов.
– Пожалуйста, я их много знаю. Девушка принесла пластиковую тарелку с мясом для собаки. Сашка неохотно полез под стол, думаю, в глубине души он надеялся, что есть будет вместе с нами.
– Хорошая собачка, – приговаривала девушка. – Можно его погладить?
– Конечно. Он успел вас полюбить.
– А ты пользуешься популярностью в родном городе, – заметил Лукьянов, когда официантка отошла.
– Ага. Прославилась после статейки в газете.
– Выходит, Дидонову надо сказать спасибо.
– Его уже отблагодарили. Вернемся к нашим баранам. Так что ты там говорил о следствии накануне убийства?
– Бьюсь об заклад, мента с фамилией Елагин в городе не окажется, как не окажется и дела, связанного с тем давним убийством.
– Допустим, – кивнула я.
– За несколько дней до известных событий у классного руководителя Серафимович появляется мент. Об убийстве двенадцатилетней давности и о том, кто такая Серафимович, он хорошо знал и гораздо раньше, чем Вешняков, получил официальный ответ на свой запрос. Протоколы допроса уборщицы с вокзала пылятся в столе, а пока мы, то есть вы, плутали впотьмах, зарезали еще двух женщин и господина Краснова.
– Иными словами, кто-то провел свое расследование, нашел всех четверых предполагаемых убийц и свершил правосудие так, как он сам себе это представлял.
– А у тебя есть другая версия? – хмыкнул Лукьянов.
– Нет. Твоя очень похожа на правду. Кто реально мог провернуть такое?
– Родители.
– Допустим. Но Серафимович найти было не так просто, она сменила фамилию.
– Оттого на это и ушло два года.
– Меня смущает мент. Ведь учительница видела его удостоверение. Возможно, кто-то попросил его об услуге или попросту нанял, а возможно… Кто-то вел это дело двенадцать лет назад. Вешняков говорил, там такие подробности, у кого хочешь крыша съедет. Для мента провести следствие и найти всех четверых – работа привычная.
– Романтично. Я склоняюсь к мысли, что все гораздо проще. Жаждущие мести просто заплатили наемному убийце или убийцам. А также менту.
– Дорогое удовольствие.
– Так, может, и люди не бедные, – пожал плечами Лукьянов. – Мы тут много всего напридумывали, – продолжил он со смешком, – а сами даже толком не знаем, имеют ли две другие женщины отношение к тому давнему убийству. Одних слов учительницы, что они были подругами “не разлей вода”, недостаточно. В конце концов, велось следствие и осудили только двоих.
– Черт, – пробормотала я, почувствовав нечто вроде озарения.
– В чем дело? – насторожился Лукьянов, наблюдая за мной.
– Доедай скорее свою рыбу, и поехали, – поторопила я.
– Куда? К матери девочки?
– Нет. Это подождет. Поехали к Иванову.
– Зачем тебе Иванов? С ним уже говорили.
– Ага. Одна его фраза меня еще тогда насторожила, а теперь… Поехали.
Лукьянов спорить не стал, закончил свой ужин и поднялся.
– Поехали. Любопытно, что ты задумала.
Иванова дома не оказалось. Старушка-соседка, что встретилась нам в подъезде возле его квартиры, сообщила:
– В пивнушку он пошел, здесь, за углом. Тяжело мужику, такое горе… Иногда и выпить не грех, чтоб хуже не стало. Люди разные, кто-то и руки на себя от горя может наложить. А на нем лица нет. Говорит, пойду с народом посижу, а я ему: и правильно, Сережа, с народом легче горе унять. Вы бы оставили мужика в покое.
– Мы бы рады, – вздохнула я, – но работа такая…
– Ясное дело. Убийцу искать надо, весь город гудит, только и разговоров. Найдете?
– Найдем, – сказала я убежденно, потому что в тот момент была уверена в своих силах.
У меня такое случается, правда, случается, что и уверенность, и силы куда-то улетучиваются, остается лишь кукиш с маслом, но не всегда же… иногда и мне везет.
– Ну-ну, – кивнула старушка, не очень-то поверив, а Лукьянов, косясь на меня, усмехнулся.
Мы простились со старушкой возле подъезда, я еще раз уточнила, где пивная, и устремилась туда. Лукьянов по-прежнему вопросов не задавал и мое утверждение, что убийцу мы найдем, не комментировал.
Пивнушка действительно оказалась тут же за углом, в полуподвале. Скромная вывеска “Рюмочная”, три ступеньки вниз. В прокуренном помещении за столами сидели мужчины, одежда да и весь облик которых намекали, что деньги, с которыми они сюда явились, скорее всего, последние, а то и просто зашли наудачу, вдруг кто поднесет по доброте душевной.
Возле деревянного столба, поддерживающего низкий свод, сидела крикливая компания, украшением которой были две юные особы – у одной синяк под глазом, у другой разбита губа. Они выясняли отношения с кавалерами, мужиками без возраста, один из которых, со всклоченной бородой и шалыми глазами, вдруг заорал, повернув ко мне голову:
– О, власть пожаловала. Гляди-ка, не побрезговала. У нас что, опять выборы? Заступнички в народ пошли.
– Да она девка простая, – радостно заржал второй, – она с нами выпьет. Выпьешь, красавица?
– Ага, – кивнула я. – На твоих похоронах. Как надумаешь копыта отбросить, свистни.
– А вот я тебе сейчас… – начала девица с синяком, грозно поднимаясь.
Я легонько толкнула ее в грудь, и она рухнула на пол вместе со стулом, не оттого, что я толкнула ее действительно сильно, просто пьяная была в стельку. Обе девицы завизжали. Я ожидала продолжения, но мужики точно прилипли к своим стульям, даже попыток поднять подругу и то не предприняли.
– Уймите баб, – посоветовал им Лукьянов, а бабы, как по волшебству, стихли. Лукьянов мог быть очень убедителен, это я хорошо знала.
Бармен вытянул шею, пытаясь сквозь завесу дыма разглядеть, что происходит.
– Эй, что за шум? – крикнул он грозно.
– А никакого шума, братан, – разводя руками, заверил его Лукьянов, и тот, понятное дело, сразу поверил.
А я тем временем смогла обнаружить Иванова. Он сидел в углу, спиной к публике, в компании поллитровки и двух кружек пива. Одна кружка была пуста, бутылка тоже наполовину оприходована. На шум он даже не повернулся. Мы подошли, я устроилась рядом на свободный стул, Лукьянов замер возле стены, сложив руки на груди. Иванов поднял на него взгляд и покачал головой.
– Оставьте меня в покое. Горе у меня, ясно?
– У нас тоже, – заверила я. – Большое. Зовется – маньяк. Не люблю я маньяков. Он их вообще терпеть не может, – кивнула я на Лукьянова.
– Не понимаю, чего ты болтаешь.
– Ничего страшного. Я сама не всегда понимаю. Главное другое, главное, чтобы ты сообразил: пока ты мне кое-что не расскажешь, водку не допьешь. Выдохнется водка, благо бутылка открытая. Ну так что, поговорим и разбежимся, или хочешь, чтоб я тебе душу мотала?
